Дмитрий Цветков - Anno domini
— Ну, ты и наговорил! Понять-то я все понял, но осмыслить это человеческому разуму не под силу, — произнес Андрей и поднял свою рюмку. — Выпьем за сказанное!
Вадим, распаленный спиртным и собственной гипотезой, которую он, кстати, впервые произносил вслух, не мог остановиться.
— Ведь обратите внимание на строение атома. Это ядро и вращающиеся вокруг него электроны. Разве эти микроскопические частицы не копируют солнечную или какую-либо другую звездную систему? Ни электроны, ни планеты не приближаются к центру вращения благодаря центробежным силам и не разлетаются в стороны благодаря притяжению к этим центрам. Возможно, что это и есть те границы микро и макропределов, которые в определенном состоянии или месте замкнутся между собой.
По мере того, как Вадим развивал свою гипотезу, она приобретала завершенные формы, до сих пор кружась лишь обрывками догадок в его фантазиях. Не сформированная в систему, она эфемерно присутствовала в сознании, но не была ясна даже ему самому. Теперь же, в процессе построения каждого последующего предложения, получила ясные очертания, приобрела понятный смысл и фактически обрела право называться гипотезой. В какой-то момент Вадим заметил это преобразование, и гордость за свою сообразительность, выплыв из подсознания, разнеслась кровью по всему организму, создавая в позвоночнике и затылке ощущение покалывающего тепла.
В половине двенадцатого они с Анной пошли на остановку автобуса. Проходя мимо областной администрации, Вадим в очередной раз обратил внимание жены на красоту этого здания. Архитектура его действительно восхищала. Два года назад фасад администрации был на совесть отремонтирован и со вкусом освещен. Эту постройку на сегодняшний день можно было смело назвать самой красивой в городе. Единственное, что осталось от старого здания, которое Вадим помнил с детства — это два огромных мраморных шара по обе стороны от парадной лестницы. Сколько он себя знал, это здание в народе называли «Домом с шарами». Все остальное было перекрашено, перебелено и усовершенствовано. На втором этаже, над самым входом, темнели окна кабинета губернатора. Вадим почти физически ощутил, как откуда-то из глубины поднялась тоска о том, что ему вряд ли удастся когда-нибудь занять этот кабинет. А ведь сколько полезного он смог бы сделать для своей области. Скольким людям смог бы помочь из этого кабинета. Как мог бы он поднять авторитет и престиж этот старого здания добрыми делами. Но сегодня он только проходит мимо, торопясь на остановку автобуса.
Спал он тревожно, объясняя это излишним чревоугодием.
Глава 3
Утром Вадим долго не решался встать с постели. В воскресный день он никуда не собирался выходить из дому, тем более, после вчерашнего застолья у него оставались тяжесть в желудке и легкое головокружение. Он лежал с открытыми глазами и смотрел в зашторенное окно, разглядывая рисунок на занавесках. Перед его взором проплывали картины предстоящих манипуляций, связанных с началом нового дня. Он представил, как встанет с кровати, выйдет в пристройку, где находятся туалет с ванной, совершит ежедневные утренние процедуры, затем поставит чайник и заварит два кофе, себе и Анне. Разбудит жену, и они на диване перед телевизором выпьют его с бутербродами с маслом и колбасным сыром. После завтрака она уедет к родителям, а он покормит собаку и насыплет сухого корма кошке, ляжет в зале и посмотрит какой-нибудь фильм. После того, как от безделья начнет ныть затылок, он выйдет в продуктовый магазин в двухстах метрах от их дома и купит бутылку пива и чипсы, вернувшись, выпьет и снова ляжет на диван, утомленный прогулкой. Если он задремлет, то проснется, скорее всего, когда на улице уже стемнеет. Снова будет болеть затылок и для расширения сосудов он заварит еще одну чашку кофе. После нее почувствуется легкое покалывание в правом боку — это желчный протестует против пива и кофеина, но он уже привык к этой боли и не обращает на нее внимание. Вечером приедут Аня с дочкой, которая с пятницы гостила у бабушки, и в доме все оживится. Незаметно время перетечет за полночь, и, посмотрев очередной глупый американский боевик, они заснут с мыслью, что завтрашний день принесет хорошие новости, надежды, наполнит жизнь разнообразием.
Когда после маминой смерти прошло несколько месяцев, Вадим описал на бумаге свой новый взгляд на многие вещи, появившийся именно от образовавшейся в душе пустоты, от скорби, переполнявшей его. Одним из аспектов этой новизны было стремление проживать полноценно каждый день, подаренный человеку благодаря какому-то невероятному случаю, разыгранному где-то на небесах.
Сейчас, пролистав вперед предстоящий выходной день, он продолжал лежать на кровати и рассуждать о собственном предназначении. Ему припомнились свои же строки о бережности к каждому мигу безвозвратно убегающей жизни, и теперь он оставался в постели назло беспощадному времени, отдаваясь щекочущему нервы мазохизму. Обрывки различных событий и эпизодов вперемешку возникали в памяти, спутавшись не только персонажами, но и в последовательности. Он вспомнил недавние выборы и подумал, что ровно через неделю снова посетит тот же самый избирательный участок, в то же самое время с таким точно бюллетенем зайдет в кабинку и поставит маленькую птичку напротив одной из фамилий. От количества этих птичек будет зависеть судьба двух людей, стремящихся стать президентами, судьба целой армии административных работников, судьба целого государства. А тот, кто решит эту судьбу, вместе с миллионами точно таких же лентяев лежит в своей постели и не хочет шевелиться. Не хочет, потому что понимает, что на самом деле его голос ничего не решает в этой борьбе. Стране наплевать — встанет ли он через неделю со своей кровати, проведет ли на ней еще один бесполезный день своей жизни.
Он представил, чем могут заниматься в это воскресенье каждый из кандидатов. Вряд ли они отдыхают. За неделю до последней точки в этой тяжелой избирательной кампании вряд ли у них хватит духу проваляться все утро в своих постелях. Наверняка они уже давно на ногах и, как в обычный будний день, продолжают встречаться с разными людьми, выслушивают секретарей и дают им распоряжения, не успевают пообедать, еле выкраивают время для телефонного звонка жене. Вдруг Вадиму стало жаль этих двух несчастных людей, не имеющих возможности предаться сегодня безделью так, как делает это он. Ведь, прежде всего — они просто люди и ничто человеческое им не чуждо. Наверняка они устали от продолжительной и жестокой борьбы, наверняка они хотят хотя бы на день уйти от всего в свою семью, к телевизору или книге. Но другая мысль беспощадно отвергла первую. Если бы у него был выбор между сегодняшней его леностью и их загруженностью, он, без сомнений, предпочел бы второе. И неважно, была бы это борьба за президентство или обычная работа, приносящая удовлетворение своими положительными финансовыми и духовными результатами.
Неожиданно, совершенно не к теме, он вспомнил, как скряга Гранде ради экономии лишней свечи пригласил за общий стол, где собрались гости, служанку. Она отказывалась, говоря, что прислуге не место с господами, но он хитро выкрутился, сказав, что все люди — дети Адама. Вадим частенько вспоминал этот эпизод в моменты общения с большим начальством, и если перед разговором его вдруг посещало тревожное чувство неравенства, случай, так вскользь описанный Бальзаком, успокаивал его нервы и придавал уверенности.
Мысли поплыли дальше, и он уже представлял себя в роли кандидата, участвующего в теледебатах. Он точно знал, что ему не пришлось бы пользоваться шпаргалками или заучивать заготовленные для этого выступления фразы. Дебаты тем и отличаются от доклада, что их домашняя заготовка невозможна из-за непредсказуемости следующего вопроса. Хотя, с другой стороны, все вопросы на самом деле предсказуемы, и если иметь доступ к цифрам, определяющим экономику, то он смог бы блестяще провести этот диалог. Ведь самое главное при выступлении перед многомиллионной аудиторией — это до конца оставаться честным. Только в этом случае можно завоевать доверие. Только отвечая на каждый поставленный вопрос, независимо — добрый он или провокационный, можно расположить к себе аудиторию. Даже если суть ответа не добавит тебе очков, то честность вызовет уважение как среди сторонников, так и среди противников. Вадим ответил на несколько вопросов и несколько задал сам, оставаясь при этом в прежнем горизонтальном положении и продолжая смотреть в наглухо зашторенное окно.
Потом он неожиданно решил, что на самом деле не хотел бы быть президентом, потому что президент слишком оторван от народа. Его слова и поступки касаются всей страны в общем, и не будет такого человека, который обратившись к нему с просьбой о помощи в решении своей маленькой проблемы, получив ее (помощь), запомнил бы это на всю жизнь. Если вернуть старушке незаконно отобранные льготы, в ее памяти справедливый благодетель останется гораздо яснее и глубже, чем президент, вытянувший всю страну из экономического кризиса, положивший конец коррупции и снизивший налоги с тридцати двух процентов до двадцати пяти. Вадиму захотелось нести добро в каждый дом, ежедневно помогать людям, отдавать все свои силы на благо горожан. Он подумал, что самое подходящее место для его ума и порядочности было бы на должности губернатора. При избрании его мэром он лишился бы возможности помочь сельским труженикам, а вот на губернаторском посту ему, во-первых, хватило бы знаний и сил, чтобы объять всю область своим вниманием, а во-вторых, ему хватило бы благодарности тех людей, которым он непосредственно, ведя прием в кабинете, мог бы помочь. Несколько минут он побыл в этой должности, прошелся по длинным коридорам здания администрации, зашел в управление транспорта, спустился в бюро пропусков, заглянул в буфет. Когда он проходил около милиционеров, проверяющих пропуска, они вытянулись, словно перед ними был генерал, да и все остальные, кто в этот момент находился в холле, затихли и лишь молча приветственно кивали головами, когда встречались с ним взглядами. Смешные люди, запуганные недосягаемостью прежних руководителей. Да ведь все мы дети Адама!
