Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю
– Я-а-а-а? – пришел черед Матвея удивляться сказанному. – Я – хочу.
– И я хочу, – тут же призналась супруга и вытащила из уха вторую серьгу. – Красивые все-таки, – показала она мужу поблескивающие бриллианты. – Только неудобные.
– Потому что большие, – добавил супруг, наблюдая за тем, как жена аккуратно сцепила серьги друг с другом, прищурившись, посмотрела сквозь них на свет и привычно положила на прикроватную тумбочку, усыпанную обертками от любимых шоколадных конфет.
– Уберешь в шкатулку? – попросила она.
– Уберу, – успокоил ее Матвей и благополучно забыл, потому что мысли его были заняты совсем другим – гораздо более важным. Он пытался представить себя в роли отца, но пока ничего, кроме перевязанного бантом свернутого одеяла, в его воображении не возникало.
– Я спать, – объявила ему Лера и, стащив с указательного пальца массивный перстень, протянула его мужу. – Убери.
– Уберу, – пообещал тот и в задумчивости положил на свою прикроватную тумбочку.
Лера заснула быстро: так всегда происходит с людьми, чья голова в течение дня не переполняется тревожными мыслями. В случае с Валерией Валентиновной Жбанниковой этот закон срабатывал с завидным постоянством. И даже если ее с утра что-то и волновало, то к концу дня приходило решение, и Лера выбрасывала навязчивую мысль с такой же легкостью, с какой она разбрасывала вокруг себя обертки от конфет.
Совсем по-другому себя ощущал Матвей, существо сентиментальное и наивное. Он до сих пор верил, что от великой любви дети должны рождаться обязательно. А свою любовь к Лере он понимал именно в этом романтическом ключе, поэтому служил своему чувству верно и страстно.
Размышляя над возможностью усыновить ребенка, Матвей предполагал, что происходит это легко и быстро: достаточно просто прийти в соответствующую организацию, где, словно в магазине, на витринах лежат младенцы, и сказать: «Вот это моя жена Лера. Она прекрасна. И где тут у вас самый лучший ребенок? Выдайте его нам немедленно, потому что это единственное, чего нам не хватает для полного счастья».
В том, что все будет происходить именно таким образом, Матвей Вадимович Жбанников нисколько не сомневался. Ощущение волшебства сопровождало его все то время, что он жил со светлоокой красавицей. Во многом – благодаря невидимой, на первый взгляд, заботе ее родителей, теток и немного неудобной в обращении бабки. Но с этим приходилось считаться, и с этим приятно было считаться, и даже выгодно, потому что стоило Лерочке что-то пожелать, как желание автоматически исполнялось. Достаточно было только донести его до нужных ушей. И тогда три толстяка вставали перед Матвеем и хором рявкали: «Что желает наследница Тутти?»
И все это время Матвею нечего было ответить, потому что желания были мелки и легко исполнимы. Но теперь он знал, что сказать. «Лера хочет усыновить ребенка», – проговорил он про себя и вскочил с кровати, настолько непривычно прозвучала в его сознании эта фраза.
«Ле-ра… хо-чет… усы-но-вить… ре-бен-ка», – повторил он снова и наклонился над тумбочкой со стороны жены, чтобы собрать в одну кучу все обертки от конфет. Куча получилась слишком большой, и Матвей предположил, что удержать ее в одной руке не удастся, и принял решение – сразу стряхнуть весь накопившийся хлам в мусорный пакет. Недолго думая, он так и сделал, не услышав за шелестом фольги скромного позвякивания фамильных драгоценностей.
– Где мои серьги? – поинтересовалась Лера утром, нежась в постели.
– Убрал.
– Кофе готов? – промурлыкало довольное жизнью создание и посмотрело в окно. – Там холодно?
– Холодно, – со знанием дела ответил супруг, вернувшийся со стоянки, на которой стояла машина Жбанниковых, покрытая тонкой корочкой льда. – Снег выпал.
– Снег? – не поверила жена и, приподнявшись в кровати, попыталась разглядеть происходящее за окном. – И не тает?
– Тает, – сообщил Матвей, целуя Леру в макушку. – Вставай уже.
– У меня сегодня методический день, – напомнила жена и улеглась заново.
– У тебя сегодня очень важный день, – таинственно произнес Матвей Жбанников, полночи проведший за компьютером и выяснивший всю очередность шагов, которые необходимы для процедуры усыновления ребенка. – Мы сегодня поедем с тобой в Комитет по опеке и попечительству, чтобы записаться на прием.
– К кому? – не поняла его жена.
– Как – к кому? – растерялся супруг, автоматически наделивший Леру тем же объемом знаний, который он приобрел за сегодняшнюю ночь.
– У меня педикюр, – вспомнила она и посмотрела на часы: стрелка перевалила за отметку «одиннадцать».
– А когда?
– Ну, завтра, – недовольно ответила бестолковому мужу Лера и побрела в ванную.
– Завтра я не могу, – бросил вслед уходящей супруге Матвей. – Тогда послезавтра.
«Ну, послезавтра так послезавтра», – смирился супруг, несколько обескураженный реакцией жены, словно забывшей о волнительном вчерашнем разговоре и о важности принятого решения. «Ей нужно время подумать», – успокоил он себя и отправился на кухню, где по привычке положил хлеб в тостер, включил чайник, достал из холодильника масло, сыр, колбасу и засунул в мусорное ведро новый пакет взамен использованного.
Увидев мужа, склонившимся над мусорным ведром, Лера своеобразно похвалила его:
– Так ты уже и мусор выбросил?
Матвей ничего не ответил, расправляя края пакета. За окном грохотала мусоровозка, опрокидывавшая в свое нутро содержимое огромных ржавых баков, наполненных отходами со всего микрорайона.
– Надо поменять место на стоянке, – сообщила супругу посвежевшая и разрумянившаяся после душа Лера и села к столу в ожидании завтрака.
– Зачем? – обернулся к ней Матвей.
– Все мимо нашей машины к мусорке ходят, того и гляди бок оцарапают.
– Поменяем, – пообещал супруг и приступил к своим привычным обязанностям. – Тебе тост с медом или джемом?
– Я не буду, – неожиданно отказалась Лера и почесала у себя за воротником.
– Почему?
– Только кофе, – поджала губы супруга и, действительно, выпила только кофе. Полкилограмма конфет в расчет не брались, потому что едой их никто не считал: так, баловство какое-то. Можно было сказать, что Лера неожиданно для себя присела на диету.
Следующее утро в семье Жбанниковых прошло под знаком тщетного поиска пропавших из-под носа бриллиантов. Из подаренного гарнитура в наличии оказались никому не нужная подвеска-медальон и перстень, утративший всякий смысл без сопутствующей пары. Медальон внучка Аурики не носила принципиально, хотя давным-давно могла бы вынуть из него фотографию бабушки и заменить ее чем-нибудь более подходящим.
– Что я ей скажу? – горевала Лера, в сотый раз вместе с супругом обшарив пол рядом с кроватью.
– Не надо ничего говорить, – отодвигал Матвей момент расплаты за собственную небрежность. В отличие от собственной супруги, он моментально восстановил все детали вчерашнего вечера, которые прямо указывали на его личную причастность к исчезновению старинных сережек. Жбанников буквально видел, как они вместе с кучей оберток от конфет свалились в мусорный пакет, который он притащил из кухни.
– Ну не мог же ты их выкинуть?! – ужаснулась Лера и, широко раскрыв свои бесцветные глаза, уставилась на мужа.
– Мне кажется, мог, – втянул голову в плечи Матвей и с опаской взглянул на жену.
– Ка-а-ак? – не поверила она своим ушам.
– Та-а-ак, – ответил Жбанников и вслух восстановил всю последовательность своих преступных действий.
Стоит ли говорить, что произошедший инцидент несколько отвлек их от намеченных планов? В итоге, визит супругов Жбанниковых в Комитет по опеке и попечительству оказался отодвинут на неопределенный срок, невзирая на то что еще несколько дней тому назад Лера всерьез задумывалась, как сложится ее жизнь с Матвеем при условии, что она так и не сможет его осчастливить наследником или наследницей.
– Наташа, – обратилась к тетке племянница, забывшая о профессиональной этике сразу же, как только закрылась дверь за секретарем Натальи Михайловны, – у меня беда!
«Наконец-то!» – обрадовалась Наташа, думая, что сейчас племянница посвятит ее в святая святых – в вопрос об усыновлении, к участию в котором Наталья Михайловна приготовилась заранее по просьбе Алечки Спицыной, догадывающейся о том, что путь к пополнению семьи Жбанниковых усеян различного рода препонами и подводными камнями.
– Слушаю тебя, дорогая, – ласково пропела Наташа, использовав самую проникновенную интонацию из числа ею освоенных.
– Она меня убьет, – сообщила Лера и зажмурилась.
– Кто? – опешила тетка, не предполагая, что в государственных учреждениях кто-то использует подобные меры.
– Бабка, – выдохнула племянница и брякнулась на стул так, что по стоящим поодаль стульям прокатилась «взрывная» волна.
