Екатерина Вильмонт - Два зайца, три сосны
Мы расстались, договорившись созвониться, и как только заказчик появится в Москве, встретиться с ним. Оттуда я поехала в издательство посмотреть обложку новой книги, а Юлька все не звонила. Я ни на чем не могла сосредоточиться. Мобильник то и дело звонил, я вздрагивала, роняла его, но все было не то. В половине первого, я решила ехать домой, она уже не позвонит… А вдруг с ней что-то случилось?
Но вот еще звонок и на этот раз — Юлька!
— Олеська, прости, я не могла раньше позвонить.
— Я уже волновалась! Где и когда?
— Давай в три встретимся у ресторана на углу Спиридоновки и Вспольного переулка!
— А там есть ресторан? — удивилась я.
— Да, и очень неплохой. Ты любишь итальянскую кухню?
— Чтобы увидеть тебя, я готова есть даже папуасскую кухню! Господи, Юлька, неужели…
— Олесенька, все при встрече!
Подумать только, Юлька в Москве и ходит по ресторанам… С кем, хотела бы я знать? Она выбрала ресторан на углу Спиридоновки. Значит, скорее всего, живет где-то неподалеку. У подруги… Кто из ее подруг жил на Спиридоновке, тогда улице Алексея Толстого? Или где-то поблизости? Не помню… Я вообще помню только одну ее подругу Лилю и ничего о ней не знаю. Последний раз я видела ее примерно через год после исчезновения Юльки. Я пыталась хоть что-то узнать о сестре, которая ушла из дому, оставив записку: «Олесенька, прости, но я не могу больше жить в доме с этой женщиной. Искать меня не нужно, я не собираюсь сводить счеты с жизнью, просто хочу резко ее поменять. Матери у меня теперь больше нет, но тебя я люблю и найду возможность с тобой связаться, как только сочту, что нашла сама себя. Сейчас я потеряна, прежде всего для себя, а жить с этим невозможно. Прошу только об одном: не дай ей загубить и твою жизнь! Я люблю тебя, сестренка, не обижайся на меня».
Потеря обожаемой старшей сестры причинила мне страшную боль, но я тогда еще не верила в то, что мать донесла на Дика. И все же исчезнуть на столько лет… Или она так и не смогла найти себя? Сегодня я, наконец, все узнаю.
* * *Я увидела ее сразу, как только свернула на Спиридоновку. Мне показалось, что она нисколько не изменилась — такая же изящная, тоненькая, с той же копной русых волос. У меня так сжалось сердце, что я едва не врезалась в припаркованный у ресторана «Пежо». Пришлось проехать чуть дальше по Спиридоновке. Как я закрыла машину, я не помню, и бегом бросилась на угол.
— Юлька! — крикнула я, но крик был какой-то задушенный, — Юлька!
— Олеся!
Мы упали в объятия друг друга и обе залились слезами. Вероятно, это выглядело странно — две не первой молодости тетки рыдают возле респектабельного ресторана.
Первой опомнилась Юлька, она всегда была гораздо выдержаннее, чем я.
— Олеська, сестренка моя любимая, какая ты стала… Как же я счастлива тебя видеть, ну хватит реветь, все же прекрасно, все просто замечательно, мы опять вместе… Пойдем, это очень тихое местечко… Нам никто не помешает, наговоримся всласть!
И она буквально потянула меня к дверям. Заведение и впрямь было премилое. Уютное, красивое и почти пустое, только за одним дальним столиком сидела парочка влюбленных, они были настолько заняты друг другом, что даже не взглянули в нашу сторону. И громко пела канарейка в клетке.
— Значит так, — начала Юлька, — сначала мы поедим, я голодна как сто собак, у меня со вчерашнего обеда во рту маковой росинки не было, а потом будем говорить, говорить…
— Что, даже ни одного вопроса задать нельзя? — улыбнулась я сквозь счастливые слезы.
— Вопросы можно, — шмыгнула носом Юлька и рассмеялась.
— Ты надолго в Москву?
— Завтра улетаю, я говорила…
— Но как же… Так нельзя… Мы столько лет не виделись. Столько надо всего рассказать, спросить… Нереально…
— Так получилось… Но мы теперь будем видеться…
— Где ты живешь?
— В Италии, недалеко от Флоренции.
— Боже мой… Ты замужем?
— Да.
— А дети?
— Детей нет, не получилось… Ты привезла фотографии сына?
Я полезла в сумку и вытащила пачку фотографий.
— Какой парень! Только на тебя совсем не похож… Слушай, кого-то он мне напоминает… Кто его отец?
— Юра.
— Мокшанцев?
— Да.
— Но вы разошлись?
— Давно, но Владимир Александрович обожает внука, и сейчас Гошка гостит у него в Германии. Он преподает там в консерватории… Лидия Петровна умерла два года назад… Гошка очень дружит с дедом, а я рада, что они вместе. Дед оказывает на него мужское влияние, воспитывает…
— А Юрка?
— Юрка живет в Канаде, у него другая семья, но деньги теперь посылает регулярно…
— Олеська, даже не верится, что я вот могу протянуть руку и дотронуться до тебя… Я же не видела тебя по-настоящему взрослой. Ты мне такой нравишься… Ты представить себе не можешь, что со мной было, когда я увидала тебя по телевизору! У меня нет русских программ, но я была в гостях у своего приятеля, он вечно живет под звуки телевизора. Говорит, это помогает ему не забывать язык и вдруг слышу «У нас в гостях писательница Олеся Миклашевская»! Я как сумасшедшая кинулась к телевизору, смотрю ты! Просто глазам не верю, но когда ты заговорила, я поняла — это действительно ты! Что со мной было… И в этот момент я поняла, что просто обязана тебя найти… У меня только не было уверенности, что ты захочешь меня видеть.
— Что за чушь собачья!
— Откуда я могла знать, что… она не повлияла на тебя и вообще…
— Юлечка, а ты совсем не хочешь ее видеть? Она постарела.
— Я тоже постарела, ну и что?
— Значит, не простила ее?
— А ты простила?
— Я простила… Мне это было трудно, но она все-таки наша мать, и ей все это нелегко далось… Хотя жить с ней под одним кровом — пытка, и как только у меня появилась возможность, я съехала от нее…
— А вы что, жили вместе?
— Одно время пришлось… Она мне очень помогала с Гошкой, иначе я не смогла бы писать…
— Ты окончила Литературный институт? Но ты же собиралась в Архитектурный…
— Архитектурный я и окончила, и работала в одной фирме, но потом… У меня были очень сложные отношения с хозяином фирмы…
— Любовь, что ли?
— Да, любовь, но эта любовь так меня измучила, что в один прекрасный день я ушла от него и за два месяца написала роман, хотела избавиться от этого чувства. А потом поняла, что больше всего на свете хочу писать…
— Олеська, я в самолете сидела рядом с девушкой, которая читала твою книжку… Мне так приятно было. Я даже спросила у нее, что она с таким интересом читает, и она сказала, что очень классную книжку…
— А ты сама не читала?
— Нет, я … боялась…
— Боялась, что тебе не понравится?
— Да… Знаешь, я такие книги вообще не читаю… Ты сама мне выбери то, что тебе больше нравится, ладно?
Она явно неловко себя чувствовала.
— Да не мучайся ты, Юлька! Ну не читала и не читала, подумаешь… Мать тоже мои книги не читает, и Владимир Александрович, и Витька, помнишь Витьку? И Сашка… Они тоже боятся, что разочаруются во мне, а мне неважно, у меня читателей хватает, — засмеялась я. — Зато Гошка мой большой поклонник. Когда приходит ко мне, первым делом хватает рукопись со стола…
— Что значит, приходит к тебе, он разве не с тобой живет? — насторожилась Юлька.
— Нет, он живет с … бабкой. Она его обожает. Я много работаю, Юлька, мне, когда я начинала, приходилось писать книгу в месяц…
— Как это возможно?
— Да вот было возможно, иначе бы я не пробилась, но это были не романы, а детские сказки… Сказок я больше не пишу, но они сослужили мне добрую службу. В те годы Юрка сам был без работы и давал какие-то гроши, мать болела, Гошка был маленький, ни на что не хватало… Пришлось вернуться к ней. Да что это все обо мне и обо мне…
— Хочешь суп из тыквы? Очень вкусно!
— Закажи все сама, ты живешь в Италии и знаешь толк в итальянской кухне…
— Ты даешь мне карт-бланш?
— Именно!
— Олеська, я хочу, чтобы ты с сыном приехала к нам… Ты была в Италии?
— Нет, пока не случилось… Но я мечтаю…
— Вот и чудесно, у меня большой дом. Мы будем ездить по Тоскане… Говорить, говорить…
— Юль, а ты как попала в Италию?
— Это долгая история…
— А мы разве спешим?
— Нет, но…
— А Дика ты нашла?
— Нашла… Но ничего у нас не вышло… поезд ушел… Я из Москвы тогда удрала аж во Владивосток, мне казалось, так я буду ближе к нему… Там я жила в общем неплохо, весело… Я нашла работу в молодежной газете, у нас сколотилась хорошая компания, я только на парней смотреть не могла… Но потом сошлась с горя с одним, залетела, рожать от него ни за что не желала, сделала аборт и лишилась возможности иметь детей уже навсегда, не повезло… Да я, честно говоря, и не хотела тогда даже думать о детях… А потом спохватилась, да поздно уж было. Дура, конечно, но что поделаешь… Я по молодости отчаянная была, все в какие-то авантюры ввязывалась, вспомнить жутко… А когда началась ваша перестройка…
— Наша? — улыбнулась я.
