Андрей Кузечкин - Менделеев-рок
Открою секрет: сам по себе Нефтехимик не такой уж и большой. Он захапал немалую территорию, но большая часть этой территории – не жилые кварталы, а разные предприятия, заводы, комбинаты, свалки, автокладбища, пустыри, а главное – стройки. Последние занимают не меньше половины всего города. Сколько я здесь обитаю, столько продолжаются рев, грохот и долба. Что строят, кто мне объяснит? За пятнадцать лет на месте котлованов, которыми так перерыли весь этот город, что он стал похож на полигон для испытания чудовищных авиабомб, выросло что-то непонятное. То ли жилые дома оригинальной модификации, то ли новые фабрики и комбинаты… но их строительство до сих пор не завершено, и когда завершится – никому не известно.
Есть мнение, точнее, домысел, что сразу после крушения Советского Союза несколько крупных японских корпораций тайно купили в Нефтехимике территорию для своих новых промышленных комплексов. Как только строительство будет закончено, то есть уже скоро, они купят оставшуюся часть города. Нефтехимик станет называться Малая Япония. Городская администрация, руководители предприятий, ведущие инженеры и специалисты, а также полицейские и охранники будут японцы, но всю рабсилу наберут из русских. Город сделают закрытым – вернее, приехать сюда будет можно, но при въезде придется подписывать бумажку, что назад рваться не будешь. В Малую Японию поедут вместе с семьями – за нормальными условиями жизни и за длинной иеной. И устраиваться здесь станут навсегда.
Город переменится: его очистят от мусора и металлолома, зальют асфальтом, отгрохают множество жилых зданий (чтобы разместить огромный контингент рабочих, что потянется со всей страны), а во всех старых квартирах сделают евроремонт. Навтыкают до фига неоновых и голографических вывесок. Вместо старого ДК выстроят колоссальный центр развлечений в виде огромной черепахи с зеркальным панцирем. Миллионы разноцветных огней будут отражаться в миллионе стекол невероятной взбесившейся радугой…
Минут пятнадцать я летел по ночному Нефтехимику, пока не выбежал на пустырь. Дальше начиналась фабрика. Вдоль бетонной стены стояла сломанная техника: грузовики без колес, бульдозеры без гусениц, даже комбайны. Это место в народе прозвали Курской дугой. Идеальная съемочная площадка для фильма о мире, пережившем ядерную войну.
Вот увидите, я еще сниму собственный малобюджетник в нашем городе! Аппаратурку позаимствую на «Нефтехим-ТВ», благо у меня там есть кое-какие знакомые. В качестве реквизита можно купить несколько игрушечных пистолетов, которые стреляют пистонами. (Роберт Родригес в своем первом фильме «Музыкант» вообще использовал водяные.) С сюжетом проблем не будет, сделаем римейк какого-нибудь боевичка вроде «Лунного полицейского» с Майклом Парэ и Билли Драго. А потом фильм станет культовым и будет распространяться среди видеоманов. Обливион стоит того, чтобы в нем снять фильм…
В одном месте на фабричной стене был красной краской намалеван в круге огромный крест, ниже имелась надпись: «ДОКТОРА ВСЕ ВИДЯТ!» Как только кончилась стена, показался Кривицкий овраг с каменным мостом. На мосту я остановился и перегнулся через перила.
Там, внизу, пролегала одноэтажная улочка из одинаковых домов, мутно освещенная фонарями. Как давно я тут не появлялся!
Я бежал по берегу оврага, пока не отыскал лестницу с хлипкими деревянными ступенями, спустился вниз и постучал в дверь коттеджа из серого обкусанного кирпича.
– Здравствуйте, а мне бы Ивана! – крикнул я в ответ на «Кто там?», произнесенное голосом женщины, удрученной полнотой и возрастом.
Через минуту на крыльце возник сам Иван.
– Какие люди!.. – недружелюбно произнес он.
– Х… тебе на блюде, – ответствовал я. – Здорово, Хорек.
– Привет… Плакса. – Басист насторожился: после распада «Аденомы» я всегда звал его по имени.
Хорек – характерный выкидыш Нефтехимика. Мерзкий тип, в чем легко убедиться хотя бы по его внешности. Тощий, как смерть, рот приоткрыт в презрительной ухмылке, короткие волосы на башке вечно торчком. Зубы зеленые, дупластые. Курит, как паровоз, ничем не брезгуя: при виде пепельницы, набитой бычками, радостно ахает и потирает руки.
– Пошли, пошатаемся? – предложил я. – Пива попьем.
– Ты так говоришь, как будто угостить меня хочешь, – неприветливо осклабился Хорек.
– И хочу. – Я-то знал, чем можно купить этого упыря.
Хорек исчез и вернулся в балахоне с надписью «Панк не сдох».
– Двинули, Плакса.
Мы зашагали прочь.
– А тебе не кажется, что в таком балахоне разгуливать ночью по Химику – это не самая лучшая идея? – поинтересовался я на ходу.
– Это еще что, а ты сюда посмотри. – Басист остановился и повернул свою блохастую голову так, чтобы я видел в его левом ухе увесистую серьгу в виде двустороннего топора.
– Прикольно, – согласился я. – А лифчик носишь?
– Пошел ты… – вяло бросил Хорек.
– Серьезно тебе говорю: с серьгой и в балахоне ты – стопроцентный смертник!
– Да прям! – ухмыльнулся «смертник». – Щас покажу, чего у меня есть.
Он вынул из заднего кармана маленький пистолетик, судя по виду, однозарядный.
– Настоящий?
– Еще какой!
– Где нарыл?
– Подарили. Пистолет и четыре патрона. У меня есть друг оружейник. Ему столько же лет, сколько тебе, но он профессионал. Еще когда мелкий был, мастерил всякие ножи, мечи, дротики, сюрикены, нунчаку, саи и прочую японскую приблуду. Стал постарше – дорос до луков, арбалетов, гвоздометов, научился переделывать газовые пистолеты под боевой патрон. Сейчас этим зарабатывает. Нашел вот на свалке старый наган без барабана и переделал его в этого «сверчка».
– А ты откуда его знаешь?
– Да так… Подружился, пока ехал в Москву на матч «Динамо» – «Ротор». Мы с ним вместе добирались на «собаках».
На его обезьяньем языке последнее слово обозначало электрички. Хорек, кроме всего прочего, – футбольный фанат.
– В какие только истории этот парняга не попадал! – продолжал он, убрав пистолетик обратно в карман. – Даже трудно представить, что в реальной жизни бывает такой маразм. Раз он автостопом из Питера в Киев ехал и наткнулся на заброшенный комбинат. А там глухомань, до ближайшей деревни километров тридцать. Ну он решил осуществить свою давнюю мечту и устроить в этом комбинате турнир по пейнтболу. Собрал пятерых друзей, один его приятель всех профинансировал, арендовал «газельку» и снаряжение. Сам понимаешь, что за турнир на шесть человек! Они обзвонили знакомых из разных городов, в результате съехалось человек сто со своей амуницией. Разделились на две команды и устроили вселенскую разборку.
Выбравшись из оврага, мы задержались у ларька, где я снабдил нас обоих пивом.
– Ну вот. Едут они обратно глухими дорогами. Проезжают мимо одной деревеньки. Не деревня, а срань: поголовный алкоголизм и браки между близкими родственниками, из-за этого дети все тотально олигофрены. За несколько километров от деревни – военный объект. Солдаты охраняют какие-то бараки и пухнут с голодухи. Старшие пацаны из деревни навострились бегать к этому объекту и у солдат выменивать оружие и патроны на жратву. Меняли, меняли, пока не вооружились до зубов. Ты прикинь: пятнадцать олигофренов с автоматами! Страх! Они эту «газель» обстреляли, решили грабануть, а может, просто поразвлечься захотелось. Пришили шофера и троих парней, а те трое, что уцелели, бросили машину и удрапали. Потом немного пришли в себя, оценили расстановку сил и вернулись.
– И перебили всех олигофренов, – закончил я.
– Точно.
Я бы усомнился в этой сказке, если бы не вчерашний длиннорукий урод на пустыре. Чтоб меня! В мире столько всего происходит!
– I see your future, brother – it is murder… – грустно пропел я.
– Это что за песня?
– Песня из фильма «Прирожденные убийцы». Ты его, конечно, не видел… Слушай, а ты свою игрушку в деле уже пробовал?
– Пока нет. Я ж говорю: патронов всего четыре. Без толку тратить не хочу.
– Значит, бережешь для особых случаев? Хочешь сказать, что человека сможешь положить, если понадобится?
– Да запросто! – не раздумывая ни секунды, ответил этот паскудник.
– И не урода какого-нибудь, а нормального человека? Достань «сверчка». Достал? Молодец. Вот меня, например, смог бы?
– На хрена? – вполне резонно поинтересовался Хорек.
Мы стояли на мосту. Вокруг – ни единой живой души.
– Вот представь: я – твой враг. – Я схватил его руку с зажатым в ней оружием и поднял ее, уперев ствол пистолетика себе в лоб. – Сможешь нажать?
Хорек попытался высвободить руку, но я не позволил.
– Хорек, я твой враг. Если ты не выстрелишь, тебе хана. Умрешь грубой и некультурной смертью.
– Плакса…
– Нажми, Хорек. Выстави мне мозги. По-хорошему прошу.
– Плакса… Это… Заканчивай!
– Стреляй – или хуже будет! – Я стиснул его руку со всей силы.
– Отвяжись!
– Что, в штаны наделал? Стреляй, мразь! Трус! Дешевка! – Я почти кричал. – Я сейчас сам за тебя нажму!..
