Фотина Морозова - Записки литературного негра
Видимо, пока не вышло. Иначе Вы не читали бы эти записки.
8. ИНТЕРМЕДИЯ. ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ
Ответы на вопросы к предыдущему эссе.
"У-у-у, литературный негр!" - такова была тональность первых комментариев, полученных мною. Шок от соприкосновения со столь ничтожным, мерзким и презренным объектом был, по-видимому, столь велик, что читатели, не заглянув в эссе, бросились писать недоумённые отзывы. В противном случае, ответы на свои вопросы они легко нашли бы в тексте. Но если всё-таки что-то осталось непонятным - рискуя показаться навязчивой тем, кто нашёл ответы самостоятельно, осмелюсь повторить и конкретизировать отдельные моменты.
"Неужели нельзя было найти другую работу?"
Первая часть эссе как раз была посвящена моей неудаче в поиске работы, которая одновременно приносила бы деньги и не была противна… точнее, даже в обратном порядке: не была бы противна и приносила бы деньги. Все работы, которые я к тому времени перепробовала, не отвечали либо тому, либо другому критерию.
Медицина? Я любила медицину. Иначе я никогда не пошла бы в медицину: за всю жизнь я никогда не тратила себя на то, на что не хотела тратить - зато уж когда хотела, тогда работала с полной самоотдачей. Но литературу всегда любила больше. Планируя лет в 16-17 свой дальнейший путь, рассчитывала: медицина будет источником прочного дохода, литература - увлечением… Когда на четвёртом году преподавательской работы обнаружилось, что месячная зарплата ассистента кафедры равна гонорару за одну статью для "Знака судьбы", стало ясно, что схема нуждается в пересмотре. Могла бы я повысить свои кафедральные заработки? Да, могла - взяв полторы ставки, полную лечебную нагрузку, биопсии и т.д., и т.п.; но тогда не осталось бы времени писать. Тем временем из двух моих привязанностей литература постепенно брала верх. И когда я, пребывая в сфере очередного романа, трансово водя шариковой ручкой по бумаге, вдруг спохватилась, что опоздала на занятие, и пришлось спешно звонить завучу Ларисе Еремеевне, чтоб меня заменили - это был сигнал. Двум господам нельзя служить. Если в семнадцать я думала, что меня хватит на всё, то в тридцать с лишним поняла: надо заниматься не тем, чем можешь, а только тем, чем не заниматься не можешь.
Используя анатомическую метафору, медицина для меня - аппендикс: расставшись, преспокойненько без неё живу. А литература - головной мозг. Чтобы пожертвовать ею, требовалось себя гильотинировать. Я избежала участи анэнцефала. Сейчас вижу, что к счастью.
Конечно, можете выдвинуть обвинение в том, что, бросив специальность, которой государство меня шесть лет учило, я подрываю государственный бюджет. Но будем надеяться, что ежегодная практика, в течение которой я бесплатно (и бескорыстно! И фанатея этим!) кормила с ложечки тяжелобольных, ставила им капельницы и клизмы, обмывала им задницы и передницы, выслушивала их жалобы на заскорузлый быт, способна, хотя бы отчасти, послужить оправданием. (Этот период биографии отразился в рассказе "Рука Франкенштейна" - не сочтите за рекламу…) Плюс ещё мои бывшие студенты, которые до сих пор радуются, встречая меня; надеюсь, я, по крайней мере, убедила их, что патологическая анатомия - это не скучно.
Зарабатывать переводами? Вопрос так не стоял. Бывают гениальные переводчики: яркий пример - мой учитель и друг В. Б. Микушевич. Но, наблюдая его работу, отчётливо понимаю, что из меня переводчик выйдет препаршивый. Во-первых, нахватавшись в разной степени четырёх иностранных языков, в совершенстве ни знаю ни одного. Во-вторых, талант переводчика - жертвенный: требуется максимально точная по букве и близкая по духу передача оригинала. Я же люблю нести отсебятину. Люблю сочинять - только это по-настоящему и люблю. К тому же каждый раз, как я сажусь за перевод, внутренний голос напоминает, что писать собственные слова гораздо интереснее, чем воспроизводить чужие.
Журналистика - то же самое, и ещё хуже. Для журналиста я слишком робка, неловка, малоконтактна. Позвонить незнакомому человеку - трагедия. Добыть информацию путём интриги или натиска - китайская грамота. Единственный вид журналистики, где отдыхаешь душой - статьи для "Знака судьбы" о великих мастерах жанра ужасов. Но если писать только их, получишь (см. выше) всё тот же нищенский оклад кафедрального сотрудника. Круг замкнулся. От чего ушли, к тому и пришли.
Живи я в дописьменную или малограмотную эпоху, могла бы зашибать деньгу в роли бродячего рассказчика. В аудитории классов Аннинского, Бежина, Микушевича, когда мне предстояло там выступать, набивалось немало публики, которая ходила именно "на меня". Жаль, неловко как-то - пускать кепку по кругу… Да и много ли так насобираешь? А у меня, представьте, на тот момент - мама, которая вплотную собирается выйти на пенсию - и свекровь, которая уже вышла. (И ещё бабушка со стороны мужа, от дряхлости превратившаяся во младенца, за которой свекровь постоянно ухаживает…) И муж, который, чтобы нас кормить, по четырнадцать часов проводит за лотком в метро, на ногах, вдыхая миазмы и бактерии (дважды за полгода тяжело болел), не имея возможности ни присесть, ни поесть, ни в туалет выйти (не то всё разворуют) - короче, хоть и святой (лоток-то церковный), но адов труд, от которого начинали пить самые стойкие. И вот в такой момент мне подвернулась работа литературного негра. Конечно, проще было благородно отказаться. Но такое благородство с моей стороны весьма смахивало бы на свинство.
Гонорары литературного негра намного выше тех, которые я получала в лучшие свои журналистские времена. Но разве дело только в деньгах? Нет, угадали, не только в них…
"Неужели не могу издать свои романы?"
Хи-хи… Да если бы могла, разве стала бы "человеком с чёрным лицом"? И до, и после, и ныне - продолжаю время от времени предлагать их разным издательствам. Везде - отказ. Самое грустное, что знакомые (в том числе из издательского мира) спрашивают "Ну, а ты-то как?" - подразумевая, что для меня-то как раз опубликоваться - раз чихнуть, что мои-то рукописи любой редактор должен отхватить у меня с руками вместе. Как раз перед тем, как мне пришло то самое письмо от подруги, я чувствовала, что превращаюсь в непризнанного гения - довольно антипатичный человеческий тип. Предпочла стать нормальным, хоть и незримым, ремесленником. Всё-таки впервые в жизни мне предложили писать романы - пусть не на себя, пусть совсем не те, что мне хотелось бы - но главное, есть куда вылить это постоянно кипящее в голове варево из слов, есть куда приткнуть этих постоянно рождающихся персонажей, которые в меня набились, точно пассажиры автобуса в час пик, и всё входят новые и новые на остановках… Разумеется, удовольствие от заказных романов меньше, чем от собственных - но несравненно больше, чем от переводов и статей.
Представляю ли я, после восьми "чужих" романов, после восьми синопсисов - что требуется российским издательствам? Да, представляю: о том, что именно требуется, будет в одном из следующих выпусков. В состоянии ли забацать нечто подобное от своего имени? Вполне. Более того, мой редактор готов немедленно издать меня - как меня, в случае, если я соглашусь написать то, что он мне скажет… Загвоздка в том, что именно такой шаг я считаю полным и непоправимым падением писателя. В качестве литературного негра я продаю свой труд - но не себя. Соглашаясь же поставить собственное имя под произведением, написанным по чужим стандартам, лишаюсь права когда-либо поставить его под тем, что мне действительно дорого. Даже напиши я такое заёмное произведение, и даже стань оно популярным, это не выход: наоборот, худшая кабала, поскольку издатели будут требовать и впредь того же - не моего.
"They wanted Misery, Misery, Misery…"
Нетушки! То, что легко издаётся, пишу под чужим именем. И получаю за это деньги, которые, в числе прочих благ, предоставляют мне возможность писать своё. Нигде не издаваемое - но ведь я его, своё-то это, пишу, совершенно не думая об издательствах, о редакторах, о массовых запросах, сверяясь с иными эталонами… Писать надо для себя, а печататься - ради денег. Счастлив тот, для кого эти процессы совпадают.
И, в завершение, обращаюсь к литсоветовскому коллеге, комментарий которого стёрла - честное слово, не по злобе, а нечаянно, нажав не на ту кнопку, намереваясь как раз ответить. Отвечаю сейчас - во всеуслышание. То, что Вы назвали мой род занятий "интеллектуальной проституцией", меня совсем не обидело, напротив - спасибо за хорошую, хотя и запоздалую идею: назови я свои микромемуары "записками интеллектуальной проститутки", их, пожалуй, ожидал бы вящий успех! Увы, картина, которая вырисовывается в Вашем освещении, не соответствует действительности: так и представляется смазливая холёная штучка, которая, отвергнув нормальный семейный очаг, идёт на панель в поисках шальных денег. Мой случай иной. Представьте себе - старую деву… ну, не буквально старую, не восьмидесяти лет от роду - но уже совсем не двадцати пяти. И не двадцати девяти, и не тридцати двух даже… Глядя в зеркало, она видит, что не уродлива; ей дарят цветы, целуют ручки, отпускают комплименты её внешности и душевным качествам - и, тем не менее, никто не позвал её ни под венец, ни в постель. Подружки удивляются: "Что этим мужикам надо?" А тело девственницы звенит от гормонов, её распирают яйцеклетки, которые могли бы стать прекрасными мальчиками и девочками, она готова заселить своими детьми целую деревню, целый городской район! А у неё впереди - ничего, кроме климакса. Она уже думает, что все, включая зеркало, ей лгут, что она с личика сущий крокодил - но разве только красавицы имеют право исполнять своё женское предназначение? И вот она решается: выходит на улицу и отдаётся первому, кто посмотрел на неё благосклонно. И как же ей приятно услышать: "А ты, знаешь, баба что надо!" В точности, как мне приятно было услышать, что я в издательстве числюсь одним из лучших авторов…
