Отто Штайгер - Держите вора
— И что же перевернуло все на свете? — допытывается Карин.
Петер не спешит с ответом. И, лишь забравшись на верхнюю ступеньку стремянки, продолжает:
— Все. Абсолютно все. Лично для меня.
— Что значит «все»?
— Если взглянуть со стороны, — говорит Петер, — то почти ничего. Но во мне, во мне изменилось многое. С тех пор я уже сто раз спрашивал себя, как бы все сложилось, если бы в тот момент полицейский не произнес этой фразы: «Знаете что. Ловите-ка его сами! Если вам так важно его задержать».
— Я будто сразу повзрослел на несколько лет с того момента, как полицейский завел свой мотороллер и, все еще раздосадованный, добавил: «Ловите-ка его сами. У вас есть на то время. Деньги-то в конце концов ваши».
«Ловите его сами». Это не то же самое, что присутствовать при его задержании и наблюдать, как все происходит, хотя и это явилось бы для нас значительным событием. Нет. «Ловите его сами». Фактически полицейский дал нам разрешение, и не только разрешение, но и почти приказ! «Ловите его сами» — это означало: идите в горы, добирайтесь до теллибоденской хижины, хватайте итальянца. Потом тащите его в Зас-Альмагель. По сути, перед нами была поставлена задача. Нет, не задача. Приятная затея, чтобы порадовать нас и позабавить, чего мы никогда не испытывали в жизни и, наверно, никогда больше не испытаем. Видимо, в тот момент ни один из нас даже не верил в возможность такой затеи.
И Штрассер тоже. В ответ он произнес всего лишь:
«Ну да. Если бы только это было возможно».
«А почему бы нет?» — спросил полицейский.
Штрассер все еще медлил:
«Не знаю, получится ли что из этого. Ведь тут целый класс».
Теперь мы словно сбросили с себя оцепенение и громко повторяли:
«Конечно, получится! Почему же не получится?»
«Вы это серьезно?» — спросил Штрассер полицейского.
«Разумеется. Если вы сейчас, не теряя времени даром, отправитесь в путь, около шести доберетесь до Теллибодена. Здоровая смена обстановки для молодых, крепких ребят».
«А если мы его не найдем?»
«Тоже не беда, — прокричали мы, — все равно получим от этого удовольствие».
Полицейский сказал:
«Хижину найти не трудно. Ее видно издалека. А в ней Каневари. Когда возьмете его, доставите в город. Ко мне. И я еще скажу ему пару крепких слов».
«Тогда придется переночевать там, в горах», — заметил Штрассер.
«Ясное дело. Ночевать будете в горах. Но ведь в хижине тепло. И она хорошо оборудована. Только не забудьте взять с собой спальные мешки и, конечно, что-нибудь поесть».
«Ну, что вы на это скажете?» — спросил Штрассер.
Изложенный план был воспринят всеми с воодушевлением. Это грандиозно, кричали мы. Наконец что-то новое. Поймаем вора и отнимем у него свои деньги. Штрассер, с восхищением наблюдавший за нами, заметил:
«Не очень это опасно? А если он будет сопротивляться. Ведь и это надо предусмотреть».
«Только не упустите время. Нельзя дать ему опомниться. При задержании главное — внезапность».
«Как, рискнем?» — спросил Штрассер. По нему было видно, что и он за. Господин учитель тоже был в предчувствии удовольствия.
Только у госпожи Штрассер было задумчивое лицо. Операция казалась ей связанной с риском. Это для кого угодно, только не для таких, как мы.
«Им ведь еще нет даже шестнадцати, — сказала она. — Случись что-нибудь, отвечать придется тебе».
«А что может случиться?» — спросили мы.
«Я откуда знаю? А если он вооружен? Револьвер или что-нибудь в этом роде? Ведь преступники почти всегда вооружены. И вдруг он выстрелит?»
Мы только рассмеялись в ответ. Рассмеялся и полицейский.
«Оружия у него наверняка нет, — сказал он. — Разве что перочинный нож. Я ведь говорю, его надо застать врасплох».
«Я понимаю твои сомнения, — сказал Штрассер, обращаясь к жене. — Но с другой стороны, ребята приобретут необходимый опыт. А то они знают об этом только из книг. Пусть сами попробуют, пусть сами примут участие в задержании преступника и передаче его в руки полиции».
Упоминание об опыте прозвучало для нас весьма торжественно и значимо. Так говорят именно учителя. Для нас же это было щекочущим нервы развлечением. Нам хотелось поймать Каневари и отнять у него свои деньги. В конце концов госпожа Штрассер сдалась, убедившись в том, что ее муж полон решимости осуществить этот план. Полицейский, восседая на своем мотороллере, смотрел на нас с нескрываемым восхищением. Вот ведь при упоминании «городские дети» всегда морщат нос. А, глядя на нас, ничего предосудительного не скажешь. Благоразумие, трезвость в суждениях. И хотя там, внизу, уже черт-те что творится в его отсутствие, он готов пожертвовать еще четвертью часа, чтобы объяснить маршрут и дать несколько полезных советов. Мы все вместе снова зашли в дом и уселись за столом и на полу. Полицейский детально объяснил место расположения хижины. Всю дорогу тянутся низкорослые кедровые леса, поэтому нет особой необходимости продвигаться крадучись, как индейцы.
«А может он переночевать в другой хижине?» — спросил Штрассер.
«Может, — ответил полицейский. — Только не станет. Потому что это — лучшая хижина на всем пути отсюда до самой границы. Ему даже во сне не приснится, что его кто-то станет преследовать. Потому он и старается забраться поглубже и повыше в горы. На маршруте между Маттмарком и Теллибоденом только три хижины, в которых можно переночевать. Две на левостороннем маршруте, одна — на правостороннем. Вы их проверите мимоходом. Лучше всего вам разделиться на две группы. Одна пойдет по левому берегу Фиспы, другая — по правому. Так что ему ни за что не удастся от вас улизнуть».
Приготовления начались сразу, как только полицейский уехал.
«Кто хотел бы остаться дома?» — спросил Штрассер.
Таких, естественно, не нашлось, но госпожа Штрассер сказала:
«Пусть Петер останется, у него еще не прошел глаз».
Глаз у меня еще болел, но не настолько, чтобы не пойти вместе с ребятами в горы.
«Хочу вместе со всеми», — сказал я. Штрассер меня поддержал.
«Мы разделимся на две группы, — сказал он. — Одну поведу я, другую — Сильвио. Общее руководство буду осуществлять я».
«Я не хочу», — резко ответил Сильвио.
«Что так?»
«Просто не хочу».
Я знал, почему он не хочет, но остальные, наверно, не знали.
«Ты что, вообще не хочешь идти с нами?» — спросил Штрассер.
«Хочу, но не желаю быть старшим».
А не хотел он потому, что мы отправлялись в погоню за итальянцем. Хотя Сильвио швейцарец, в этом отношении он очень ранимый. Правда, его отец настоящий итальянец, и Сильвио как-то мне сказал, что люди до сих пор дают ему понять, что он для них иностранец. А ведь он уже давно живет в Берне и сносно говорит по-немецки. Сильвио однажды рассказывал мне, что окружающие нередко говорят его отцу: «Заткнись-ка ты, тупой Чинг[2]». Вот почему Сильвио отказался быть старшим.
«Ну, тогда остается Артур, — сказал Штрассер. — Ты согласен или у тебя тоже какие-нибудь возражения?»
У Артура никаких возражений не было.
— Могу себе представить, — резко проговорила Карин. — Командовать, отдавать приказы — это он любит больше всего на свете.
«А теперь решим, кого в какую группу, — продолжал Штрассер. — Сначала ты, Артур, отбираешь кого-нибудь одного в свою группу, потом я, и так далее по очереди».
Я подумал, что обязательно попаду к Штрассеру. Ведь Артур ни за что не возьмет меня к себе. Первым он назвал Сильвио. Я бы с удовольствием оказался вместе с Сильвио. Потом Артур, как ни странно, выбрал меня.
Затем начались приготовления. Госпожа Штрассер поставила чай и стала варить яйца. Она нарезала бутерброды, упаковывала копченую колбасу и суповые концентраты. Потом заметила, что вечером будет холодно, поэтому не помешает выпить чашку горячего бульона. Теперь и она поддерживала наши планы захватить Каневари. Нарезая бутерброды, она приговаривала:
«Только бы он деньги никуда не дел. И только бы никто из вас не пострадал».
Мы стояли вокруг стола и ждали, когда будут готовы бутерброды. Уже в который раз каждый из нас повторял: ничего с нами не случится. Он просто не успеет оказать нам сопротивление. Мы подкрадемся к нему — и хоп! Все на него. Прежде чем Каневари успеет сообразить, что произошло, он уже будет лежать связанный на земле. Мне снова и снова казалось немыслимым и неслыханным то, что мы сейчас затевали — отправиться в горы для того, чтобы поймать взрослого человека и связать его. Даже если он всего лишь итальянец. К счастью, Штрассер в этот момент думал о другом — как бы не забыть взять с собой веревки. Затем мы взвалили на себя спальные мешки и отправились в путь.
Все очень напоминало сцену прощания. Госпожа Штрассер при всех поцеловала мужа. Раньше она никогда этого не делала. Ему стало как-то неловко, и он пытался увернуться от нее, приговаривая: «Ну, Маргрит, Маргрит, да ты что». Но он тоже улыбался, значит, у него, как и у всех, было хорошее настроение. Госпожа Штрассер стояла в дверях и махала рукой, пока мы не исчезли из виду.
