Михаил Барановский - Зуб за зуб
Максим отзывает Анну в сторону:
– Слушай, Анна-джан. У меня был друг – армянин. Он меня научил. Тебе надо выучить только одну фразу. Она волшебная: «Инч пес цер тангакин орох чутюн».
– Подожди, я ничего не понимаю. Что это значит? Инч пес…
– Я как-то из Питера уехать не мог, билетов не было, подхожу к поезду Москва – Адлер, к проводнику. Кроме меня еще человек сто – все без билетов, проводники-армяне никого не берут. Я подхожу, говорю: «Инч пес цер тангакин орох чутюн». Он мне: «Заходи, дорогой».
– Запиши на бумажке.
Максим пишет. Анна читает и смеется. Он обнимает и целует ее, но тут же отстраняется, заметив хитрый взгляд Ашота.
– Когда мы встретимся?
– Сантехнику мы купили. Значит, следующий этап – окна. Надо ехать и заказывать окна.
* * *Вечер зажег фонарь луны, гирлянды звезд, а еще – окна в домах. Можно идти по улицам и заглядывать в эти чужие окна. Там, в узком пространстве неплотно задвинутых штор и занавесок, под сенью абажуров и люстр, в голубом мерцании телевизоров проходят чьи-то чужие вечера.
В одном из миллионов городских окон можно подсмотреть, как Максим целует Анну в ямочки над ключицами, и в этот момент она закрывает глаза. Потом она проводит пальцами по его губам, а он успевает их поцеловать, а она – улыбнуться. Он смотрит в ее зеленые глаза и видит в них свое отражение и белую стену за своей спиной, и яркую звезду стоваттной лампочки.
– Мы не зря выбрали эти окна, дорогая, – говорит он, вдыхая теплый кофейный аромат.
Она прикасается щекой к его щеке, кладет руки ему на плечи, как в танце.
– Помимо высокой теплоизоляции, – говорит она, – и гарантированной в течение сорока лет надежности, эти окна обладают еще одним чудесным качеством – они абсолютно шумо-и пыленепроницаемы.
– Да, – отвечает он. – Это так удобно! Поэтому мы и выбрали эти окна, не так ли?
* * *Звонок в дверь – это сосед.
Его кустообразная небритость колет глаза. «Седина в бороду», – проносится у Насти в голове совершенно не кстати.
– Вы меня заливаете! – хрипит сосед.
«Вот тебе и бес в ребро», – приходит ей на ум.
– Не может быть.
– Значит, я вру?
– У нас абсолютно сухо. Хотите – посмотрите? – Она делает шаг назад, пропуская соседа, открывает дверь в ванную.
Тот внимательно изучает джакузи.
– Тяжелая… Вы, гражданка, нарушаете… У нас тут перекрытия деревянные. А весит эта ваша… нужен эксперт. Вызывайте срочно!
– Вечером муж к вам зайдет, – вяло отбивается Настя.
– И маляров не отпускайте. Пусть теперь потолок мне белят.
– Муж к вам зайдет вечером, – повторяя, как мантру, цедит Настя.
– Пусть зайдет. А потолок побелить и вызвать кого надо придется!
– Ну, это мы еще посмотрим.
– А тут, дорогая, и смотреть нечего, тут безобразие налицо. Я честный человек. Я ветеран. Я в танке горел. Мне чужого не надо. А если вы мне потолок завалите, то кто будет отвечать? Это же братская могила… Пусть зайдет до девяти. В девять я спать ложусь!
– Спокойной ночи, – говорит Настя и закрывает дверь.
Максим возвращается, когда все уже спят. Только собака, виляя хвостом, приветствует его возвращение. Максим садится на корточки, приваливаясь спиной к двери. Он гладит пса, а тот пытается лизнуть его в лицо шершавым языком.
– Ну, – шепчет Максим, – спроси меня: «Где ты был?» Ну, спроси: «Где ты шлялся, гад?» «Ты что, пил?» Ну? Спроси меня про совесть.
Собака млеет от почесываний, заваливается по-щенячьи на спину, подставляя живот, закатывает глаза. Максим чешет пса.
– Вот за это я тебя и люблю, – шепчет он. – Знаешь, где я был? Сказать? Сказать? Мы немного выпили. Совсем чуть-чуть, честное слово. Не веришь?
Максим открывает глаза. Рядом еще спит Настя. Слышно, как Антонина Павловна в коридоре говорит по телефону:
– Мы с ним полные тезки, но он меня называет почему-то «Мура». А вчера задумался, а потом очень четко произнес: «Мура, скоро станут падать листья», представляешь?.. Стеллочка, я так за него волнуюсь, когда эта фурия его увезет… она ненадежная, она может и отравить…
Максим встает осторожно, чтобы не разбудить Настю, одевается. Жена ворочается в постели и сквозь сон говорит:
– Я тебе там пакет положила в холодильнике. Возьми, у тебя желудок… Сосед приходил. Сказал – братская могила…
– Что?
– Зайди к нему. Он денег хочет, по-моему. Сволочь, – и снова засыпает.
Максим выходит из комнаты на будущую кухню. Включает телевизор, открывает холодильник.
Вдруг он слышит голос Анны. Он видит ее на экране телевизора, уменьшенную до размеров двадцать второй диагонали. Она говорит:
– Дорогой, соседи жалуются, что наш диван очень громко скрипит. Может, нам стоит переехать в частный дом?
И тут же, в интерьере мебельного магазина, камера фиксирует мужчину в медицинском халате, в белой шапочке, с марлевой повязкой на лице:
– Дорогая, но мы не можем сейчас себе это позволить. Впрочем, я знаю выход и получше.
– И какой же? – спрашивает Анна.
– Вот, посмотри, – говорит доктор, указывая рукой на диваны, кресла и столы, – это мебель итальянского дизайнера Пидорчио. Это больше, чем просто мебель. Ее производят из ценнейших пород дерева: индонезийского – мудуха и полинезийского – хумбаба.
– В самом деле! Я вижу – это очень прочная мебель. Она не будет скрипеть даже через сто лет!
– К тому же это дешевле, чем покупать дом, – говорит доктор.
– Какой ты у меня умный! – всплескивает руками Анна. Она обнимает человека в белом халате.
Камера берет крупный план, и они вместе декламируют:
– Покупайте мебель от Пидорчио, и вы сильно сэкономите!
* * *Максим с Анной выходят из мебельного магазина. Они идут по бульвару. Над бульваром очень низко завис огромный красный шар.
– Что это? – спрашивает Анна.
– Где?
– Что это за планета?
– Это Солнце, – говорит Максим.
– Я никогда не видела такого здоровенного солнца. Может, это Марс?
– Вряд ли.
– Я боюсь.
– Чего?
– Вдруг оно на нас упадет? Смотри, как оно низко. Мы все можем погибнуть. Мы не успеем сделать ремонт.
– Оно не упадет. Оно очень крепко держится, поверь мне, – говорит Максим.
– А вдруг перекрытия не выдержат? – смеется Анна.
Они идут навстречу солнцу. Пахнет остывшим асфальтом, последним, ускользающим теплом лета. Из открытого кафе доносится запах шашлыка.
– Я хочу шашлыка! – заявляет Анна. – Да, хочу шашлыка! Плевать на калории! Плевать на белки! Плевать на холестерин! Хочу шашлыка!
Она даже припрыгивает на одной ноге, как девочка, играющая в «классики», так ей хочется шашлыка!
– С зеленью и репчатым луком! И с аджикой! Да!
Они подходят к кафе, Анна читает вслух то, что написано на ценнике за стеклом: «ШАШЛЫК ИЗ ГОВ.».
– Я не хочу «из гов.», – разочарованно произносит она, выпятив нижнюю губу.
И они идут дальше, смеясь и болтая о всякой ерунде. Они решили подойти к солнцу поближе, чтобы увидеть, есть ли на нем пятна.
– Последний раз я покупал мебель больше десяти лет назад, – рассказывает Максим. – По записи. Ходил на перекличку, по субботам. Мне на руке номер писали. Месяца через два купил стенку «Воспоминание». Они были из шпона ясеня и дуба – светлая и темная. Можно было выбрать светлые воспоминания, а можно было темные. С тех пор у меня «светлые воспоминания» о том времени.
– А как вы познакомились с женой? – спрашивает Анна, когда до солнца остается всего лишь несколько кварталов.
– Мочу вместе сдавали.
– Что?
– Мочу. В поликлинике. В очереди.
– Потрясающе. Зачем вы мочу сдавали? – смеется Анна.
– Она проходила какие-то обследования, а я всегда чего-нибудь боюсь. Короче, я пошел сдаваться. Сижу в очереди с баночкой из-под майонеза. Она – напротив с такой же баночкой. Анализ мочи по Ничипоренко.
– Кто такой Ничипоренко?
– Ну, придумал, как по моче определять воспаление.
– Обидно за Ничипоренко, – говорит Анна.
– Почему?
– Потому что именами одних называют планеты, а фамилиями других – анализ мочи.
– Ну, все зависит от того, чем ты занимаешься.
– Ладно, бог с ним, с Ничипоренко. И то жена? Что дальше?
– Мы сидели напротив друг друга. Она мне сразу понравилась. У нее были красные туфли.
– У меня тоже есть красные туфли.
– На коленях сумочка, за которой она прятала баночку с мочой. И когда подошла ее очередь, она встала, поднялась со стула, забыв про баночку, и та грохнулась на пол. Я вскочил инстинктивно и начал собирать эти осколки… Очнулся перед ней на коленях. Она в красных туфлях.
– Так романтично.
– Она говорит: «Что вы делаете?», а я говорю: «Не знаю». Так и познакомились. Она спросила: «Вы чем болеете?» И мы стали встречаться.
– Здорово.
Им навстречу идут праздные, счастливые люди. Кажется, они возвращаются с солнца. Много людей. И у каждого над головой – маленький солнечный нимб.
– Я тоже мнительная, – говорит Анна. – Просто живу в ожидании неприятностей. Не все время, конечно, – периодически. Вот, думаешь, сколько вокруг витает смертельных вирусов и инфекций, самолетов, следующих рейсами «Аэрофлота», сколько падает кирпичей с крыш или увесистых сосулек, сколько неплотно закрытых люков под ногами, пьяных водителей, хулиганов…
