Бернард Вербер - Тайна Богов
Он играет другую мелодию. По деревьям пробегает дрожь, их ветви указывают нам путь.
Эдмонд Уэллс замечает в склоне горы, высоко над нашими головами, вход в пещеру, напоминающий раскрытую пасть. Два выступа, находящиеся выше, похожи на глаза, и это еще больше усиливает впечатление, что гора живая.
– Орфей, ты уверен, что это и есть вход в ад? – спрашивает Афродита.
– Во всяком случае, на Земле-1 он выглядел именно так.
Меня снова потрясает мысль, что разные миры связаны между собой. Как объяснил мне Пан, существуют как «горизонтальные» связи между мирами, находящимися на одном уровне, так и «вертикальные», между нижними и верхними мирами.
Олимпия на Эдеме – копия Олимпии на Земле-1.
Боги и чудовища – те же, что в мифах Древней Греции Земли-1.
Страны и цивилизации очень тоже похожи.
Значит, Земля-1 – это основной «источник ссылок»?
Нет, Земля-1 сама находится под влиянием соседних, верхних и нижних миров. Пан дал мне один из ключей к познанию Вселенной.
Земля-1 – шахматная доска, вокруг которой множество других таких же досок. Соединенных невидимыми ветвями.
– Мишель, о чем ты задумался? – спрашивает Афродита.
Она машинально поглаживает морщинки у глаз, словно надеется, что ей удастся стереть их.
– О тебе, – отвечаю я.
– Я счастлива, что мне удалось спасти твою маленькую планету.
Но в ее голосе я слышу некоторое сожаление.
Я стараюсь снова ощутить Здесь и Сейчас. В этом Здесь и Сейчас я переживаю самое опасное приключение вместе с самой красивой женщиной. Одно только «но»: теперь физическая красота не имеет для меня никакого значения.
Важна только красота души. И сейчас моя душа связана с душой одной-единственной женщины в мире, с душой Дельфины.
Где бы я ни был, она со мной. В моем сердце.
– А нельзя ли обойти эту пещеру? – спрашивает Эдмонд Уэллс.
– Смотрите, – отвечает Орфей, – стены вокруг отвесные и гладкие. У нас просто нет выбора.
Мы долго пробираемся через сумрачный лес и выходим на небольшую площадку, похожую на губу, перед самым входом в пещеру. Снова поднялся туман, вокруг почти ничего не видно. Мы медленно идем вперед.
Едва мы приближаемся ко входу, как стая летучих мышей вылетает нам навстречу, задевая крыльями, заставляя распластаться на полу.
– Гостеприимно нас встречают, ничего не скажешь, – замечает Эдмонд Уэллс.
Запах серы и гнили волнами накатывает на нас. Орфей идет впереди. Он подбирает палку, обматывает ее лианами – показывает нам, как сделать факелы. Теперь мы можем освещать себе путь, продвигаясь вперед в пещере, свод которой поднимается на Двадцатиметровую высоту. Орфей извлекает несколько звуков из своей лиры, чтобы понять, насколько просторны коридоры, и успокоить животных, которые могут там находиться. Музыка как оружие.
– Ты никогда не фальшивишь? – спрашивает его Эдмонд Уэллс.
– Фальшивая нота, сыгранная неумело, – это просто фальшивая нота. Фальшивая нота, сыгранная уверенно, – это импровизация.
Вода капает со сталактитов. Вдруг из коридора, уходящего вбок, доносится порыв ветра.
– Это настоящий лабиринт. Наверное, нужно было оставлять метки на стенах, чтобы потом выбраться из него, – замечает Эдип.
– Если это похоже на тот ад, в котором я был, – говорит Орфей, – выйти через вход не удастся.
– В любом случае, – замечает Эдмонд Уэллс, – выход, который нам нужен, находится наверху, так что нам все равно придется подниматься.
Афродита все-таки поднимает ком серы и чертит желтый крест на стене.
Мы идем дальше через анфилады пещер, которые соединены с другими анфиладами. Зловоние приобретает новые оттенки, летучие мыши, которые попадаются нам по дороге, становятся все более упитанными.
– Ты точно знаешь, куда нас ведешь? – спрашивает Афродита Орфея.
Он снова берет несколько нот, которые повторяет эхо.
В этот момент мы оказываемся на перекрестке, и видим желтый крест, который нарисовала Афродита.
– Мы заблудились, – горестно восклицает она. – Мы ходим по кругу.
– Нет, нет, здесь точно есть правильный путь, – говорит Орфей.
Мы выходим в новый туннель, который ведет наверх. Запах и цвет стен здесь другой. На стене опять желтый крест, но мы уверены, что еще не были здесь.
– Мне страшно, – шепчет Афродита, вцепляясь в мою руку.
Мы идем вперед, от одного желтого креста к другому, и вдруг видим, как следующий сам собой появляется на стене.
– Это дьявол!.. Он рисует кресты, чтобы заманить нас в ад, – с ужасом шепчет Афродита.
– Это кто-то в шлеме-невидимке Аида, – поправляет ее Эдмонд Уэллс, указывая на следы у стены, на которой появился желтый крест.
– Человек-невидимка!
– Люди-невидимки, – уточняю я, заметив, другие следы вокруг нас.
Мы понимаем, что окружены людьми, которые рассматривают нас, но мы их не видим.
Желтые отметины приводят нас в огромную пещеру, посреди которой протекает подземная река. У причала привязана длинная лодка, а в ней сидит кто-то в одежде венецианского гондольера. На нем шляпа с зеленой лентой, которая скрывает его лицо, и длинный плащ.
– Это Стикс, река мертвых, – бормочет Орфей, пряча лиру. Он вспоминает, что с ним случилось, когда он в прошлый раз был здесь.
– Или копия этой реки, – говорит Эдмонд Уэллс.
– Человек в лодке – это Харон, перевозчик мертвых, – еле слышно шепчет Афродита.
– И что мы будем делать? – беспокоится Эдип.
– Не время отступать, – говорит Орфей. – Слишком поздно. Продолжим наш путь. Посмотрим, куда он нас приведет.
Мы входим в лодку, и гондольер встает с едва слышным смешком. Он погружает длинное весло в воду, которая кажется плотней обычной воды. Лодка начинает скользить по реке, над которой стоит легкий туман.
Стикс.
Наша странная лодка со странным рулевым проплывает под сводами мрачных пещер. Повсюду сверху свисают сталактиты.
Вдруг течение становится более быстрым. Лодочник ведет лодку, лавируя между торчащими из воды сталагмитами. Время от времени тусклый свет падает на его лицо, и я вижу, как он улыбается.
Река разветвляется. На берегу притока сидят люди в лохмотьях и плачут. Эдмонд Уэллс напоминает нам, что это Коцит, о котором он писал в своей «Энциклопедии».
Коцит, первый приток, река плача.
Дальше еще один приток. По его берегам медленно по кругу бродят люди с потусторонним взглядом.
Лета, второй приток, река забвения.
Наша лодка скользит все быстрее по зеленым водам. Едкий удушливый запах. Новый приток – река, покрытая пятнами пылающего бензина. Люди на ее берегах корчатся, как от ожогов, их кожа свисает лохмотьями.
Флегетон, третий приток, огненная река.
Дальше Стикс течет между берегов, на которых дерутся люди. Они царапаются и кусаются, пинают друг друга ногами, таскают за волосы.
Стикс, четвертая, главная река, река ненависти.
Некоторые люди падают в зеленую воду и продолжают драться в воде, обдавая брызгами тех, кто остался на берегу. Дальше берег становится красным. Вокруг огромных костров одни существа в лохмотьях привязывают других к пыточным орудиям, утыканным гвоздями или к колесам для четвертования, волокут их к виселицам. Они вешают и подвешивают, избивают хлыстами, жгут и режут бритвами. Нас оглушают вопли.
Лицо нашего рулевого все еще скрыто шляпой, но мы видим, что он усмехается.
Красные берега остаются позади, начинается серая территория. Со свода пещеры капает, будто пошел дождь.
Я поднимаю голову и вижу, что весь свод покрыт плачущими головами.
– Вот из этих слез и состоит Стикс, – говорит Орфей.
Я вглядываюсь в лица и, мне кажется, узнаю одного…
Люсьен Дюпре.
Богоубийца.
Если он здесь, то, может быть, и Мата Хари тоже.
Я не могу удержаться и кричу:
– Мата!
Множество женских голосов отвечают мне:
– Я Мата! Я здесь!
– Нет, это я! Я здесь!
– Нет, здесь!
– Я Мата! Освободи меня отсюда!
– Нет, освободи меня!
– Сюда, сюда! Я твоя Мата! Пронзительные женские голоса воют вокруг. Харон усмехается, сидя на носу лодки. Его лицо скрывает тень огромной шляпы.
– Успокойся, – шепчет Афродита, – ее здесь нет. Я вырываюсь и продолжаю вглядываться в головы, висящие под сводами пещеры.
Наконец лодка причаливает, и Харон молча указывает, куда нам дальше идти.
Мы спускаемся по мрачной лестнице. Вокруг сильно пахнет гнилью. Желтые кресты, такие же, как тот, который нарисовала Афродита, появляются на стенах.
Невидимые существа снова здесь.
В пыли появляются следы. Мы идем вперед.
72. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ОРФЕЙ
Орфей был сыном фракийского царя Эагра и музы Каллиопы (Фракия находилась на территории современной Болгарии). Аполлон подарил юному Орфею семиструнную лиру. Юноша прибавил еще две струны – в честь девяти муз, сестер матери. Музы обучили Орфея всем искусствам, но более всего он преуспел в сочинении музыки, пении и поэзии.
