Сухбат Афлатуни - Гарем
— Направо беги, бестолочь! — зашипела на него с небес Магдалена.
Курточка побежала направо.
Арахна исчезла.
…Плащ у нее скорее всего, тоже волшебный, думал Толик. Иначе почему она его носит и мерзнет, и отказывается от пальто Софьи Олеговны?
Только один раз… Когда она читала ему, Алконосту и остальным «Царя Салтана» (все уже уснули, даже Алконост) и сказала, заикаясь: «Нос ужалил богатырь, на носу вскочил волдырь», Толик засмеялся, а она наклонилась к нему:
— Ты за м-мной все время шп-пионишь?
И провела своим холодным носом по его щеке.
— Шпионлю, — неожиданно для себя признался Толик. — И Алконост.
— Я н-н-не сержусь, — сказала Арахна и все дышала в его лицо чем-то непонятно-вкусным. — Ты на п-п-п-папу своего очень лицом п-похож.
— Алконост тоже похож, — шепотом возразил Толик.
Арахна скосила зеленые, как у царевны, глаза на спящего Алконоста.
— Мы же близнецы…
Она наклонилась к нему еще ниже.
— Ты б-больше п-похож. И об-бещай за мной не с-следить. За ж-женщиной следят т-т-только… м-малодушные скоты, — сказала она с неожиданной злостью.
Толик, испугавшись, кивнул. Она поцеловала его в щеку, два раза. Один раз в губы.
И ушла, оставив Толика в рассеянной улыбке. («Да ты что! Вуй,» — завидовал на другой день Алконост.).
Нет, надо было тогда, обещая, спросить, куда Арахна прячется. И поклясться никому ни-ни-нишечки не рассказывать (кроме Алконоста).
Лабиринт гаражей. Делать здесь сейчас было нечего: муравейник спал зимним сном, лезть на крыши — скользко. Кошку какую-нибудь поймать, что ли.
— Стары вэ-эщ пакупа-аим! Стары обывь-падушька пакупаим!
Или старьевщика передразнить? Чего тут ходит, орет? Разорался.
Прежде чем успел закричать «стары-вээщ», Толик заметил, что дверь одного гаража открыта. Подошел, проверил.
Открыта. И слабый свет изнутри.
Людей не было.
Сталагмитами громоздились стопки книг; здесь были бутылки из-под лимонада, слоники с отбитыми хоботками, перекидные календари, портреты животных в разрезе, линзы для телевизора.
В середине всего этого антикварного шабаша стоял обглоданный «Москвич» древней марки и без передних колес — под голую ось подложены кирпичи. Впрочем, машина жила: горели фары.
В пыльном свете фар Толик увидел торчащий из мешка неподалеку знакомый футляр.
Скрипка Алконоста.
Озираясь, Толик прокрался к мешку, попытался вытащить футляр.
Шаги.
Заметался с футляром по гаражу; сообразил — заполз под машину.
В гараж вошли двое.
— А г-где ш-шампаньское? — поинтересовался женский голос.
Толик окаменел.
— Вино есть. Старое. «Монастырская изба», — ответил Арахне сиплый баритон.
Этот голос тоже показался уже слышанным. Из наблюдательного пункта были видны только сапоги с задранными носами.
— Х-хороший у т-т-тебя тут… м-монастырь! — усмехнулась Арахна (тонкие щиколотки и полы плаща зажглись в нестерпимом пятне света и были видны каждой черточкой).
— Болгарское вино. Выдержанное, — обиделся голос. — Знаю, как ты пьешь. Один глоточек сделаешь — и «нельзя-нельзя».
Говорил он медленно, как будто слова по местам раскладывал, долго прицеливаясь, на какую полку положить каждое слово.
Закрыл дверь, прогремел ключом.
— Д-дома с-сестры сразу алкоголь п-п-пронюхают, загрызут, — оправдывалась Арахна.
— С-сестры… — хмуро передразнил голос. — Послала бы ты их…
Сапоги выросли вплотную к ботинкам Арахны.
К монотонному дребезжанию капель примешались сопение, чмоканье, что-то еще, от чего Толик закусил губу.
— Н-наливай с-свой монастырь…
Сапоги ушли в темноту. Вернулись c вином — сверху на кузов «Москвича» опустилось что-то гулко-стеклянное. Стали наливать: плеск, чоканье, глотки.
— Н-ну, не думай, что я п-примитивная и не ценю… С-стоп. А к-кровать к-куда д-д-девалась? И т-теплее т-тогда было.
— Кровать продал. Бизнес, понимаешь? Сейчас гамак подвешу. А тепло из машины будет — я ее в суперпечку переоборудовал.
Толик опознал голос… Но теперь старьевщик говорил без акцента, не как во дворе.
А тот уже лез в машину — кузов просел под ним, и Толик чуть не закричал, испугавшись, что сейчас все рухнет.
Со свистом прорвался теплый воздух.
Старьевщик забрался на капот (кузов снова просел), стал колдовать под потолком.
— Ч-что это? — Ботинки Арахны обошли вокруг Толикиного убежища. — А м-мы с н-него не с-слетим?
— Надежно. — Было слышно, как старьевщик подергал лямки гамака. — Немецкая семья продала. Или хочешь, постелю на капоте?
Зашумела снимаемая рывками одежда; прямо перед лицом Толика соскользнул с капота горчичный плащ.
— Н-нет, — задыхалась Арахна, — Х-хочу в гамаке. А-а… а…
Небо, венозное небо над гаражом, разорвалось и упало на Толика, из разрыва посыпались ядовитые звезды, ведомые звездой-полынь в курносых сапогах. У звезды этой был треугольный рот, которым она командовала скорпионами и оскверняла источники вод. А следом неслись четыре всадника, и копыта их били по крыше гаража — и не было спасенья.
Толик лежал, зажав уши ладонями. Потом ужас ослаб. Что он в конце концов, как маленький? Он знал, что иногда творят взрослые. Все… нормально. Они так сделаны.
Толик подполз к краю убежища. Чуть-чуть выглянул.
В полутора метрах от пола качался маятником, закручивался-раскручивался, визжал и бултыхался, пикировал в пятно света над головой Толика и улетал во тьму огромный ячеистый кокон.
В этом коконе Толик, как ни щурился, не мог различить ничего, кроме какой-то истошной пульсации и лохматых, как у мамонта, ног старьевщика. Эти ноги летали над Толиком, сминая восковой мякиш, которым какое-то время назад была Арахна.
— Боженька… — прошептал Толик.
Что-то лопнуло, и гамак с криком полетел вниз.
— Д-дурашка, т-ты же об-бещал не ш-шпионить. Ну, п-посмотри, как к-курточку загрязнил. З-зачем под м-машину з-залез? Н-надышался т-там чего-то…
Он приоткрыл глаза — над ним была Арахна, а над Арахной — уже не дождливое, а где-то даже голубое, с воронами, небо.
Арахна слюнявила платок и пыталась оттереть с его рукава пятно. Они сидели на перевернутой скамейке перед тем же гаражом, только теперь закрытым; на Арахне был все тот же горчичный плащ, казавшийся от солнца золотым.
Толик вспомнил старьевщика и снова зажмурился.
— Тетя Арахна, а где этот… «стары вэщ»?
— К-то? «С-стары в-вэщ»? П-похоже (улыбнулась). К-колекционер он. Уехал к-куда-то. П-по д-дд-делам, н-на машине.
— У его машины передних колёсов нет.
— Да? Н-незнаю. Вот, к-кстати, с-смотри, с-следы.
Глина перед гаражом действительно была всклокочена свежими следами от шин.
— Разве мне приснилось?
— Что?
Наморщил лоб, пытаясь выловить нужный ответ.
— Монастырская изба.
Почему-то ему стало стыдно этого названия, и он уткнулся в плащ Арахны.
— Р-ради т-твоего отца. Я эт-то д-делала т-только р-ради него, п-понимаешь?
Толик кивнул в плащ.
— Н-не п-понинимаешь, — сама себе ответила Арахна. — Я в о-одиннадцать т-тоже н-нич-чего не п-понимала, ж-жила: ля-ля, ля-ля. Так до с-семнадцати и до-долялякала. С-сигаретки, к-кофеек, на кроватке м-м-мужичок. П-потом разломали. М-м-мужички и раз-ломали. П-полетело—поехало.
— А потом вы пришли к нам? — быстро спросил Толик, боясь, что Арахна начнет рассказывать про «полетело».
— Не у-угадал. П-потом — меня с-спасли. Ч-человек п-п-по имени — Игорь.
Она произнесла «Игорь» быстро, словно боясь заикнуться внутри этого имени. Толику стало обидно, что до отца ее уже спасал какой-то человек-Игорь.
— В-врач. Оч-чень г-гордый, п-правда. Н-но с-с-обирался ж-жениться.
— И вы хотели?
— Т-теперь не з-знаю. П-пошла з-заказывать с-с-свадебное п-п-платье… Ошиблась вот адресом. П-попала к вам.
Неожиданная жалость к Арахне судорогой прошла по Толику, и он неумело обнял ее. Губы Арахны приблизились. Он них тихо пахло вином…
Знакомый крик, повисший в воздухе:
— Толик! То-олик, домо-ой!
V
Вернувшись, Арахна, как всегда, бросилась в душ. Тихонько застонала от убаюкивающей ласки юрких и горячих потоков. Впала в забытье.
Толик, спрятав заляпанную куртку и дав по пути два легких щелбана Зойке и Гуле, вошел в Залу.
Здесь было торжественно, как на школьной линейке. Зловеще выключен телевизор.
— Ну, Толенька, рассказывай, — тихо сказали ему Магдалена Юсуповна, Гуля Большая, Зулейха, Марта Некрасовна, Зебуниссо.
Толик молчал, уткнувшись взглядом в пол.
— Не хочешь рассказывать? — еще тише спросили Магдалена Юсуповна, Гуля Большая, Зулейха, Марта Некрасовна, Зебуниссо. — Хорошо-о… Алконост! Повтори для своего брата, все, что ты нам честно рассказал.
