Владимир Маканин - Асан
Возможно, это здешняя чеченская необходимость. Чтобы кого-то живого жалеть не на расстоянии, а чтоб рядом. Чтоб под рукой… Пусть!.. Отправлю пацанов – заведу собачонку.
Однако, проходя мимо пакгаузов, я уже передумал наново:
– Крамаренко, – я окликнул его. – Не буди с утра пацанов… Я погорячился насчет завтра – насчет колонны Зимина.
– Я так и понял, т-рищ майор.
Я был зол на них. Но недолго.
И наконец позвонил жене. Просто так позвонил. Без повода… Если забыть про деньги.
Глядел на луну и набирал номер… Как там живет-поживает, как строится моя женка?
– Все нормально, Саша… Скучаем.
Сказала, что второй этаж надстроили полностью. Стены буквально выросли. А балки так свежо пахнут деревом!.. А веранду все-таки на северную сторону… Чтобы тень. Ну да, да, – летом там будет тень.
– Как школа?
Это я о дочке спросил.
– Учится.
То есть в другую школу дочка пока что не перевелась. А мы хотели для дочки хорошую школу. По возможности… В этом городишке, что на берегу неназываемой большой реки, школу следовало выбирать придирчиво и внимательно – школы здесь плоховаты.
Я в свой черед думал, как ей сказать, что ситуация выправляется. Что Хворь вот-вот в работе… И что деньги у меня собрались, сбились в очередную кучку. И что на днях я ей отправлю… И она может продолжить строить хозблок.
Я еще не придумал, как начать, чтобы не сразу. И чтобы не впрямую про отправляемые деньги… Но жена великолепно меня чувствовала.
– Я поняла, Саша.
– Все налаживается.
– Поняла.
– Кое-что сумею.
– Поняла.
– На днях.
Она подтвердила. Повторила с улыбкой:
– Я все-все-все поняла, Саша.
Пусть так… Я дал отбой.
Мы понимали с полуслова. Мобильная связь – чудо. Когда с полуслова.
На моей сонно-лунной поляне тихо. Отгороженное боярышником… Вот ведь местечко на земле!.. Я еще посидел на скамье. Когда вот так остро ощущаешь себя живым, полноценно и стопроцентно живым, хочется благодарить… Кого?
Счастливые минуты опасны. И поэтому (из осторожности) мнится иной раз пуля… Как только уединишься… Как только счастливо уединишься, мнится снайперок! И что пуля снайпера шлепнет тебя здесь, а не где-то… Чмок!.. Ну уж нет. Я хмыкнул. Бабушка не позволит… Бабушка занята не мной.
Дубравкин нагрянул с хитрецой, с подковыкой – не на живые склады, а на стройку – на мой строящийся Внешний склад. Это ясно! На стройке дефектов больше… И там у меня как раз пришли по делу чеченцы. По счастью, чеченцы уж точно были наши, воюющие за нас. С заботой! Прикупить топливного мазута… Но Дубравкину все чеченцы – это чеченцы. А продажа – всегда продажа!
Дубравкин нагрянул на двух машинах. Он и еще четверо вооруженных ворвались на недострой по черной лестнице. Мы с чеченцами прервали разговор… Что это на нас обрушилось? Почему с черного хода?
Под ногами бегущих грохотали деревянные мостки.
Стиль Дубравкина… Он, едва вбежав, прямо ко мне. С обвинением сразу и без отговорок:
– Каждая десятая бочка!.. Каждая десятая!.. Вот где ты прокололся, сука! Конец тебе!
Он размахивал рукой, тыча в меня пальцем. А четверо его людей с автоматами наизготовку.
Кто-то стукнул ему насчет “десятой” бочки. Подшепнули. Насчет моей доли. Это известный мой навар, если я в срок и точно поставляю горючку… А Дубравкину слуха достаточно! Шепотка достаточно! И доказывать больше ничего не надо… Он примчался уже арестовать. По законам войны.
В такую минуту жизнь копейка. Он кричал про трибунал, но они бы не довезли до трибунала – я бы здания трибунала даже издали не увидел. При малейшем осложнении на дороге – пуля мне. Его стиль! Сначала Дубравкин напал бы на выдвинувшихся где-нибудь в зеленке чичей… Ввязался бы в бой, а я… а я был бы расстрелян по ходу дела. По ходу боя. Как бы взятый вместе с чичами. За невозможностью успеть рассмотреть. Ух, как он меня ненавидел.
Он, полковник, должен терпеть от какого-то майоришки. От бензинщика! Облизывать делягу?.. Даже генералы этого Жилина терпят, но он, полковник Дубравкин, терпеть не станет! Первая же пуля! И выбросить его по дороге… И чтоб ночным зверушкам… Чтоб объели… А все честные вояки вперед, вперед! Бить чичей!
Дубравкин слишком спешил… Он был эффектен, в полной форме полковника, не в камуфляже. Он прямо ворвался. Всех на прицел!.. Взять… Схватить.
Чеченцы кучкой забились в угол, выставив автоматы. Ну, эти за так жизнь не отдадут… Хотя и лояльные, они насторожились. Они никак не думали, что облава только из-за меня. Они думали о себе. У одного чеченца зубы стучали. Клацали. Прямо бой часов… Второй чеченец даже шикнул на него… Тот заткнулся. А потом опять заклацал.
Чеченцы могли с перепуга вдруг устроить ненужную пальбу, и Дубравкин все отлично понимал… Однако же и спасовать он, полковник, одетый по полной форме, тоже не мог.
Он продемонстрировал, что он проводит краткую ревизию стройки. Проверяльщик!.. Оглядел вяло растущие стены… Мусор… Битые кирпичи.
– Строишь? – спросил.
– Так точно, товарищ полковник.
Ответил, как положено.
– А эти кто? – спросил. – Они к тебе?.. За чем явились?
– За мазутом. Они мирные. Из Грозного… Надо же задабривать их. Политика, вы сами знаете…
Дубравкин смотрел прямо в их выставленные дула. Одно из дул смело тронул, отвел ладонью. Не знал, к чему еще придраться. Про их автоматы – ни слова. Глазом не моргнул. Чеченцы, мол, и есть чеченцы… Полковник не хотел сейчас просто так, впустую, орать. Сохранил лицо.
Стоял.
– Ладно, – сказал. – Поживи еще денек, майор. Поживи… Завтра-послезавтра, однако, жди меня с ордером на арест.
И добавил:
– Может, застрелишься, майор?.. Честь спасешь.
Уходя, посмотрел выразительно. Все сказал… В его глазах я уже труп… Завтра приедут и заберут делягу Жилина. Барыгу Жилина… С ордером приедут, подписанным генералом Н-овым… С целым взводом сопровождения.
Ушел. Ушли и его люди… Погромыхали вновь ногами по черной лестнице. И тут же зарычали их моторы… Уехали, как и приехали, двумя джипами.
Один из чеченцев бросился ко мне.
– Са-аашик. Са-аашик… Он тебя уделает, Сашик.
– Не уделает.
– Убей его первым, Аллахом прошу… Сашик!.. Богом единым, если хочешь, прошу.
Но я – майор Жилин, только и всего. Я на Кавказе.
А холодом обдало – вот, мол, оно как! Нежданно-негаданно меня отодвинуло на самый край… Ну, Бабушка, придется еще разок глянуть тебе прямо в лицо.
– Тебя никто не спасет! – вопил чеченец.
Спас случай.
В этот же день Дубравкин атаковал – напал на спустившийся с гор чеченский отряд… Зачем?.. А просто из злости. Эти чичи, очень возможно (у Дубравкина все легко увязывалось!), сползли с гор на своих тощих жопах, чтобы подыскать себе машины… А заправятся они, купив бензин у этого деляги Жилина, – хрена вам!.. Больше вы ничего у него не купите. Жилин труп… Да и вам, чичи, я сегодня задам!
Дубравкин так создан. Фанатика словно бы кто торопит. Проходя со своим полуполком неконтролируемый клин зеленки, Дубравкин приметил там чеченцев. Спускаются с гор… И как компактно!.. Он должен был о чичах немедленно сообщить по начальству. Вместо этого он только похехекал, отказала, мол, рация… Ах, как плохо, когда рация отказывает!.. После чего с пылу с жару чичей атаковал.
Можно сказать, и сослепу… Потому что боевиков было многовато. Но не мог Дубравкин удержаться. У него задергалась левая ягодица, как всегда перед жарким делом. Хотелось! И надо отдать полковнику должное – профи, он дело знал. Он знал, что эти боевики хороши в засаде. В атаке хороши!.. Голодные, зазябшие, в заношенной и подванивающей одежде, они мечтают сами напасть… и под крики “Аллах акбар!” стрелять, бить, крушить, жечь. Чтобы так или иначе поиметь оружие! продовольствие! и славу!.. Они прекрасны были бы сейчас в атаке.
Однако, проделавшие трудный спуск с гор и будучи сами атакованы, голодные боевики не могли быть стойки. И они начали разворот. Заторопились уйти в горы, чтобы там выждать. Или чтобы поискать с гор другой сход вниз – другой, более сытый и спокойный спуск.
Вояка Дубравкин тут же ситуацией разворота воспользовался. Как можно упустить хрестоматийный шанс!.. Отступать чичам назад, в гору по тропе, трудно. Всем никак не успеть… Дубравкин разделил своих на два отряда, менее батальона каждый. По полсотни солдат, совсем ничего… Разделил и велел быстро обойти врага и справа, и слева. И отрезать замешкавшуюся часть отступающих от гор. Обычный двусторонний обход, переходящий в охват!.. Классика.
Скорое нападение оказалось удачным… Уже через час полковник Дубравкин, покуривая сигарету и молча, смотрел на движущихся к нему с поднятыми руками чеченцев… Первая партия… Десятка полтора… Вместо того чтобы, как обычно, рявкнуть: “Пленных не брать!..” – вместо этого Дубравкин сладко затянулся сигаретным дымом. Ему хотелось молчать. И он сделал только какой-то невнятный взмах властной полковничьей рукой… Жест… Который мог быть прочитан, как “Пусть пленные подойдут поближе!” – и чичи подошли. Все таким же мелким-мелким шагом и с поднятыми руками. Впереди было трое.
