Никита Высоцкий - Высоцкий. Спасибо, что живой.
— Мне нужно работать! — доверительно произнес Володя. — Мне просто нужно работать.
— Так работайте! — так же доверительно ответил директор, — Кто ж вам не дает? Вы же не работаете!
— Я имею в виду другую работу.
—Ах, вы про это... Вы — артист! Вы большой артист! Но то, что вы изволите называть работой... — Алексей Фомич стал подыскивать подходящее слово.
— Я... — Высоцкий резко поднял тон разговора, — называю работой...
— Не надо на меня кричать! Я все слышу. Конечно! Поэзия, работа над словом, так сказать.... Но какой вы поэт? Я тоже иногда пишу. Но это же не значит, что я писатель. Я директор театра, а вы актер этого театра. Вот наша с вами работа.
— Если я артист этого театра, — Володя улыбнулся, — то дайте мне характеристику для выезда.
Фомич встал и торжественно произнес:
— В данный момент это невозможно, я очень сожалею!
Володя вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
— Машуля, напечатай мне характеристику. Текст стандартный, число сегодняшнее.
— А подпись чья?
— Фомича.
— Не подпишет.
— Ты напечатай.
Машуля пожала плечами, заправила в машинку два листа, проложенных копиркой, и застучала по клавишам: «ХА-РА-КТЕ-РИ-СТИ-КА».
* * *
Володя направился в курилку. Дымили все, несмотря на запрет шефа. При появлении Высоцкого стихли. Юра, который сидел чуть в стороне, встал и даже поклонился, не вынимая сигареты изо рта.
— Привет. — Володя подошел к доске приказов, нашел распоряжение по противопожарной безопасности, подписанное Корниенко, снял его и, выходя, обратился к Юре:
— Можно тебя на минуту?
Юра покорно двинулся за ним. Они вышли в актерское фойе.
— К другому бы не подошел, а у тебя хочу, чтоб получилось. Я сам знаешь сколько с этим Хпопушей мучился? Тут надо... Вот правильно, что куришь. Загоняй себя! Пусть шеф тебя топчет. И когда поймешь: все, больше не могу — прыгай вперед, как с пятого этажа. Толкайся и лети! Не думай, что ребята тебя поймают. Это их дело. Меня пару раз не поймали.
— И что? — Юра завороженно глядел на Высоцкого.
— Летел. Иди. Перерыв закончился.
Юра задумчиво поплелся на сцену и перед дверью оглянулся.
— Владимир Семенович! Я вчера на собрании... я просто не знал, как надо. Извините!
— Не о том думаешь. Роль сыграй.
В приемной Володя положил свежеотпечатанную характеристику на стол. Накрыл ее листом копирки, аккуратно пристроил сверху пожарный приказ. Плетенной ручкой обвел подпись Корниенко, затем взял в руки характеристику. Скопированная подпись смотрелась как родная.
— Талантливо! — он подмигнул, застывшей с открытым ртом Машуле.
* * *
...Резко рванув, «мерседес» оставил клуб пыли у входа в театр. Мужики в пивной активно закачали головами: «Во! Наш орел полетел!»
Глава пятая
СЕРЫЙ ПИДЖАК
В здании ОВИРа зал для получения паспортов и виз был переполнен. Высоцкий сел в отдалении, написав на руке номер своей очереди—39. Ждать нужно было не меньше двух часов. Володя тоскливо оглядел душное помещение и собрался было выйти на улицу покурить, как вдруг распахнулась дверь и его окликнула пожилая паспортистка:
— Владимир Семенович! Пройдите, пожалуйста!
Очередь неодобрительно загудела.
— Тут у вас какая-то неточность в анкете. Вас просят зайти.
— Кто просит? — Володя вошел в длинный коридор вслед за женщиной.
Паспортистка скользнула в одну из дверей:
— Сюда, пожалуйста.
Она пропустила Высоцкого в небольшую комнату, где кроме стола и двух стульев ничего и никого не было. Окно было занавешено. Сзади послышался ка-кой-то шорох, и Володя оглянулся. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти в сером пиджаке.
— Владимир! А мне говорят, что он в очереди стоит. — Мужчина радушно протянул руку. — Привет!
— Здравствуйте.
— Мы чего же с тобой на «вы»? Садись. Сейчас чай принесут, садись, я прошу тебя.
Действительно вернулась паспортистка и принесла чашки и вазочку с печеньем.
Володя сел на один из стульев.
— Я принес характеристику с места работы, а мне говорят: какие-то проблемы с анкетой.
— О! Все про всех всё знают! Режимное предприятие! Давай свою характеристику.
Мужчина в сером ухмыльнулся и расшнуровал пашу с документами. Высоцкий заметил в ней бланк загранпаспорта и несколько исписанных листов.
— Это твое заявление на выезд и анкета. — Он вынул из папки два листа. — Рву при тебе, — порвал их и бросил в корзину для мусора.
Володя опешил.
— На машинке теперь требуют... Я перепечатал. Подписывай тут и тут. И здесь еще.
Володя пробежал глазами по бумаге и расписался в указанном месте.
Серый пиджак положил перед ним совершенно чистый лист бумаги.
— Подпиши.
Володя удивленно поднял брови.
— Жене на день рождения напиши два слова. Я вас знакомил. Ты уж и не помнишь, наверное.
Володя все прекрасно помнил, но сближаться с этим человеком ему не хотелось.
— Почему же! Оксана. В ВТО мы сидели. Ты бы сказал, я бы подарок какой-нибудь придумал.
— Просто поздравь, ей будет приятно. Ну и память у тебя...
Володя повертел в руках больничную ручку, соображая, что бы написать.
— Чувствую, после того, что скажу, тебя как товарища потеряю, — продолжал чиновник, пока Володя писал. — Вчера по Ижевским концертам вашим двоих арестовали, оба сдают тебя. Думают, ты их вытащишь. Круто сдают.
Володя оторвался от листка.
— Говорят, если бы не Высоцкий, не было бы ни билетов фальшивых, ни концертов левых. Так что твоя поездка в Париж может расцениваться как попытка укрыться от следствия!
— И что делать?
— Не наживать себе новых неприятностей. — Серый пиджак вальяжно откинулся на спинку стула. — В Узбекистан ехать не надо, наверное... Воздержись от концертов. Тем более от левых. Хотя бы на год.
— А жить как? — Володя не мог понять, куда движется разговор. Уже в третий раз за день ему напоминали об Узбекистане.
— Компенсируем! — Серый пиджак придвинулся ближе к столу и продолжил деловым тоном: — Не прогадаешь! На «Мелодии» две пластинки твои уже несколько лет не издают... Как шарахнем миллиона полтора — вот тебе деньги! Подготовь что-нибудь к печати... Напечатаем. А эта партизанщина плохо кончится. Ты поешь нелитованные песни? Поешь. И говоришь бог знает что на концертах. Это же разлетается по всей стране. «Голоса» тебя крутят все чаще.
Серый пиджак снова откинулся на спинку.
— Время изменилось, Володя! Олимпиада на носу... Все напряжены. Мы сейчас со многими беседуем...
— У нас официальная беседа? — Володя встал.
— В общем да. Ты под следствием. Сегодня-завтра возьмут с тебя подписку о невыезде — и все!
—Тогда присылайте повестку
— Тебе загранпаспорт больше не нужен? — Серый пиджак подошел к Володе. — Володя, ты реальность перестал чувствовать. Сейчас любой следователь в провинции тебя прихлопнет, и никто не вступится.
Володя развернулся лицом к чиновнику и отчетливо произнес:
— Никто меня не тронет. Поэтому ребят запирают, а меня нет. И паспорт выдают. И о неприятностях предупреждают.
— Паспорт, между прочим, тебе не отдают, — не унимался чиновник. — Анкету и заявление твое я, конечно, приложу к делу прямо сейчас, но нужны еще визы и МВД, и комитета. А будут они теперь визировать? Я не знаю. — Серый пиджак дружески положил руку на плечо Высоцкого. — Володь, не провоцируй!
— Я не провоцирую! — мрачно ответил Володя.
— Весь Узбекистан обклеен афишами. Все билеты уже проданы...
— В Узбекистан я не еду, — оборвал его Высоцкий. — Я еду в Париж!
— Вот это хорошо! Приходи послезавтра, я думаю, все будет готово. И спасибо тебе!
— За что? — не понял Володя.
— За понимание.
* * *
Остаток дня Володя не мог избавиться от неприятного ощущения после разговора в ОВИРе. Под вечер ныло сердце, болела голова. «Как же его имя?» — он все не мог припомнить имени этого серого чиновника из ОВИРа. Жену, как это ни странно, вспомнил сразу же, а вот его... Уж больно неприятная личность. Всегда норовит прилюдно обняться, как будто они старые знакомые...
«Мерседес» летел по пустой ночной Москве, не обращая внимания на светофоры. Проносясь мимо поста ГАИ, «мерседес» проскочил на красный свет. Сзади раздался свист постового. И тотчас вслед за нарушителем помчался старенький мотоцикл «Урал». «Мерседес» выехал на набережную возле Кремля и только здесь сбросил немного скорость.
В зеркале заднего вида замаячил желтый мотоцикл. Погоня началась. Володя улыбнулся — это его забавляло. Он вывернул на Садовое кольцо и до упора нажал на педаль газа. Стрелка спидометра запрыгала вокруг отметки «сто сорок».
