ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
Итак, Турецкая империя, огромная страна оказалась колоссом на глиняных ногах. Она начала разваливаться и падать. А «патриоты» поехали в Париж и стали там обучаться европейской культуре и цивилизации. Побыв некоторое время в Париже, они возвращались совершеннейшими французами и пытались устроить у себя какое-то подобие такого бонапартовского режима или даже республиканского. Это были младотурки. Кончилось дело тем, что эти младотурки произвели революцию, низвергли султана Абдул-Гамида, заключили его под стражу и вступили в мировую войну на стороне Германии. И после войны они были разбиты и уничтожены. Хорошего в их управлении не было ничего, хотя они обещали всем свободу, но кончилось это жуткой резней, когда около миллиона армян были вырезаны турками, заявившими, что, вообще говоря, армяне против этого режима. А они действительно были против, потому что никакие недостатки старой организации исправлены не были, и те армяне, которые 500 лет жили под гнетом турецких султанов, богатели, жирели и размножались со страшной силой, населяя даже Америку, — они были жесточайшим образом этими либералами убиты.
И Турцию вот-вот должны были оккупировать войска Антанты. Англо-французы заняли Константинополь, греки — Смирну и пошли в глубь Турции. И тут случилась регенерация.
Акматическая фаза кончилась у них в XVI в., с XVII по XX в. шел инерционный период. Оказалось, что те турки, которые жили около Константинополя, около Эгейского моря, они действительно никуда не годны. Они могли только пить кофе, курить трубки, беседовать на любые темы — о погоде, о политике, о городских сплетнях, — но защищаться они совершенно не умели.
А вот эти дикие, обиженные всеми туркмены внутренностей Малой Азии сохранили свой пассионарный запас, потому что их никуда не брали, и пассионарные юноши оставались у них дома. И приходилось им уныло пасти овец, ссориться с соседними армянами (хотя до резни не доходило), заводить семьи и размножаться. И когда Кемаль-паша поднял их на войну против захватчиков — англо-французов и греков, то они очень быстро выгнали их из своих пределов и восстановили Турцию в тех границах, которые вы видите сейчас.
Я забежал вперед, я никогда не люблю рассказывать об этих новых периодах, но здесь мы видим законченный процесс, здесь мы видим пример этнической регенерации за счет использования неизрасходованной пассионарности мало развившихся районов. Пассионарность сгорела в самом Стамбуле, но не в провинциях.
То же самое произошло в Аравии, но тут доминанта была другая. Арабов подняли против турок, и они, не имея возможности сражаться с регулярной армией, парализовали турецкие тылы и дали возможность англичанам захватить Палестину и продвинуться от Басры на север в Месопотамию, то есть разгромить турок. Ну, сделал это один из полковников английской разведки — Лоуренс,[395] который был настолько способный востоковед и так выучил арабский язык, что арабы принимали его за своего. И одевался он, как араб. И он просто дал им доминанту, но импульс-то у арабов оказался тоже сохраненным в начале XX в., и они — рванули! И добились самостоятельности, потому что подчиняться туркам им было очень неприятно.
Но как только наступает фаза обскурации, я уже не говорю о гомеостазе, то в такие моменты регенерация становится невозможна. Потому что для того, чтобы кого-то подвигнуть на какие-то дела, нужно уметь его заводить своей пассионарностью. А субпассионарий не заводим, у него нет той пассионарности, которая бы прореагировала, срезонировала на тот или иной идеал, который перед ним ставится. Он не воспринимает идеал, — это далекий прогноз, который для него не понятен, ему не нужен и не интересен. Поэтому фаза обскурации — это фаза конечная, безвыходная для тех, кто до нее доживает.
Но, к счастью, очень немногие этносы дожили до фазы обскурации, потому что никто не живет одиноко, все живут с соседями. И чаще всего в один из этих перегибов кривой:
(Л. Н. Гумилев показывает на графике пассинарного напряжения. — Прим. ред.):
— или (редко) — от подъёма к акматической фазе;
— или (чаще) — от акматической фазы к фазе инерционной;
— а еще чаще — в конце инерционной фазы
являются какие-то соседи, которые захватывают этот этнос и его уничтожают или дезинтегрируют.
То, что я вам описал, — это идеальная модель этногенеза. Практически мы очень редко встречаем случаи, когда он проходит все свои фазы. Но это уже другая тема, — это тема этнических контактов, которая очень сложна и требует специального рассмотрения. О ней мы сегодня говорить не будем.
На сегодня я кончил. Осталось у меня, кажется, около пяти минут или что-то вроде этого, и если кто желает задать вопросы, то — пожалуйста.
ЛЕКЦИЯ X
СФЕРА МЫСЛИ В ЭТНОГЕНЕЗЕ
Этногенез и культурогенез: Эллада. — Греческие натурфилософы и проблемы мироздания. — Дуализм Заратустры. — Митраизм. — Будда. — Конфуций и Лао-цзы.
Пассионарный толчок VII века. Вспышки этногенезов. — Случай Аравии. — Мусульмане.
Индийский (раджпутский) вариант. Будда и буддизм. — Система каст. — Раджпутская революция. — Завоевание Индии арабами и англичанами. — Дж. Неру.
Тибетский вариант.
Танский вариант. Восстание Ань Лушаня.
Параметры этногенетических процессов.
Мне неоднократно задавали вопрос: каким образом при наличии сравнительно ограниченного числа пассионарных толчков получилось значительно большее количество разнотипных культур, не похожих друг на друга. Вопрос совершенно реальный и совершенно законный.
Дело в том, что каждая видимая и потому доступная исследованию культура определяется тремя параметрами, то есть одного толчка, силы его и напряжения — мало.
Дело в том, что на каждый объект создавшегося этноса или суперэтноса влияют пространство и время, причем пространство и время не в мистическом смысле, а во вполне реальном.
Пространство — это ландшафтное и этническое окружение. Через ландшафтное окружение осуществляется форма хозяйства и, соответственно, экономический уклад данного этноса, его возможности и перспективы. Через этническое окружение осуществляются связи с соседями (дружеские или враждебные), которые весьма и весьма влияют на характер создаваемой культуры. А культура — это как раз то, что мы можем изучить, потому что это то, что лежит на поверхности.
Не меньше влияет временной момент, то есть момент памяти — памяти генетической, традиционной, культурной, то есть наличие тех культур и характера тех культур, которые оказались для создаваемой новой этнической системы — субстратами, основами, из которых она создана.
Этот тезис звучит маловразумительно, когда его сформулируешь, так сказать, абстрактно. Но сейчас мы перейдем к карте и увидим, что всё это — вполне реально.
То, что мы уделили такое большое внимание возрастам этноса, или фазам этногенеза (что одно и то же), позволяет нам исследовать древние культуры, начальные фазы которых источниками не освещены, история их фактически неизвестна. Но акматические фазы освещены достаточно, а поскольку мы знаем, что акматическая фаза наступает примерно через 200 лет после начала подъёма, то мы можем сделать сопоставление по акматическим фазам, учитывая инкубационный период до этой акматической фазы.
Так вот, древний мир имеет четыре больших культуры, акматические фазы которых изучены достаточно хорошо.
От Греции до Северной Персии и далее до Среднего Китая (примерно по 30-й параллели с небольшими угловыми изменениями) произошел пассионарный толчок, имевший место, видимо, где-то на рубеже IX и VIII в. до н. э. Но что было в IX в. до н. э. в этих странах никто толком не знает, и никто не знает даже без толку. Есть догадки, есть отрывочные сведения, есть легенды.
А вот что касается VI–V вв., то тут уж мы знаем достаточно хорошо.
Если мы возьмем четыре основных точки, для нас достаточных, то есть:
— Элладу с ионийской культурой;
— Иран с Хорасаном и прилегающими областями Бактрии;
