Семен Лопато - Ракетная рапсодия
— Я все, конечно, понимаю…
Затаенно блестя глазами, пряча улыбку, она с выражением комически-нарочитой скромности повернулась к Наташе.
— Пожалуйста, объясни своему мужчине, что в некоторых случаях заставлять женщин ждать невежливо.
Вглядываясь в них, как во сне приблизившись, присев на край кровати, уже зная ответ, он бездумно взглянул в глаза Наташе.
— Все разрешено?
Сияюще рассматривая его, счастливые дать подтверждение, обе кивнули. Приподнявшись на локте, смеющимися глазами глядя на него, девушка нетерпеливо-увещевающе подалась к нему.
— Чего ты ждешь — перед тобой две дырки…
Их тела тянулись перед ним; отчего-то чувствуя себя сейчас чем-то неотделимым от них, словно единым потоком куда-то затянутый вместе с ними, нуждаясь в соединении с ними, поднявшись, он торопливо сбросил одежду; распластавшись, забросив руки за голову, обе они влажно поблескивающими глазами следили за ним — их было двое, их тела, вытянувшись, белели перед ним; притянутый, чувствуя, что должен соединиться с ними, почему-то вдруг чувствуя, что тело девушки, меньше подходившее ему, именно поэтому влечет его острее, но понимая, что первой может быть только Наташа, опустив колено на покрывало, он двинулся к ней. Словно понимая это и не ожидая ничего другого, подтянув ноги и откинув голову, она ждала его; видя ее полузакрытые глаза и разведенные бедра, нависнув и соединившись с ней, как в знакомую волну, он окунулся в нее; лежа на боку и подперев рукой голову, девушка, улыбаясь, смотрела на них. Наваливаясь на Наташу, ударами тела разнося ее, лежавшую с закрытыми глазами, он повернул голову к девушке, глаза их соединились; словно почувствовав что-то, в этот момент Наташа, выгнувшись и напрягшись, издала долгий стон; глядя в смеющиеся глаза девушки, не желая выходить из Наташи после первого же обретения, желая приближения второго, он приглашающее мотнул ей головой; встав на колени и отбросив волосы, девушка склонилась над животом Наташи; согласно-устремленно действуя, они достигли второго стона. Поднявшись и отбросив волосы, она взглянула на него; на секунду остановленный тем, что двух раз, отданных им Наташе, может быть недостаточно, тут же освобожденный ощущением того, что сможет к ней вернуться, видя уже лежавшую на спине девушку, он вышел из Наташи; переступив на кровати, встав на колени между разведенными ногами девушки, как во сне, не веря простоте того, что происходит, на весу примериваясь к незнакомому телу, он провалился в нее; со сдавленным криком, мгновенно став другой, она забилась навстречу ему. В противоположность Наташе, лежавшей распластано, напряжением ног и бедер вбиравшей его, она билась об него, словно не владея собой, сбивая его движения; стараясь ее успокоить, гладя се по щеке, словно уговаривая, ударами своего тела он наваливался на нее:
— Подожди, ляг спокойно, я сам все сделаю.
Не слушая его, запрокинув голову, она вдруг выгнулась с протяжным стоном; почти тут же, без паузы, словно догоняя его, ее тело вновь неистово заходило под ним; ударами тела подчиняя ее, сумев отчасти передать ей свой ритм, он прибивал ее к постели; вновь закинув голову, не видя его, она снова застонала, вновь тут же задвигавшись под ним; поняв, что она способна поминутно достигать желаемого, освобожденный этим от обязанности специально заботиться о ней, облегченно-просто он вбивался в нее. Внезапно услышав стон Наташи, подняв голову, увидев ее, сидящую, выбросив ноги вперед, откинув голову назад; поняв, что, глядя на них, она сама помогает себе, чувствами он метнулся к ней; ноги девушки лежали у него на плечах; вбиваясь в девушку, но глядя на Наташу, присоединенный к ней, он скользил куда-то вместе с ними обеими, словно живя отдельно от них и ничего не слыша; девушка застонала под ним снова, упав на бок и положив голову на вытянутую руку, Наташа смотрела на них, свободно подогнутая нога ступней касалась колена другой, сильным длинным телом вытянувшись вдоль них, чувствами простодушно-безревностно соединенная с ними, приподнявшись на локте, она снова придвинулась к ним, пронзено глядя в ее ясные глаза, сцепленный с девушкой, словно проталкиваясь сквозь эту сцеплснность, безоглядно он подался к ней.
— Наташа, я жизнь положу, чтобы сделать тебя счастливой.
Опрокинувшись на спину, слыша и не слыша его, Наташа смотрела на него; тело девушки, с неистовой силой выгнувшись под ним, с протяжным стоном вновь достигло цели; взметнув ногами и ударив ими о его плечи, на этот раз она утащила его за собой; с криком рухнув и снова спустя несколько секунд придя в себя, повалившись на бок, он расстался с девушкой; Наташа лежала рядом с ним на спине; лежа между ними, он почувствовал, как рука повернувшейся на бок девушки упала на его вытянутую руку. Перевернуто видя мебель и стены, на секунду вдруг почувствовав, что вместе с кроватью и девушками то ли взлетает, то ли проваливается в пустоту, привстав на кровати и остановив это движение, он оставил девушек у себя за спиной; оставшись в одиночестве, чувствуя, что на него надвигается что-то, о чем он успел забыть, заслоненный их телами, опираясь на заброшенную за спину руку, словно заново вглядываясь в предметы, бессмысленно-автоматически он вспоминал все случившееся два часа назад в гараже. Все было какой-то нелепостью, которая вообще не могла быть совершена им; точно помня, что он сделал, и не понимая, как он мог это сделать, приподнятый на кровати, в оцепенении, он ощущал, как что-то меняется в нем. Мысль о том, что он убил человека, таранным бревном въехав в его сознание, вольготно и разнежено расположилась в нем; чувствуя, что не может больше сидеть, быстро поднявшись с кровати, споткнувшись обо что-то, чувствуя, что его ведет в сторону, он упал на колени. Музыка наполняла комнату. Слушая ее, пытаясь подняться, сделав несколько шагов на четвереньках, зацепившись за край стола, но соскользнув, вдруг поняв, что ему незачем вставать, опустошенный, он опустился на ковер, привалившись к дверце шкафа.
— Mama, just killed a manPut a gun against his headPulled my trigger, now he’s dead
«Все, — подумал он, — это конец. Я убил человека, я этого не поправлю, я не сумею его вернуть. И это конец мне. Потому что я теперь другой. А что значит — я теперь другой? Это значит, меня прежнего нет, я подписал себе приговор, я перечеркнул себя. Я проклят, я недостоин ничего, недостоин прежнего себя. Все, что я любил, книги, которые я читал, музыка, которую я слушал, — все это теперь не для меня, после всего, что случилось, я не могу это читать, я не имею права этого слушать, я недостоин моих собственных мыслей, я червь, я ничто. Фредди, прости меня, я не должен больше слушать твою музыку, я убил по-настоящему, не в мыслях, а наяву, ты сочинял, ты придумывал, ты спел, а я убил. Мне незачем больше жить, я не смогу жить с этим, а если и смогу, то последышем самого себя, жалкой тварью и гнилью, еще секунда, и меня не будет прежнего, я труп и прах. Что же я наделал, что же это, те, кого я любил, простите меня. Это наши последние секунды вместе, я уже ничего не прошу, только, пожалуйста, хоть секунду еще побудьте со мной, пусть вы уйдете, да, да, уходите, только сначала простите. Брайан, я любил твою музыку больше, чем музыку Фредди, прости меня. Простите, простите меня все. Джимми и Роберт, Ритчи, Кен, Нодди и Джим, Андрэ и Ханси, и вы, новые, — Мортен, Гленн, Вибеке, Фредрик и Йонас, Блэкхарт, Нагаш — простите меня. Я предал себя и предал вас. Простите, простите, простите».
С ним случилась истерика. Соскользнув на бок, снова попытавшись встать и упав на четвереньки, в надрыве отчаяния, словно ища что-то, он попытался сделать несколько шагов по полу; снова повалившись, куда-то плывя вместе с комнатой, он видел, как девушка, бесчувственно встав, словно не замечая его, двигаясь как во сне, зачем-то подошла к столу и, что-то взяв там, пошатываясь, вернулась и упала животом на кровать; перевернувшись на бок, по-детски подложив ладошку под голову и подтянув колени, Наташа другой рукой что-то искала рядом с собой, девушка что-то говорила ей. Музыка угасала. Беспорядочно двигаясь на кровати и ворочаясь, Наташа и девушка говорили что-то бессмысленное друг другу, их голоса, словно жившие отдельно от них, пробивались к нему сквозь затихавшую музыку; слыша, но не различая их, он захотел снова подняться и лечь между ними, но не смог. Огромная усталость, накрывая все, накатилась на него. Сил не было. Лежа, он попытался еще раз подумать о том ужасе, который с ним случился, но мысли понеслись вскачь, какие-то посторонние, невесть откуда взявшиеся слова запрыгали у него в мозгу, все вдруг стало легким, текуче-стремительным, бессмысленным, рванулось куда-то в пустоту и унесло его за собой.
12
Солнце, чуть замедленное тюлем на окне, рванувшись дальше, текучей желтизной пробившееся сквозь веки, выхватило его из сна. В какой — то полусолнечной одури, с первой же секунды понимая, что он должен делать, но двигаясь как во сне, шатаясь и натыкаясь на предметы, он добрел до ванной и обратно; бессмысленно быстро одевшись, склонившись над спящей раскинув руки Наташей, он потеребил ее за плечо; не чувствуя, она отвернула голову; уйдя лицом в покрывало и раздвинув ноги, девушка лежала рядом с ней. Взглянув на часы, увидев стрелки, показывавшие полседьмого, затвержено помня время московского поезда, склонившись к Наташе, он потеребил ее снова; открыв глаза, мутно глядя на него, но без паузы, не задавая никаких вопросов, она встала; тяжело и нетвердо ступая босыми ногами, она двинулась в ванную; присев в коридоре около боеголовки, с бессмысленной тщательностью он проверял крепость затянутых вчера накрепко узлов. Успевшая вернуться в комнату Наташа, уже одетая, подошла к нему; видя ее ноги на высоких каблуках рядом с собой, на секунду прохваченный толчком похоти, но не осознавая этого, торопливо встав, собирая утренние силы, он приподнял рулон с боеголовкой за стягивающие его веревки; сгибаясь, мелкими шажками идя вслед за Наташей, он вынес его на лестничную площадку; защелкнув за собой дверь и втиснувшись вместе с боеголовкой в лифт, они спустились вниз. «Газель» стояла на том же месте у подъезда, со склонившегося над ней дерева на крышу ее упало несколько листьев. Втолкнув боеголовку в салон, открыв капот и вновь закоротив клеммы, он включил двигатель; покинув затененный двор, миновав арку, они вырулили на залитую солнцем улицу; со вчерашнего дня помня карту, держа в памяти путь к вокзалу, он вывел машину в правый ряд; сверяясь по табличкам, машинально прикидывая в уме по минутам все то, что им предстояло сделать на вокзале, он вел машину мимо череды искрящихся на солнце витрин; разгладив на коленях платье, кажется, только сейчас наконец проснувшись, Наташа торопливо оглядывалась, узнавая путь. Вдруг затихнув, словно приведенная в растерянность внезапно пришедшей мыслью, желая, но не решаясь сказать, она коротко повернулась к нему.
