Джоди Пиколт - Жестокие игры
— Трогал… тебя? — переспросила Эдди, четко выговаривая каждое слово.
— Трогал меня, — едва слышно повторила Мэг. — Ну… вы понимаете?
Да хранит ее Господь, Эдди понимала.
В конечном итоге все сводится к одному: материнский инстинкт непреодолим, он дремлет в каждой женщине, готовый вспыхнуть в любую секунду. И не имеет значения, твой это ребенок или нет, — инстинкт есть инстинкт.
Эдди любила Джека. Она поверила ему, когда он сказал, что не трогал Джиллиан Дункан. Но она была матерью и знала, что должна сделать любая мать. Поэтому она отвела Мэг в полицию, в кабинет Чарли, и закрыла за собой дверь. Она с невозмутимым видом, крепко держа Мэг за руку, слушала, как эта девочка — подружка ее дочери — говорила Чарли то, в чем призналась Эдди несколько минут назад.
Чарли знал, что под ним твердый пол, но ему казалось, что земля уходит из-под ног. Он в сотый раз откашлялся, нервно сглотнул и включил диктофон, который поставил между собой и дочерью.
Мэгги трясло, хотя на ней был отцовский синий форменный пиджак, который обычно висел на двери. Рукава были слишком длинными, и он вспомнил, как они с Барбарой одевали Мэг, когда она была еще крошкой: безумно красивые ангельские крылышки из настоящих перышек, мягкая повязка с усиками на голову. Все это было запечатлено и хранилось в толстых семейных альбомах.
О господи!
— Где… он тебя трогал?
Она не могла смотреть отцу в глаза, и это было хорошо, потому что Чарли тоже отводил взгляд.
— Здесь и здесь.
— Потерпевшая, — глухо сказал Чарли, — указывает на левое бедро и грудь.
У него напрягся каждый мускул. Как он скажет об этом Барбаре? Как продолжать допрос? Невозможно оставаться детективом, когда так сильно хочешь быть просто отцом.
— Чарли, — негромко сказал Гулиган, — тебе не обязательно самому это делать.
Чарли покачал головой.
— Мэг, Джек Сент-Брайд обнажался перед тобой?
— Нет, — прошептала его дочь.
— Где-нибудь еще касался? Не только руками?
— Он касался тебя какой-нибудь частью своего тела? — негромко уточнил Мэтт.
— Господи!
Чарли вскочил и нажал на диктофоне кнопку «стоп». Почему нельзя отмотать назад собственную жизнь? Он отошел в дальний угол кабинета, Мэтт направился к нему.
— Моя малышка… — прохрипел Чарли. — Он сделал это с моей доченькой!
— Мы его посадим, — пообещал Мэтт. — За это он тоже ответит.
Чарли кивнул и повернулся к столу, но Мэтт остановил его.
— Нет, — заявил прокурор, — позволь мне.
Молли лежала, свернувшись калачиком, в кроватке и сосала во сне большой палец. Мэтт смотрел на нее и представлял, какую боль сейчас испытывает Чарли. Боже, если бы кто-то обидел его дочь, он бы за себя не отвечал!
Ему перед судом только этой драмы и не хватало! Правда, заявление Мэг можно выделить в отдельное производство, рассматривать в другой день, с другим судьей… если найдется достаточно доказательств. Мэтт ничего не сказал Чарли, но в глубине души он сомневался в достоверности истеричного признания Мэг. Она той ночью приняла галлюциногенное вещество… Вполне вероятно, что это нападение — просто плод фантазии.
Но признание девочки все-таки отразилось на деле об изнасиловании Джиллиан: он не мог рисковать и вызывать Мэг в качестве свидетеля. Если она подтвердит, что принесла наркотик, а потом признается, что на нее тоже напали, поверят ли ей присяжные? А если не поверят? А если усомнятся в словах Джиллиан?
Мэтт не мог с уверенностью сказать, помогут показания Мэг делу или навредят. Чтобы засадить Джека Сент-Брайда, показания Мэг не нужны, поэтому он просто исключит ее из списка свидетелей. Он вызовет в качестве свидетеля Челси Абрамс. Пусть даже ее рассказ не настолько совпадает с показаниями Уитни О'Нил, как показания Мэг, все равно вызвать ее менее рискованно.
Мэтт осторожно коснулся мягкой макушки дочери.
— Спокойной ночи, — прошептал он, но еще долго не отходил от кроватки.
Лунный свет пробивался через окно, но Джордан с Селеной его не замечали. Селена посмотрела на его руки, которые обнимали ее.
— Что скажешь?
— Признаюсь, произошло временное помутнение рассудка.
— Ага. — Селена повернулась к Джордану лицом. — Чувствуешь вину?
— Нет. Я чувствую… чувствую…
Она ударила его по руке.
— Я вижу, что ты чувствуешь. — Она со смехом высвободилась из его объятий. — Убирайся!
— Десять минут назад ты говорила совсем другое.
— Может, мне тоже признаться, что у меня временно помутился рассудок?
Они заснули, сидя на диване, когда смотрели очередной повтор сериала «Перри Мейсон». А проснувшись, оказались в объятиях друг друга. Хватило одного толчка — подсознательного напоминания о том, что они, как бы ни старались, не могут быть порознь. Из гостиной им удалось перебраться в спальню.
— Селена!
— Да?
— Почему мы не сделали это месяц назад?
— Мы были умнее. Мы лучше владели собой. Выбирай один из вариантов.
Джордан серьезно взглянул на нее.
— Ты на самом деле так думаешь?
Впервые у нее не нашлось достойного ответа.
— Честно говоря, — призналась Селена, — не думаю. А ты как считаешь, чем это закончится?
Джордан покачал головой.
— Понятия не имею.
Она улыбнулась ему в грудь.
— Ты сейчас о нас или о деле?
— О том и о другом. — Он вздохнул, выбирая более безопасную тему для беседы. — Все, о чем мы можем говорить, это что Джиллиан — ведьма.
— Ведьма под кайфом. Я уже думала об этом, — призналась Селена. — И уже мысленно обелила Джека и нашла объяснение всем уликам. За исключением спермы. После разговора сперма на ногах не остается.
— Сперма — самая шаткая улика Гулигана. Присяжные обратят на это внимание.
— Это ты надеешься.
— Да, я надеюсь.
— Джек, возможно, продолжает лгать, — заметила Селена.
— Как и Джиллиан Дункан.
Они некоторое время молчали, наслаждаясь теплом и воспоминанием о том, что только что произошло.
— Если уж речь пошла об обмане, — прошептала Селена, — я должна кое в чем признаться.
Джордан привстал на локте.
— В чем же?
— Моя машина была готова еще две недели назад.
— Тогда я тоже признаюсь. — В темноте блеснули его зубы. — Твоя машина была готова пять недель назад, но я заплатил механику, чтобы он сказал, что деталь еще не привезли.
Селена приподнялась.
— И ты пошел на это, чтобы не потерять своего лучшего детектива?
Джордан потянулся и поцеловал ее.
— Нет, — ответил он, — я пошел на это, чтобы не потерять тебя.
Они сидели за столиком в столовой в окружении мужчин, которые кого-то убили в драке, или били жен, или сожгли дом с живыми людьми. Рядом стоял надзиратель. Когда Эдди обняла Джека, он похлопал ее по плечу и вежливо объяснил, что прикасаться к заключенным запрещено.
Эдди взглянула на сидящую рядом пару. У мужчины на шее была татуировка змеи. На свидание к нему пришла женщина с торчащими зелеными волосами, кольцом в брови и собачьим ошейником на шее.
Через пятнадцать часов должен был начаться суд.
— Нервничаешь? — спросила Эдди.
— Нет. Думаю, что чем скорее все закончится, тем раньше я буду с тобой.
Эдди опустила голову.
— Было бы чудесно, — сказала она.
— Знаешь, я постоянно думаю об этом. Мы поедем на Карибы. Июнь — дождливый месяц, но нам обоим нужен отдых. Я хочу весь день быть на воздухе. Хочу на улице даже спать. Черт, может быть, нам даже не придется платить за комнату.
Эдди глухо засмеялась. Смех перешел в тихий всхлип. Она взглянула на Джека и попыталась улыбнуться.
— Если не хочешь спать на улице, любимая, я сниму номер в гостинице, — сказал он, нежно поглаживая ее ладонь большим пальцем.
Эдди глубоко вздохнула:
— А если…
— Эдди, перестань! — Джек прижал палец к ее губам, и надзиратель тут же нахмурился. — Иногда, когда меня одолевают мысли, что я проиграю, я представляю, что уже отсидел. Начинаю мечтать о том, что мы будем делать на выходных, много ли будет посетителей в закусочной. Мечтаю о том, как наступит ночь и я засну, сжимая тебя в объятиях. Думаю о том, что станет с нами через полгода. Через шесть лет. Я еще помню, что означает вести нормальную жизнь.
— Нормальную жизнь… — задумчиво повторила Эдди.
— Мы даже можем потренироваться, — настаивал Джек. Он откашлялся. — Привет, милая! Чем ты сегодня занималась?
Эдди посмотрела ему в глаза, в эти синие бездонные глаза. И вспомнила Мэг. Потом представила бескрайний, как океан, пляж. Волны плещутся у их ног, солнце скрепляет печатью еще один совершенно обычный день.
— Ничем, — ответила она, вымученно улыбаясь. — Абсолютно ничем.
