Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Благодарю вас.
– Нет, я серьезно.
– Вы меня решительно хотите вытеснить с дипломатического поприща, миссис Асквит!
Но она не приняла его шутливого тона.
– Нет, нет. Вовсе нет, – сказала она. – На дипломатическом поприще можно сделать очень многое, мистер Мак-Грегор. Ох, надоело мне это официальное обращение, – перебила она себя. – Как вас зовет Кэти?
– По-разному, в зависимости от того, насколько сильно она желает меня оскорбить. А вообще мое имя Айвр.
– Это, вероятно, традиционное имя у вас в семье. Но вы как будто сердитесь на Кэтрин?
Мак-Грегор пожал плечами.
– Нет, уж вы с ней не ссорьтесь. Она к вам очень хорошо относится.
Мак-Грегор промолчал.
– Я Кэти знаю много лет, я знаю ее очень хорошо. – Джейн Асквит старалась мягко преодолеть молчаливый протест Мак-Грегора. – Она совсем не такая бессердечная, как кажется. Она никогда сознательно не сделает человеку больно, а если так получается, то помимо ее воли.
– В этом я позволю себе усомниться.
– И напрасно. Кэти иногда делает ужасные вещи, но потом всегда раскаивается. Причиняя боль другим, она и сама страдает.
– Мне кажется, ее вообще ничто пронять не может, – сказал Мак-Грегор.
Джейн Асквит не сдавалась. – Она очень своеобразная девушка, Айвр, и сейчас в ней происходит большая перемена. Пожалуйста, я вас очень прошу, не сердитесь на нее. Она к вам прекрасно относится. Потому что вы человек разумный, и очень правдивый, и честный. Она всех здесь считает насквозь фальшивыми, ей с ними тяжело, вот откуда у нее этот циничный тон иногда. Сумейте понять ее.
– Я ее понимаю совсем иначе, – возразил он.
Она улыбнулась. – Я знаю, что Кэти может быть иногда непростительно жестокой, но, уверяю вас, это не ее вина. Она выросла в довольно сложной обстановке; семья ее, хотя и аристократическая, но очень неладная и несчастливая. Сколько я ее помню, еще со школьных лет, она всегда стремилась уйти из дому. Было бы вполне естественно, если б она подчинилась влиянию семьи и сделалась капризной светской девицей из фешенебельного клуба, но ее всегда тянуло уйти от этого. Вот почему в ней столько противоречивого. Она подчас сама себя не понимает.
– Неужели я несправедлив к ней? – Мак-Грегор сам удивился, что может сохранять такое спокойствие, даже при разговоре о Кэтрин.
– Да, несправедливы. Она, правда, очень своевольна и может быть даже злой, но только не с вами. Поверьте мне, я знаю, что говорю. – Она энергично тряхнула головой.
– Вы прямо в бой готовы за нее, – сказал Мак-Грегор.
– Не только за нее. За вас обоих.
– Кэтрин вам что-нибудь говорила?
Джейн Асквит замялась. – С Кэтрин вообще не легко вести такие разговоры.
Этот ответ нельзя было назвать вразумительным, но Мак-Грегор не стал уточнять.
– С ней очень многое нелегко, – сказал он почти беззлобно. – Она считает меня разумным и честным, но именно за это зовет меня дураком, да я и сам себя начинаю чувствовать дураком по ее милости.
– Ну вот, опять вы сердитесь.
– Нет, – сказал он тихо и печально. – Просто наши хорошие отношения нарушены. Может быть, я свалял дурака, а может быть, она нарочно посмеялась надо мной. Я уже теперь и сам не знаю, кого тут винить. – Глаза у него были совсем больные.
– Все-таки примите хинину, – сказала Джейн Асквит и встала. – А на Кэтрин не сердитесь и забудьте все, что бы она ни сделала. Вы по природе застенчивы, а она, вероятно, обошлась с вами очень резко, но вы оба слишком умны, чтобы ссориться, точно маленькие дети. – Джейн Асквит нашла стакан, всыпала в него пол-ложечки хинину и налила воды. – Ну, вот вам, – сказала она. – Выпейте и ложитесь в постель. И помните, что Кэти сама себя очень ругает.
– Не думаю, – сказал он и выпил лекарство.
Джейн Асквит сочувственно морщилась, глядя на него, а когда он поставил стакан и гримаса отвращения перекосила его худое лицо, она поспешно вытащила из сумочки шоколадку. – Я до сих пор никак не привыкну к вкусу хины, – сказала Джейн. – Но мне она всегда напоминает Индию, где я выросла, даже запах ее, не только вкус.
Мак-Грегор жевал шоколад и думал, какая Джейн Асквит хорошая. Англичанки – замечательные женщины, когда они похожи на Джейн Асквит. Такие, как она, не причитают на похоронах. Не подламываются от первой бури, от первого удара судьбы. А между тем в них есть почти восточная мягкость, почти армянская пылкость и есть ум – как у Кэтрин Клайв. Умные и злые – это англичанки типа Кэтрин Клайв.
– Ну, ложитесь, – сказала Джейн Асквит. – Спокойной ночи.
Несколько минут спустя за ним пришли от Дрейка; он срочно требовал Мак-Грегора к себе. Мак-Грегор надел пиджак и пошел в помещение посольства. Дрейка он застал в наилучшем расположении духа.
– Я только что говорил с русскими, – сказал Дрейк. – Повидимому, вчерашняя настойчивость Гарольда все же принесла плоды. Вам предложили быть у Молотова сегодня в двенадцать часов ночи, и я взял на себя смелость согласиться. Вы не возражаете? – Дрейк поправил манжеты и поглядел на Мак-Грегора, делая вид, будто ищет его одобрения.
У Мак-Грегора хватило такта промолчать.
– Есть также телеграмма из Лондона. – Иронически подчеркивая свое доверие к Мак-Грегору, Дрейк косвенно как бы сводил счеты с Эссексом, заступавшимся за Мак-Грегора. – Повидимому, настаивают на вашем возвращении.
– Когда? – Тон Мак-Грегора не был ни дерзким, ни вежливым.
– Немедленно.
Мак-Грегор ничего больше не сказал, и вооруженный мир между ними не был нарушен.
– Поезжайте за лордом Эссексом, – отрывисто бросил Дрейк.
– А где он?
Дрейк тонко улыбнулся.- Ужинает в ресторане с мисс Клайв.
Мак-Грегор ничем себя не выдал под испытующим взглядом Дрейка.
– Разве нельзя туда позвонить?
– Здесь никогда нельзя дозвониться в ресторан, – сказал Дрейк. – Я вам дам машину, Мак-Грегор, и вы поедете и привезете его. Теперь вот еще что. Вы просмотрели тот список вопросов относительно геологических данных, который я вам дал? У вас остается мало времени. Советую поторопиться с этим делом, а то как бы вам не пришлось тут задержаться.
Мак-Грегор ответил, что помнит об этом, и тем ограничился.
В посольском ролс-ройсе, который мчал Мак-Грегора к ресторану «Арагви», было тепло и уютно, но он был рад выйти на улицу. В этой роскошной машине ему чудился какой-то коварный подвох. Он резко захлопнул дверцу и по скудно освещенной лестнице спустился в ресторан. Запах шашлыка, чеснока, маринадов, пряностей, впитавшийся, казалось, в самые стены, придавал атмосфере восточную томность. Ресторан был грузинский, но он напоминал персидские рестораны, и Мак-Грегор вдруг ощутил что-то похожее на тоску по родине. Оркестр играл протяжную кавказскую мелодию; когда Мак-Грегор вошел в уставленный столиками зал со сводчатым потолком, ему на миг показалось, что он опять в Тегеране, но тут он увидел Эссекса и Кэтрин, танцовавших на небольшой площадке перед оркестром.
Он готовился к этой минуте, ожидая новой вспышки гнева против Кэтрин, но почувствовал только легкую горечь и ничего больше. Он стоял и смотрел, как они танцуют. Они хорошо подходили друг к другу ростом и фигурой, и движения их были гармоничны и слитны. Мак-Грегор никогда в жизни не танцовал, но чувственность этих движений, их запретная, условная интимность невольно вызвала в нем вспышку жгучей ревности, и снова ему стал неприятен Эссекс, а с ним и Кэтрин.
Он выждал, когда они вернулись к своему столику, и подошел к ним. Его появление удивило обоих. Кэтрин даже больше, чем Эссекса. На какую-то долю секунды она забылась и хотела улыбнуться ему, но тут же осеклась, и улыбка превратилась в гримасу. Мак-Грегор отвел глаза.
– Мак-Грегор? – сказал Эссекс. – Что случилось?
– Ничего особенного. – Мак-Грегор наслаждался собственной холодностью. – Дрейк договорился о встрече с Молотовым сегодня, в двенадцать часов ночи. Я счел нужным поехать предупредить вас.
– А который теперь час?
– Около половины одиннадцатого.
– Куда же вы торопитесь?
– Я не тороплюсь, – сказал Мак-Грегор, – но я думал, что, может быть, вам следует поторопиться.
– Благодарю за заботу.
– Садитесь, – сказала Кэтрин Мак-Грегору.
Мак-Грегор сел. Ему хотелось как можно непринужденнее держаться в их обществе. Он сообщил Эссексу о телеграмме из Лондона, предписывающей им немедленно вернуться. – Я полагал, что и это вам может быть интересно.
– Мне это будет интересно тогда, когда я закончу свои дела с русскими, – сказал Эссекс, но это прозвучало не очень убедительно. Ясно было, что на сей раз Лондон шутить не намерен.
– Вы должны выпить с нами шампанского, – ласково сказала Кэтрин Мак-Грегору.
Эссекс подозвал официанта и сказал ему по-русски: «бокал», указав при этом на бутылку, стоявшую на столе. Пожилой официант в черном пиджаке принес фужер для шампанского, поставил перед Мак-Грегором и тут же налил ему.
