Питер Кэри - Джек Мэггс

Дождь усилился, но количество экипажей и повозок на улице не убавилось, и скорость их движения отнюдь не уменьшилась. Лиззи смотрела, как нищенка то делала шаг вперед на мостовую, то испуганно снова отскакивала назад, на тротуар; однако она наконец отважилась и, толкаемая отчаянием, все же достигла середины мостовой.

Но здесь, чуть не угодив под колеса фургона пивовара, она поскользнулась и упала. Луковицы, что были в ее переднике, рассылались по мостовой от столкновения с широкими, как обеденные тарелки, копытами впряженного в фургон тяжеловоза. Колесо фургона чудом не раздавило голову упавшей. Она быстро поднялась и бросилась собирать драгоценные луковицы.

Лиззи тихонько заплакала.

Услышав, как за ее спиной чиркнула спичка, она обернулась. Тоби с горящей спичкой в руке поджигал бумагу в камине. Лиззи смотрела, как разгорается пламя.

А потом она увидела, как Тоби закрыл глаза, и в эту минуту у него было такое потерянное лицо, что она поняла, какой тяжелый удар он сам себе нанес. Когда разгоревшийся огонь осветил его лицо, Лиззи не увидела на нем прежней решимости. Оно скорее напоминало ту маску смерти, которую он хранил у себя в кабинете.

Только сейчас Лиззи начала осознавать, что ее жизнь до сих пор была лишь путешествием к такому исходу. Всегда будет гроза. Оступится и упадет на мостовую нищенка. Ведь все это лишь ждало своего часа с того самого дня, когда в доме ее отца в Амерсхеме появился Тобиас, чтобы потом посвататься к ее сестре.

В дымоходе выл ветер, задувал в гостиную дым. Тоби и каторжник спорили. Тоби хотел, чтобы тот ушел ночевать к себе, в свой дом, а Мэггс, чертыхаясь, заявлял, что останется здесь. Но Лиззи не уделяла им особого внимания. Она думала о том, какой ужасной эгоисткой она, в сущности, была. Ведь она прекрасно знала, как рискует, больно обижает сестру, и тем не менее была неосторожна. Она совсем не задумывалась и над тем, какой вред может нанести этому блестящему юноше, который в одно воскресное утро вдруг предстал перед ее семьей в облике моряка, отплясывающего хор-пайп[26], эдакого мальчишки-подростка с нежными детскими губами. Но он уже тогда, хотя этого никто еще не замечал, казался гигантом среди обыкновенных людей.

А она, Лиззи, чуть было не погубила его, но теперь она этого себе не позволит. Ее руки снова коснулись живота, этого небольшого холмика, мягкого и округлого. Голоса споривших мужчин понемногу затихли. Похоже, каторжник согласился уйти на ночь в свой дом, а утром снова вернуться. Прозвучали слова угрозы, чиркнула и зажглась последняя спичка. Лиззи смотрела, как разгорается огонь, чтобы поглотить последнюю пачку бумаг. Она глядела на синие и желтые всполохи пламени и дыма, растревоженные кочергой в руке Тобиаса. В этом огне Лиззи виделись чьи-то призрачные фигуры.

Когда пламя в камине погасло, обычно сверкающая медная каминная решетка оказалась покрытой толстым слоем сажи и напоминала траурный креп. По ней зачем-то колотил кочергой Тобиас: то ли в раздражении, то ли хотел помочь погасшему огню вновь разгореться. Лиззи так и не поняла этого. Если последнее, то попытки Тоби были пресечены сильным порывом ветра, выбросившим из дымохода в гостиную остатки пепла и обуглившиеся черные обрывки бумаги. Тобиас и Джек Мэггс испуганно отшатнулись, кашляя и закрывая лица руками. Но зола от сгоревшей бумаги, черной молью взлетев под потолок, медленно опускалась на головы и плечи Элизабет Уоринер, Тобиаса Отса и Джека Мэггса.

Глава 84

— Как я уже сказал, приятель, — промолвил Джек Мэггс, открывая дверь и выходя на Лэмбс-Кондуи-стрит, — я буду у вас завтра в десять утра ровно.

— Вы должны теперь верить мне, Джек, разве не так?

Мэггс лишь пожал плечами. Пилюли, которые приняла Лиззи Уоринер, вскоре начнут действовать. Тобиасу тогда придется уделить этому все свое внимание, и руки у него будут связаны.

— Разве вы ничуть не боитесь, что я сбегу?

Мэггс невесело усмехнулся.

— Вы уже однажды попробовали.

— Но я могу предать вас.

— Вы слишком глубоко увязли, приятель. И ничего от этого не выиграете, ничегошеньки.

Но при всем этом Джек Мэггс не собирался самоуспокаиваться. Теперь, когда он приближался к своему дому на Грэйт-Куин-стрит, он уже не был похож на того самоуверенного человека, который в свое время вышел из дуврского дилижанса «Ракета». Сейчас, словно мышь, он крался вдоль стен, стараясь превратиться в тень. Он следил за домом около часа, прежде чем пересек улицу и открыл входную дверь с помощью набора «фомок».

Несмотря на то, что гроза прошла, окна в доме были плотно зашторены, и хотя было всего девять часов вечера, дом казался мрачным и пустым.

Однако, войдя в него и закрыв за собой дверь, Мэггс почувствовал, что в доме кто-то есть. Это не был ни неожиданный звук, ни чей-то посторонний запах: в передней на первом этаже все так же привычно пахло воском. И все же в доме кто-то был, в этом у него не было сомнения. Джек Мэггс теперь мог позволить себе признаться в том, что надежда его сбылась. Именно она заставила его покинуть дом Тобиаса, когда осторожность требовала остаться там на ночь. Знакомый морозец пробежал по спине.

Джек Мэггс осторожно наклонился, чтобы вынуть нож. Рука привычным жестом уверенно ухватилась за ручку, которую он сам сделал из шпагата и смолы. Это был нож каторжника еще с тех времен, когда он не мог себе позволить лезвие из первоклассной стали и ручку из слоновой кости. Крадучись, словно огромная тень, он встал на пороге гостиной, описывая ножом в темноте широкие круги.

Так же беззвучно он приблизился к дивану и услышал чье-то легкое посапывание.

— Генри?

Сопение повторилось.

— Это ты, Генри?

Мэггс зажег спичку и увидел перед собой печальную и виноватую физиономию Мерси Ларкин, которая лежала на диване, закутавшись в его клетчатый плед.

— Господи, что за дурацкая идея!

Мэггс тяжело опустился на позолоченный стул, подальше от дивана.

— Мне очень жаль.

— Сколько раз я вам велел не совать нос в чужие дела?

— Я очень сожалею.

— Я предупреждал, что это опасно.

— Вы думали, что это мистер Фиппс. — Мерси села и высморкала нос. — Я очень сожалею, что напугала вас.

— Вы не напугали меня, девочка. Чтобы напугать меня, требуется куда больше усилий, чем ваш поступок. — Но он был глубоко и горько разочарован и не скрывал своего неудовольствия.

— Вы ожидали увидеть здесь вашего Генри?

Он сунул свой нож в сапог.

— Это вас не касается.

— Если это вас огорчает, то я могу отвести вас к нему.

— Вы?

— Почему вы так на меня смотрите? — Мерси поплотнее завернулась в плед, словно собиралась немедля тронуться в путь. — Думаете, я такая идиотка, что не найду дорогу в Ковент-Гарден?

Глава 85

В темном пустом доме Джека Мэггса Мерси Ларкин молилась: «Господи, прости меня за то, что я не хожу на могилу матери. Добрый Боженька, дай мне найти работу».

Она собрала вокруг себя те несколько вещиц, которые принадлежали ей: подушечка с ее вышивкой, портрет ее несчастной матери, который написала бабушка — мать, еще девочка, сидит под ветряной мельницей с тряпичной куклой на коленях.

Мерси не переставала молиться, укутавшись в плед Джека Мэггса.

«Добрый Боженька, смягчи сердце моего хозяина. Пусть он даст мне рекомендации, а если этого нельзя, милостивый Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы Джек Мэггс вернулся и заступился за меня. Пошли его мне, Господи».

Затем она уснула, а когда проснулась снова, ощущая темень ночи на своих щеках, услышала голос: «Генри? Это ты, Генри?»

Над ее головой вспыхнула зажженная спичка.

Подумать только: перед нею был сам Джек Мэггс.

Вид у него был безумный, он был грязен, как бродяга, глаза красные, волосы немытые со следами золы. Подкладка его пальто была разорвана, с рыжим пятном на подоле. От него исходил горький запах человека, уставшего от непомерно долгого и тяжелого труда.

— Господи — воскликнул он. — Хуже не придумаешь.

«Милостивый Боже, прости его».

Мэггс сидел на стуле у стены, яростно потирая больную щеку. Его красный жилет был забрызган грязью. Воспаленными глазами он со злобой смотрел на Мерси. А ей было ужасно жаль его, нестерпимо жаль, пока она наконец не поняла, что может помочь ему, осуществив его заветное желание.

«Боже, благодарю тебя за это».

— Почему вы так смотрите на меня? — снова спросила она и, сложив плед, положила его на вышитые подушечки. — Думаете, что я дура-дурой и не смогу найти, где этот Ковент-Гарден?

— Генри Фиппс в Ковент-Гардене?

— Да, он там.

Агрессивность Мэггса как рукой сняло, вместо нее на его лице Мерси увидела легкое замешательство. Ей внезапно захотелось взять в руки эту буйную взлохмаченную голову и вымыть ее в теплой воде.