Элис Уокер - Цвет пурпурный

Харпо посмотрел на папашу будто впервые его увидел. Но промалчал.

Мистер __ тут говарит, И не надейся, што я позволю своему сыну жениться, раз ты брюхатая. Он молодой и неопытный. Ты девка пригожая, запросто могла ево облапошить.

Харпо все молчит.

София еще боле разрумянилась. Кожа на лбу натянулась, уши будто напряглись.

Однако засмеялась и говорит, А какой толк мне Харпо обманывать? Живет он с вами. Все чево у него ни есть, одежда и еда, так и то вы ему покупаете. Скосилась на Харпо. Тот сидит опустив голову, руки между коленок свесил.

Твой папаша тебя прогнал. На улице собираешся жить? говорит Мистер __.

Нет, говорит, я не собираюся на улице жить. Я собираюся жить с сестрой. Она замужем, и они сказали, што я сколько угодно могу у них жить.

Встала она, большая, крепкая, здоровая девчонка, и говорит, Ну ладно, благодарствуйте. Я пошла.

Харпо встал тоже пойти. Нет, Харпо, она говорит, вот получишь свободу, тогда и приходи. Мы с маленьким будем тебя ждать.

Он постоял немного и опять сел. Я быстренько взглянула на нее и увидела будто тень пробежала по ее лицу. Затем она мне говарит, Миссис __. Нельзя ли, пожалуйста, водички попить на дорогу.

Ведро у нас стоит на лавке тут же на веранде. Я достала чистый стакан и зачерпнула воды. Она выпила одним глотком. Разгладила платье на животе и пошла. Будто армия сменила направление, и она назад поспешает штобы не отстать.

Харпо так и остался сидеть на стуле. И папаша евоный тоже. Так и сидели там, все сидели и сидели. Все молчали и молчали. Я поужинала и пошла спать. Встаю утром и кажется мне они все сидят. Но нет. Харпо в нужнике, а Мистер __ бреется.

Харпо привел Софию с маленьким. Повенчавши они в доме Софииной сестры. Ее муж был свидетелем у Харпо. Другая сестра потихоньку отлучилася из дома и была подругой невесты. Еще одна сестра ребеночка держала. Он орал всю службу, мамаше то и дело приходилось ево к груди прикладывать. В конце службы сказала «да» с здоровенным грудным мальцом на руках.

Харпо приспособил хибару у речки для жилья. Раньше у Мистерова __ папаши там был сарай. Сараюшко крепкий, однако. В ем теперь есть окна, крыльцо и задняя дверь. И место хорошее, у воды. Зелено и в холодке.

Попросил он меня сшить занавески для ихнево дома, я сшила их из мешковины. Вышли небольшие занавесочки, но ладные. У их там кровать, комод, зеркало и несколько стульев. Плита, штобы готовить и подтопить ежели холодно. Папаша еговный теперь ему платит за работу. Говорит, Харпо ленился, вот он ему раньше и не платил. Может хотя бы из-за денег будет теперя шевелиться.

Харпо сказал мне раз, Мисс Сили, я иду на забастовку.

Енто куда? Спрашиваю.

Работать не буду, вот куда.

Он и не работал. Два кукурузных початка сорвет, а двести птицам да червякам оставит. В том году мы ничево не заработали.

А нонче то, с Софией да с малышом, вертится как заведеный, у ево и вспахано, и окучено, и прибито-приколочено где надо. А сам все посвистывает аль песни поет.

София вполовину похудела. Но все равно она здоровая девка. Мускулистая. Ребеночка своего подкидывает как пушинку. Крепко сбитая, кажись, ежели сядет на чево, в лепешку раздавит.

Говорит ему, Харпо, подержи ребенка. Ей надо сходить со мной в дом за нитками. Простыни шьет. Он берет малыша, целует, по щечке щекочет. Смеется. А сам на папашу своево, который на крыльце сидит, косится.

Мистер __ выпускает клуб дыма и говарит, Ну вот, тяперя она тебя запряжет. Будеш у ей кухонный мужик.

Харпо ломает голову, как бы так сделать, штобы София ево слушалась. Они сидят с Мистером __ на крыльце, и Харпо гаворит, Я ей одно, а она все по своему. Никогда не делает, как я ей скажу. Я ей слово, она два.

По правде-то, сдается мне, он с гордостью энто все говарит.

Мистер __ молчит. Дым пускает.

Я ей говарю, неча все время к сестры таскаться. Мы таперя муж и жена, говарю я ей. Твое место при детях. Она гаворит, я с дитями еду. Я гаварю, твое место возле меня. Она говарит, ты тоже хочешь с нами? А сама у зеркала наряжается и детей одевает.

А учить не пробовал? Мистер __ спрашивает.

Харпо голову наклонил и на руки свои смотрит. Нет, говорит эдак тихо, не пробовал. И застеснялся как-то.

Как же ты хочешь, штоб она тебя уважала? Бабы, они как дети. Им надо растолковать, што к чему. Ништо так не прочищает мозги, как пара хороших затрещин.

Трубкой запыхтел и дальше проповедует. София слишком много о себе понимает, говарит. Пора ее чуток опустить.

Мне нравится София, она совсем на меня непохожая. Скажем, она разговаривает, а Харпо и Мистер __ входят в комнату, так она и не думает замолчать. А спросят они, где какая-нибудь вещь лежит, скажет, не знаю, и дальше болтает.

Я раздумываю про енти дела, когда в другой раз Харпо меня спрашивает, как так сделать, штобы София слушалась. Я не говорю ему, што он счастливый. Што уже три года как они живут, а он все песни поет да насвистывает. А я каждый раз подскакиваю, когда Мистер __ меня окликает, и София смотрит на меня как то странно, будто жалеет.

Я говарю, Поучи ее.

Встречаю Харпо в другой раз, вся рожа у ево в синяках. Губа разбита. Глаз заплыл. Поясница не гнется. За зубы держится.

Я говорю, Харпо, миленький, чево это с тобой?

Да мул окаянный, говорит, вчерась в поле как очумел. Днем с им намучился, а стал его в хлев загонять вечером, так он мне копытом промеж глаз. А еще ветрище вечером был. Руку окном прищемило.

Ну, говорю, с такими делами тебе небось некогда было Софию уму-разуму учить.

Неа, говорит.

Но он видать надежды не теряет.

Зашла я намедни в ихний двор и только хотела кликнуть их, как слышу в доме загрохотало. Я бегом на крыльцо. Детишки на берегу речки куличики песочные делали, так даже и ухом не повели.

Открываю я дверь тихо, вдруг там грабители или убийцы, или можеть еще конекрады какие, а это София с Харпо. Дерутся. Месят друг другу бока, што два мужика. Мебель вся вверх дном. От тарелок одни осколки. Зеркало накось. Занавески порваны. Пух из перины летает. А им хошь бы што. Они дерутся. Он на нее как замахнется. А она хвать деревяшку у печки и промеж глаз. Он ее в живот. Она аж пополам согнулась, но все равно на ево идет и по яйцам кулаком. Он на пол так и покатился, за подол ее по пути дернул, и платье порвал. Она стоит в одной сорочке и даже глазом не моргнет. Он как вскочит и в челюсть ей нацелился. А она его через себя перекинула и о печку грохнула.

Я не знаю, сколько времени они так. Я не знаю, когда они собираются отдохнуть. Я тихонько выбираюсь из дома, машу рукой детям у речки, и иду домой.

В субботу утром слышим стук повозки. Харпо и София с двумя детишками едут к Софииной сестре на выходные.

Вот уже месяц, как я маюсь без сна. Брожу по дому допоздна, пока Мистер __ не начинает ворчать, будто керосин попусту жгу. Тогда иду, наливаю теплую воду в ванну и отмокаю там, с молоком и английской солью, потом брызгаю гаммамелисом на подушку и задергиваю занавески поплотнее, штоб луна не глядела в комнату. Потом засыпаю на пару часов. И когда вроде уже налажусь поспать, тут я и просыпаюсь.

Сначала пробую пить молоко. Потом столбы считать. Потом Библию читать.

Што же енто такое, спрашиваю я сама себя.

Голос мне отвечает, Чевой-то ты сделала не так. Плохо сделала. Дух чей-то томится. Может, оно и правда.

В одну ночь до меня доходит. София. Ейный дух мне спать не дает.

Я молюсь, как бы она не проведала, но она проведала.

Харпо ей сказал.

Как она узнала, тут же ко мне явилась. С мешком. Под глазом фингал, цветами радуги переливается.

А я-то к вам за помощью да добрым словом всегда шла, говорит.

Разве ж я не помогаю, спрашиваю.

Вот вам ваши занавески, говорит, и мешок открывает. Вот ваши нитки. Вот вам доллар, што дали попользоваться.

Это твое, говорю и ей обратно отпихиваю. Я всегда тебе рада помочь чем могу.

Вы Харпо присоветовали, штобы он бил меня?

Нет, не я, говорю.

Не врите, говорит.

Я не хотела, говорю.

А зачем тогда сказали? Спрашивает.

Она стоит передо мной и смотрит мне прямо в глаза. Личико усталое, скулы сведены.

Дура я потому што, говорю. Завидно потому што стало, говорю. Потому што ты то можешь, чево я не могу.

И чево же? Спрашивает.

Отпор даешь, говорю.

Она стоит и смотрит, будто мои слова ее огорошили. Подбородок обмяк. И уже не злая, а грусная.

Всю жизнь я давала отпор. Папаше. Братьям. Двоюродным братьям. Папашиным братьям. В семье, где одни мужики, никаково покою не жди. Ну уж не думала я, што в своем собственном доме придется воевать. И вздохнула. Люблю я Харпо, Бог свидетель, но мордовать ему себя не позволю, лучше убью ево. Если хотите лишиться зятя, то давайте. Дальше ему советуйте. И уперла руку в бок. Я между прочим на охоту хожу, с луком и стрелами, говарит.