Дина Рубина - Почерк Леонардо
– Ты… давно здесь? – спросил он, не оборачиваясь. И она сказала просто:
– А я все время тут. Играй, играй… Это что было? Чайковский?
– Это Стравинский, чудище! – ласково проговорил он, задыхаясь. – Колыбельная из «Жар-Птицы».
– Ну, играй нам колыбельную.
– А гармошка с тобой? – спросил он.
– А как же.
– Тогда, дитя мое, сбацаем «Лили Марлен».
– Есть ли что круглей моих колен?
– Колен твоих, ихь либе дихь…
Она вытянула из кармана джинсов свой поцарапанный трофей, приложила к губам, напрягла их, дунула для примерки: зеленые глаза вытаращены, носогубные складки сарафаном…
«Есть ли что банальней смерти на войне И сентиментальней встречи при луне, Есть ли что круглей твоих колен…»
Гармошка ее сипела, кашляла, задыхалась.
Сеня блаженно засмеялся и поднес к губам фагот.
…Часа через три из ближайшего городка добрался наконец бульдозер дорожной службы.
Приметив на обочине автомобиль, рабочий спрыгнул на землю и бросился руками сгребать со стекол тяжелую мокрую кашу.
Внутри, откинув голову на спинку сиденья, с каким-то огромным саксофоном в руках непринужденно сидел человек, словно только что отнял губы от инструмента и прислушивается к замирающим звукам. И, видать, то были сладостные звуки, ибо сеть морщинок у глаз еще удерживала странную мечтательную улыбку.
Все поняв с первого взгляда, рабочий вызвал по рации полицейских. И до прибытия амбуланса и полиции сидел на ступенях своего бульдозера, выкуривая сигареты одну за другой, не в силах отвернуться от бокового зеркальца автомобиля, в котором отражались впалый висок музыканта, седая щетина скулы и серый улыбчивый глаз.
Он неотрывно смотрел ввысь, этот мертвый музыкант – как смотрят вслед любимому существу.
А там, вверху…
…там глубокими синими зеркалами распахнулись два небесных озера, чарующе медленно меняя линии берегов…
Иерусалим, 2007–2008
Горячо благодарю всех моих друзей и тех, кто стал друзьями за время работы над книгой.
Прежде всего – блистательную артистку цирка Лину Никольскую, которая вела меня по канату над бездной этого романа, не давая оступиться,
каскадера Дмитрия Шулькина,
киевлян Сергея Баумштейна, Сашу Ходорковскую, Светлану Блаус и Елену Мищенко,
«зеркальных женщин» Ларису Герштейн и Лену Котляренко,
Марину Дудиловскую,
Рафаила Нудельмана,
фаготиста Александра Файна,
Александра Крупицкого,
мою сестру скрипачку Веру Рубину,
карильонистку Елену Садину,
Евгения Терлецкого,
Жанну Прицкер,
Машу и Юлю Шухман,
Якова Шехтера,
Соню Чернякову,
попугаев – жако Шурочку и амазона Маню из семьи Лины и Николая Никольских,
а также мою семью – за бесконечное терпение.
Дина Рубина
Примечания
1
Пер. В. Соколова.
2
Пер. К. Щербино.
3
Месье, прошу вас, пачку «Дю Мурье» и «Фан дю Монд» (искаж. фр.).
4
Простите, месье, нельзя ли сделать потише эту дерьмовую музыку? (искаж. фр.)
5
Пер. К. Щербино.
6
Пер. Е. Голышевой.
7
Месье! Месье? Месье, сто грамм виски, пожалуйста (искаж. фр.).
8
Месье! Счет, пожалуйста! (искаж. фр.)
