Банана Ёсимото - Амрита
– Даже не верится… – сказала я.
– Мне и самому теперь трудно поверить. Но все именно так и было. Я через это прошел. Тогда я много чего передумал, в том числе я размышлял и о самоубийстве, но, в конце концов, принял решение поехать в Калифорнию. В этот самый институт. Почти все, кто там был, были похожи на меня. Все переживали свою жизнь как трагедию. Но постепенно нам стало понятно, что в этом нет никакой трагедии. Что это не зло, а волшебный дар, которым просто нужно научиться пользоваться во благо. Так получилось, что я познакомился с искусством гипноза еще совсем ребенком, к тому же я немало поездил по Америке – моя мама несколько раз выходила замуж, разводилась и переезжала со мной с место на место. Постепенно я осознал, как сильно все это на меня повлияло. Это изменило мою жизнь… Проведя в этом институте несколько месяцев, я научился лечить людей с помощью гипноза. Разумеется, серьезные вещи были мне не под силу, но легкие физические и психические увечья я устранял довольно легко. Вместо того чтобы приносить людям страдания, я научился приносить им пользу. Это помогло мне привыкнуть к тому, что я не такой, как все. Научиться жить с этим.
– А сколько вам было лет, когда вы начали участвовать в этой программе?
– Чуть меньше семнадцати.
– Ну, хорошо. А как это все происходит, ну, например, когда вы общаетесь с кем-нибудь, вы его гипнотизируете?
– Нет, разумеется, я никого специально не гипнотизирую. Просто когда я был молодым, я не умел толком контролировать свои мысли. Поэтому, хотя я и не собирался оказывать на людей никакого воздействия, все равно они что-то чувствовали. Понимаешь? И с девушками у меня из-за этого не складывалось. Все мои любовные истории заканчивались очень печально – я неизбежно ранил своих подруг до глубины души и сам мучился от этого и не находил себе места… Понимаешь, если я слишком много о ком-то думаю, то, в конце концов, я начинаю являться этому человеку во сне, а для обычного человека это слишком сильное потрясение…
Я не спешила верить Месмеру. Во-первых, влюбленных никак нельзя назвать обычными людьми. И, во-вторых, мало ли в мире тихих и незаметных типов, которые только и мечтают о том, чтобы заиметь власть над другими людьми? Тогда получается, что такие сверхчувствительные люди, как мой брат, – это то, как раз то, что им нужно. Идеальная жертва. Можно пойти еще дальше и сказать, что в любовных взаимоотношениях происходит примерно то же самое, с той только разницей, что оба партнера исполняют роль и жертвы и охотника одновременно. И что эта взаимная игра партнеров и является той основой, на которой выстраивается их неповторимый совместный опыт. Но, по-моему, это уже чересчур. Надо быть проще, и тогда, возможно, в нашей жизни будет больше счастья…
Месмер продолжал говорить, скорее обращаясь к самому себе, чем ко мне:
– Наверное, я не очень понятно объясняю. Но как бы мне хотелось, чтобы все эти неприятные, мучительные вещи, о которых я вам пытаюсь рассказать, оказались просто страшным сном.
Я едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Он произнес эти слова так, что мне не оставалось ничего кроме как поверить, – это именно то, что он чувствует. Ему нелегко было рассказывать о своей прошлой жизни, о которой он так хотел забыть.
– Простите за бестактный вопрос, но между вами и Лап… и Канамэ… Ну, в общем, у вас получилось просто полюбить ее, как вы говорите, обычной любовью? – спросила я, удивляясь самой себе. Это действительно был бестактный вопрос. Пожалуй, самый бестактный за весь вечер.
– Мне кажется, что получилось, – задумчиво ответил Месмер. – Несмотря на юный возраст, Канамэ была девушкой с очень сильным характером. Я никогда раньше не встречал таких женщин, как она. Она не боялась меня, и я чувствовал, что не могу влиять на нее, как влиял на других. Сколько бы я о ней ни думал, какими бы ни были мои чувства по отношению к ней – это никак на ней не отражалось. Поэтому я считаю ее своей первой любовью. Она сделала меня по-настоящему счастливым. Она знала обо мне все. Какое это было счастье – любить кого – то, кто любит тебя не из страха, а просто по велению собственного сердца. Благодаря ей я поверил в себя.
– Вот оно что, – глубокомысленно заметила я.
Со стороны казалось, что Лапша нисколько не переживает из-за разрыва отношений со своим женихом. Я уже поняла, что она была необычной женщиной. Такие никогда не меняются. У нее не было прошлого, и она не загадывала ничего на будущее. По крайней мере, ее глаза, устремленные на меня, говорили именно об этом. Я запомнила ее взгляд навсегда… У нее не было возраста, она казалась одновременно и юной, и вечной. Как будто она прожила в этом мире уже очень долго: столетие за столетием, с каждым прожитым мгновением все глубже осознавая какую-то главную истину.
– Но теперь она, кажется, решила попробовать пожить без вас. Просто как самая обычная студентка женского колледжа.
– Да. Она всегда об этом мечтала. Если бы она осталась со мной, ей бы пришлось общаться с людьми, которых она презирает, и вести совершенно неприемлемый для себя образ жизни. Поэтому у нас не было выбора, и мы расстались. Это произошло по обоюдному согласию. Единственная проблема, которая так и осталась нерешенной, – это вопрос с Ёшио.
– Вы очень хорошо мне все объяснили, – сказала я.
– Пожалуйста, передай Канамэ привет от меня. Объясни, что я вовсе не хотел давить на мальчика. Скажи, что я не сержусь на нее и надеюсь, что она не сердится на меня. Расставаться всегда нелегко, особенно когда это сопровождается таким вот досадным взаимонепониманием…
Месмер снова сделался ужасно грустным. Мне стало его жалко.
– А давайте как-нибудь соберемся все вместе, вчетвером, и обсудим эту вашу проблему. Я спрошу у Канамэ и у Ешио, что они думают по этому поводу. Мне кажется, что они поймут и не будут возражать против этой встречи, – предложила я первое, что пришло мне в голову.
Он не ответил, и я решила пока что не уходить. Посидеть с ним еще немного. Он был таким печальным, как всякая человеческая история, как одинокая заброшенная могила, над которой носится холодный неприветливый ветер.
Все мы иногда испытываем подобное чувство – чувство неизбывного горя. Но то, что испытывал сейчас Месмер, было квинтэссенцией горя. Поэтому я не смогла уйти, хотя и знала, что ничем не могу ему помочь. Бесчисленные и безнадежные ночи, когда я лежала в темноте, тщетно пытаясь убедить себя, что одиночество – это фикция, многому меня научили. Памятуя об этих горьких уроках, я решила не оставлять его одного.
А может быть, он меня просто загипнотизировал?
Все было полно боли. Окна окрестных зданий. Смех людей вокруг. Свет от фонарей… Ужас и уныние…
– Можно перед тем, как мы попрощаемся, я задам вам один вопрос? – спросила я.
Он кивнул.
– Почему эта песня, которую вы прислали, напомнила вам обо мне?
Он посмотрел мне прямо в глаза.
– Боюсь, мне трудно будет ответить на этот вопрос. Но во время нашего сегодняшнего разговора я следил за тобой и кое-что о тебе понял. Если хочешь, могу рассказать, что именно.
– Конечно, расскажите, – бесстрашно ответила я.
– В той песне, которую я тебе послал, была строчка про Полуночную Золушку. Когда твой брат рассказывал мне о тебе, я вдруг вспомнил эту строчку. И сразу же у меня в голове появился образ, который я хранил до сегодняшнего дня, пока мне не представилась возможность сверить его с оригиналом. И выяснилось, что я не ошибся. Ты очень одинока. Ты изголодалась по общению, но тебе никто не в силах помочь. Даже ты сама. До того, как ты упала и потеряла память, в твоей жизни были другие – не менее болезненные и мучительные – потери. Ты потеряла очень дорогих людей, и, по-видимому, в списке мертвых ты была следующей. Это у всех у вас в крови.
Я вспомнила слова Сасэко о том, что я жива только наполовину.
Месмер продолжал:
– Но оказалось, что где-то внутри тебя был заложен «план альфа», который и обеспечил тебе выживание. И пока этот план работает, ты будешь жить. Но я не ясновидящий и не гадалка – я не умею предсказывать будущее. Поэтому не жди от меня советов. Я просто говорю о том, что чувствую, когда нахожусь рядом с тобой. После контузии ты получила в подарок новую жизнь – чистый лист, tabula rasa. Это было незапланированное событие. И никто не мог бы сказать, как все будет развиваться дальше. Да ты и сама это знаешь.
Ты так много сил потратила на то, чтобы не чувствовать себя одинокой… Но все напрасно. Ты совсем одна. И даже твой парень – замечательный человек, который понимает тебя и в какой-то мере чувствует твое одиночество, – не может тебе помочь. В такой ситуации немудрено отчаяться. Но ты держишься изо всех сил. Не хочешь стать следующей жертвой… Ведь ты уже умирала. Умирала, но не умерла. И то, что было в прошлой жизни, приобрело теперь новые формы. – Месмер ненадолго замолчал, вглядываясь в меня. Потом заговорил снова: – Может, все дело в твоей маме? Может быть, она передала тебе и твоему брату какой-то загадочный ген? Я уверен, в твоей жизни были такие моменты, когда ты просыпалась почти каждую ночь лишь для того, чтобы спросить себя: «Кто я? Что я здесь делаю?» Так вот, ответы на эти вопросы на редкость просты. Ты – это ты. И ты живешь. Но человеческая жизнь – вещь хрупкая. Она может сломаться в любой момент. Люди рождаются и умирают, все это происходит на твоих глазах, пока ты стоишь и смотришь. А что тут можно сделать? Мы потому и живем, что бессильны что-либо изменить. И после смерти мы тоже ничего не сможем. Но в твоей голове так много неразберихи и противоречий – будто специально для того, чтобы, занятая ими, ты не замечала собственного бессилия…
