Алексей Мясников - Как жить?

Ругает Ленина за «философский пароход» — «выслал из Советской России более трехсот выдающихся мыслителей и ученых». Но не говорит, а что бы с ними случилось, если бы не выслал. Он их спас. Гибель Бехтерева, Вавилова, Чижевского, Флоренского — всех не перечесть — страшное доказательство страшной «доброты» Ленина.

«Всечеловеческая трагедия гибели СССР… краха марксистско-ленинской философии внесли, конечно, лепту в кризис философии», — пишет Чикин. Фу ты, господи, здесь-то какой кризис? Может быть, со знаком плюс? В этом «СССР» ни одно слово не соответствовало реальной действительности. Ни Союза, ни Советских, ни Социалистических, ни Республик — ничего этого в природе не было, как собственно и этой самой, прости господи, философии — догматической основы удушающего, противоестественного конгломерата тоталитарного режима. Так называемые республики сами разбежались, как, впрочем, и сама Россия объявила от них свой суверенитет. Отделение народов и крах догматического фуфла — это был неизбежный процесс, кризис бесчеловечного режима, а вовсе не философии. Напротив — это была победа выстраданных лучших идей мировой философии и прав человека. Как мы распоряжаемся своей свободой — другой вопрос. Мы же не знаем, что это такое, надо учиться налаживать новую жизнь.

Какой еще кризис? Кого надо спасать, кроме себя от самих же? Делай свое дело, благо никто сейчас особенно не мешает, но президент-то здесь причем? В русской философии?

«Состояние „философского дела“ в сегодняшней России, без преувеличения удручающе катастрофично», — бьет в набат Борис Николаевич. Ну и далее жмет на все педали, газует: ни преподавания, ни преподавателей, ни учебников, ни трудов. При плел ко всем грехам какой-то Болонский процесс, о коем я и понятия не имею. Ругает министра образования: выдавливает философию из системы преподавания. «Голоса наших философов практически не слышно на мировой арене… — какой уж тут мировой философский центр!» И сам же себе противоречит: «В решении этой поистине судьбоносной задачи России, как мировому философскому центру, принадлежит, конечно, особое место». Вот и пойми его, где мы живем — в центре или не в центре? Но что-то проясняется, когда он говорит о прошлом, о «восстановлении великой отечественной философской традиции, дальнейшей разработке парадигмы этой традиции — „РУССКОЙ ИДЕИ“… Они призваны спасти Россию и весь мир».

Вот так-то — ни много, ни мало. Легкое движение рук, и русская философия сводится к славянофильству, и отсюда делаются определенные выводы и рекомендации, в том числе ученику — президенту. А Чаадаев, например, плевал на русскую идею, как и другие так называемые «западники». А что уж там Маркс и Энгельс брюзжали по поводу России, цитировать неприлично. Но академик Чикин идет своим путем, ссылаясь на В. С. Соловьева: русская идея — это «философия всеединства», общечеловеческого единения на основе веры, духовности и справедливости. Это квинтэссенция русского религиозно-философского ренессанса и российского философского зарубежья.

Странно: почему понятие «всеединства» относится только к «русской идее»? Оно принадлежит по сути всем мировоззренческим системам, кроме нацизма. Куда же ты скатываешься, Борис Николаевич?

Если читать дальше, вроде бы ничего страшного. Предлагается некая конструкция: «Актуальнейшие философские проблемы… могут сегодня быть адекватно рассмотрены лишь через призму такой глобальной философской проблемы, как „Запад-Россия-Восток“…» Слава Богу, не одни мы, оказывается, в этом мире со своей «русской идеей». Но что из этого следует? Запад деградирует, а «восточная философия с ее, в противоположность Западу, нерационализмом», — нет. «Была и остается вечным и живительным источником для развития мировой философии». А Россия — пупок. Почему же она особенно выделена между Западом и Востоком? Потому что Восток «органически включен в самую ткань ее „плоти“ и „духа“». Ну, конечно, Тува, Бурятия, Калмыкия — это тоже Россия. Большая страна. Но причем здесь «квинтэссенция» русской идеи? Спорный вопрос. Чикин опять же себе противоречит.

Во-первых, Запад тоже изучает восточную философию, не меньше нашего, испытывает влияние — Боря так и пишет. Во-вторых, иррационализм восточного мышления — это религия, шаманство, образ жизни, там нет логических рамок, системности, поэтому и разрушать особенно нечего. Какая тут философия? Деградирует то, что есть, а чего нет, там и деградировать нечему. Что, они там лучше живут? Не воюют? Не дерутся за плошку риса? Нельзя о востоке судить по монастырям, они закрыты, живут своей жизнью, и знаем мы о них мало. В-третьих, если Восток «включен в самую ткань плоти и духа» России и не знает деградации, упадка, откуда философский кризис у нас? Что собственно волнует Бориса Николаевича? Чего он хочет от президента?

Он хочет «серьезнейший национальный проект» по русской философии. Как, кому и где ее преподавать, как освещать в СМИ, какие нужны учебники. «Нас всех спасут в конечном счете не промышленность, не деньги, не оружие, а новая, возрожденная философия на основе русской традиции, „русской идеи“. Именно в ней — сила, именно в ней — правда».

Размышляя над этим текстом, с радостью отмечаешь, что твой друг болеет за Россию «по судьбе», «року», «диагнозу». Он уверен, что такие философы «еще окончательно не перевелись у нас». Хотя не знает их, ни одного имени. Вспоминает умерших и неизвестных публике, зато известных ему и Путину преподавателей КИ — института КГБ. Ну, так, доверительно: чекист Чикин — чекисту Путину. Да хрен бы с ним, если бы не профессиональное чинопочитание, которое перебивает всю его искреннюю боль за судьбу русской философии. От статьи остается все же нехорошее впечатление.

На первом плане не судьба русской философии. Хотя об этом надо поговорить и поспорить. А речь на самом деле идет о двух человеках: Чикин и Путин. Чикин — потому что других живых философов нет. А Путин — «если будет добрая воля и начало дела со стороны президента, будет спасена не только философия России, но и сама Россия».

«Только Вы сегодня меня поймете и только Вы способны сделать адекватные выводы и спасающие положение дел практические шаги».

«Мы спасем философию, философия спасет нас и весь мир!»

Ну, братцы, это уже истерика. Какая-то низменная, ниже пояса. При этом в заключение Чикин готов еще поговорить с Путиным, правда, при условии: «…Только после Вашего ответа XXI век будет или веком великой русской философии, а стало быть, и великой России, или их не будет вовсе!»

Путин ему не ответил. А я, дурак, не мог промолчать. И, наверное, мой друг на меня рассердится. Что поделаешь, не везет русской философии.

А где понедельник?

Человечество делится на две половины: у одних есть понедельник, у других его нет. До 60 лет я принадлежал к первой половине. После я сначала не заметил пропажи, а потом спохватился: где понедельник? Что случилось с календарем? Нет, я, конечно, смотрю на него, там все написано, и вдруг вижу, что ко мне это не имеет никакого отношения. Газету надо получать в среду, это я знаю и без календаря. Гонорар — если он есть — где-то 5-го. Если его нет, то надо получать пенсию. Здесь числа немного размываются: то есть, можно сегодня, можно завтра или вообще не спешить. Когда есть семья, тогда другое дело, наверное. А когда ты живешь один, тут возникают вопросы.

Какое тысячелетье на дворе? Имеет ли это значение? И кто посчитал? По китайскому, юлианскому, грегорианскому и так далее — кто посчитал? И почему я должен от этого зависеть? Ясно почему: в 8 утра на работу, в понедельник. В тюрьме или в лагере в 6 утра — подъем. И все равно сквозит понедельник. Больше становится командиров. И если ты начинаешь сомневаться — кто же здесь все-таки сидит — они или ты? — то значит, наступил понедельник. Хорошо-то как! Все ясно, все по календарю. Уже не важно, по какому календарю. Просто наступил понедельник. И какой-то отсчет. Время стучит. Это называется жизнь. Ты идешь на работу, там, может быть, есть машины или сотрудники, все в поте лица, и ты долго, до конца смены удивляешься: чего это они так трудятся, совещаются и даже глаголют. А потом ты идешь домой и опять удивляешься: что делают здесь эти люди? Жена, дети, теща… Ах, они приготовили ужин. Ну, ты поужинаешь, телевизор посмотришь, может быть, проверишь дневник у ребенка — что ему там поставили в школе. Это значит, наступил понедельник.

Еще он как наступает. Вот ты, например, катаешься на лыжах. Не важно на каких — в снегу или в море — а потом перестаешь кататься. Значит, наступил понедельник.

Или бывает, допустим, болит голова. Со вчерашнего. Клин клином… Нет, нельзя похмелиться. Значит, наступил понедельник.

И вот так он каждый раз наступает. И ты уже перестаешь с этим бороться. Привыкаешь. Это называется жизнь. Дисциплинирует. А потом ты уходишь на пенсию. По старости. Сначала не заметно. Чем отличаются до и после? Там какая-то дата. Она оформляется. Ну, ты все оформил. Ладно, семья. Все так же проверяешь дневник или теперь уже зачетку, или считаешь, какая у ребенка по счету жена и так далее. То есть, жизнь продолжается. А если ты живешь один, то это как в лаборатории — чистый эксперимент. Отсутствие понедельника ты замечаешь гораздо быстрее.