Лесли Уоллер - Американец
— Да нет, не особенно, — заверил его молодой человек.
Что-то в его чересчур бодром тоне вызвало у Вудса невольное подозрение, что на этот вечер у Добера уже была назначена какая-то встреча и что сейчас, получив в последнюю минуту распоряжение сопровождать «большую шишку», он был в растерянности, которую, само собой разумеется, всячески пытался скрывать.
— Добер, когда мы приедем в «Риц», — сказал ему Палмер, — лимузин поступает в ваше полное распоряжение. Забирайте его на весь сегодняшний вечер и поезжайте, куда хотите.
От удивления Добер широко раскрыл глаза и начал было бормотать слова благодарности, но тут же прервал себя и широко улыбнулся. За все время, проведенное сегодня вместе с ним, это была его единственная искренняя улыбка.
— Спасибо, большое вам спасибо, сэр, — все-таки проговорил он.
Молча кивнув в ответ, Палмер поднялся к себе в номер и первым делом открыл свою дорожную сумку. Но распаковывать ее не торопился. Вместо этого снял трубку телефона и попросил оператора соединить его с некой мисс Элеонорой Грегорис в Трире, Западная Германия. Нет-нет, номера у него нет, но ее имя и фамилия зарегистрированы в трирском справочнике по адресу… Палмер лихорадочно попытался вспомнить название улицы… вот, нашел, Хаупталштрассе.
Оператор перезвонила ему минут через пять с сообщением, что номер она нашла, но в данный момент по нему никто не отвечает. Палмер записал номер на клочке бумаги и попросил ее попробовать еще раз, скажем, через полчаса.
Положив трубку, он некоторое время бесцельно ходил по просторной гостиной, затем сел в глубокое кожаное кресло. Спать ему не хотелось, поскольку он успел немного подремать во время долгого перелета. Более того, он проспал даже обильный и, судя по всему, вкусный ленч. Очевидно, расстроив этим и бортпроводника, и красавицу стюардессу, которые изо всех сил пытались его разбудить, соблазняя лакомыми кусочками.
Ладно, отдохнул он достаточно и теперь был полон сил и желания хоть что-нибудь делать, хоть куда-нибудь пойти, хоть чем-нибудь заняться. Но чем? Он бросил взгляд на часы — девять вечера. Собственно, теперь уже ничем. Разве только спуститься вниз в ресторан, поужинать, затем лечь спать, предварительно хорошенько помассировав свое правое колено, которое до сих пор время от времени давало о себе знать.
Его мысли снова вернулись к Вирджинии. Но ненадолго. Его все-таки куда больше интересовало то, что происходит в Трире. Чем они все трое, Элеонора и ее родители, сейчас там занимаются? Может, сидят в ресторане и ужинают? Или навещают своих друзей? А может, пошли в кино или на концерт? В девять-десять часов вечера в Трире можно делать все, что угодно.
Когда зазвонил телефон, Палмер нервно дернулся. Однако оператор всего лишь сообщила ему, что его номер по-прежнему не отвечает. Поблагодарив, Палмер попросил ее не снимать заказ, сказав, что свяжется с ней буквально через несколько часов. Положив трубку, он спустился вниз, сел в такси и назвал шоферу место, куда его надо было везти — Монпарнас.
На перекрестке, всего в квартале от парижской квартиры Элеоноры, он остановил такси, расплатился и вышел. Заметив неподалеку миленький ресторанчик, Палмер зашел в него и сел за столик на открытой веранде, выходящей к небольшому парку, где для привлечения иностранных туристов художники обычно каждый вечер расставляли свои мольберты и готовые картины. Молча и без малейшего удовольствия поедая холодные блинчики, намазанные каким-то непонятным белым соусом, Палмер подумал, что здесь уже́, похоже, начался традиционный туристический бум. В основном это были туристы из Америки и Германии. Вон, например, весьма упитанный фермер с бычьей шеей — скорее всего, откуда-то из Сандуски, штат Огайо, — который упрямо торговался с одним из художников о цене после того, как сфотографировал его на фоне мольберта. Но поскольку фермер говорил по-немецки, Палмер догадался, что он, очевидно, ошибся и что это начало немецкого туристического бума. Американский вот-вот тоже начнется, буквально через несколько дней. Но отличить туристов друг от друга будет, наверное, не просто — свисающие со всех дородных боков дорогие японские фотоаппараты, мясистые загривки…
Он положил долларовую купюру на стол рядом со своей тарелкой, встал из-за стола и неторопливо, без какой-либо видимой цели зашагал в направлении дома Элеоноры. По дороге ему вдруг пришло в голову, что, оставляя на столе иностранные деньги, он повел себя как самый обычный турист, совсем как тот толстый немец с фотоаппаратом, который отчаянно торговался с художником в парке. Добравшись до дома Элеоноры, он остановился на противоположной стороне улицы, медленно провел взглядом по ряду окон, на которые он когда-то частенько засматривался, затем обернулся и посмотрел на видневшуюся вдали гордость Парижа — Эйфелеву башню. Да, вот бы им с Элеонорой оказаться сейчас там, на самом верху. Он снова повернулся и тут вдруг обратил внимание, что одно из окон слегка приоткрыто.
Палмер нахмурился. Да, в тот раз они на самом деле уезжали из Парижа в спешке, это так, однако Элеонора была не из тех, кого можно было бы назвать беспечной. Он торопливо пересек улицу и вошел в здание. Стремительно взлетел по лестнице на мансарду. Под ее дверью виднелось несколько конвертов с письмами, небрежно засунутых туда кем-то в явной спешке. Он вытащил один из них, открыл: это была политическая листовка, призывающая принять участие в митинге протеста против вьетнамской войны.
Некоторое время Палмер сосредоточенно смотрел на дверь, напряженно думая, что же делать дальше. Потом махнул рукой и решил поступать так, как подсказывала ему интуиция. Открыл свой бумажник, достал оттуда одну из своих пластиковых кредитных карточек, аккуратно вставил ее между дверью и косяком, а затем медленно начал, миллиметр за миллиметром, одновременно давя на рукоятку, отжимать щеколду до тех пор, пока дверь не открылась.
Он осторожно вошел внутрь и плотно закрыл за собой дверь. Даже в полутьме комнаты можно было ясно видеть, что кто-то весьма основательно ее «прошерстил».
Палмер включил верхний свет, внимательно осмотрелся. Так: постель разобрана, простыни сдернуты вниз, почти полностью обнажив полосатый матрас, ящики шкафа наполовину выдвинуты… Дверца маленького холодильника, стоявшего под раковиной мойки, была распахнута, и Палмер инстинктивно ее захлопнул.
Он медленно обошел всю комнату, методично осматривая каждую попавшуюся на глаза вещь, регистрируя ее в своей памяти, делая мысленные заметки. Минут через пятнадцать, закончив осмотр, он подумал, что ничего существенного отсюда не пропало. Хотя ему не так уж хорошо знакомо содержимое ее квартиры. Нет, скорее, дело в том, что девушка хранила здесь крайне мало вещей. Она ненавидела накопительство, поэтому запомнить все, что у нее имелось в квартире, было совсем несложно. Все вроде бы было на месте, но… но в выдвинутых ящиках шкафа, кажется, все-таки чего-то не хватало. Вот только чего? Чего-нибудь из нижнего белья и чулок? Пары блузок? Юбки? Чего?
Странно. Он прикрыл окно, которое первым привлекло его внимание, слегка провел пальцами по подоконнику рядом с закрытыми створками — никакой пыли там не было. Значит, окно оставалось открытым совсем недолго. Интересно, сколько? Странно, очень все это странно…
Палмер сел на постель, быстро перебрал ее почту. Отложил в сторону те конверты, в которых была банальная реклама, остальные, которые, скорее всего, носили личный характер, спрятал во внутренний карман своего пиджака, намереваясь отдать их Элеоноре завтра при встрече.
Он набросил простыни на оголенный матрас. Подвинул подушки на место. Затем зарылся лицом в одну из них. В ней сохранился легкий запах Элеоноры. Он долго и неподвижно лежал на постели, на ее постели. Потом неохотно слез и направился к выходу из комнаты. По дороге ему попалась на глаза небольшая, кем-то разбросанная по полу стопка книг, которые Элеонора обычно держала на полке возле своей постели. Палмер аккуратно собрал их и поставил на столик у окна. Одновременно заметив, что из тоненькой книжки в бумажной обложке издательства «Галлимар» торчит довольно большая — восемь на десять сантиметров — фотография. «Дузе» — прочитал он заголовок и понял, что это была биография знаменитой тезки Элеоноры. Он вытащил фото из книжки и тут же увидел — это была их фотография, снятая на том самом bateau-mouche.[67]
По спине Палмера пробежал холодок. Как будто кто-то побрызгал на его кожу ледяной водой. Он еще раз внимательно посмотрел на снимок. До сих пор ему искренне казалось, что бедлам в комнате создала сама Элеонора, когда в предыдущий вторник впопыхах собиралась к их отъезду во Франкфурт, однако отсутствие пыли у приоткрытого окна явно говорило о чем-то другом. Хотя ему не было точно известно, насколько в действительности чист парижский воздух, да и само окно было лишь слегка приоткрыто, где-то на дюйм, не больше.
