Эмиль Брагинский - Служебный роман

– Спасибо, но я никак не могу – я... я занят... – озадаченно отказался Самохвалов.

Но Ольга Петровна поняла по-другому:

– А ты прямо скажи дома, что тебе нужно встретиться со старым институтским товарищем. И это же правда!

– Но я на самом деле занят. – Самохвалов не знал, как отвертеться. – У меня важная деловая встреча. Давай отложим...

В директорском кабинете разговор подходил к концу. Глядя в зеркальце, Калугина приводила себя в порядок.

– Ну ладно, Анатолий Ефремович, идите к себе! У меня действительно много дел. И, кстати, надо узнать, зачем звонил министр.

– Не ругайте меня! – идя к выходу, сказал Новосельцев.

– И вы меня тоже... за то, что я с вами разоткровенничалась, – попросила Калугина.

Новосельцев появился в приемной. Верочка, Шура, Самохвалов и Ольга Петровна посмотрели на него выжидающе.

– Новосельцев, вносите пятьдесят копеек! – неумолимая Шура стойко выполняла общественное задание.

– Ну что, уволила вас старуха? – поинтересовалась Верочка.

– Она не старуха! – как бы про себя произнес Новосельцев и в задумчивости покинул приемную.

В кабинете Калугина тщательно пудрилась, пытаясь скрыть ущерб, который слезы нанесли ее и так не блестящей внешности.

– Кстати, Верочка, мне тоже не нравится, что вы называете Людмилу Прокофьевну старухой. Новосельцев абсолютно прав! – И Самохвалов закрыл за собой дверь своего кабинета.

– Без году неделя, а уже командует! – проворчала Верочка.

– Вы его не знаете, Верочка, он изумительный человек! – встала на защиту Ольга Петровна и тоже покинула приемную.

Тем временем Шура без стука зашла в кабинет Калугиной.

– Людмила Прокофьевна, у Боровских юбилей. С вас пятьдесят копеек. Распишитесь!..

Трудовой день в статистическом учреждении продолжался затем без особых происшествий. Кто честно работал, кто делал вид, что работает, а кто даже и вида не делал.

Наконец по залу статистического учреждения прогремел долгожданный звонок, возвещающий о конце рабочего дня.

Сотрудники и сотрудницы в мгновение ока покинули помещение.

Ольга Петровна с трудом оторвала от пола две авоськи, до отказа набитые продуктами, и с изумлением поглядела на Новосельцева, который продолжал работать после звонка:

– Толя, а ты чего копаешься?

– Я немного задержусь, – поднял глаза Новосельцев. – До свидания!

Шел дождь. Из подъезда дома, где среди прочих организаций, контор, трестов и управлений расположилось наше статистическое учреждение, высыпали сотни людей и, раскрывая на ходу цветные зонтики, устремились к троллейбусной и автобусной остановкам. Некоторые, например Бубликов, сразу же стали голосовать, пытаясь остановить такси или «левую» машину. Служащие штурмовали автобусы и троллейбусы, на остановках моментально выстроились огромные хвосты. Возникла живописная цветная очередь из зонтиков.

Нагруженная авоськами, Ольга Петровна, не обращая внимания на моросящий дождь, остановилась около Самохвалова, который прогревал машину и надевал дворники.

– Добрый вечер, Юра! А может, встретимся завтра вечером? – предложила Ольга Петровна.

– Завтра вряд ли... у меня... завтра мы идем к родственникам... – соврал Юрий Григорьевич.

– А послезавтра? – улыбнулась Рыжова.

– У моего товарища день рождения... – опять соврал Самохвалов.

– А послепослезавтра, – усмехнулась Ольга Петровна, – по телевизору будут хоккей передавать. В выходные дни уйти из дома нелегко...

– Ты же сама все понимаешь.

– Поезжай, я совсем забыла, у тебя ведь важная деловая встреча!

– Ну, пока, до завтра! – не скрывая радости, Самохвалов уселся в автомобиль и уехал.

А Ольга Петровна, сгибаясь под тяжестью авосек, встала в очередь на троллейбусной остановке. Перед ней стояла Верочка.

Сева только отъехал от работы на своем мотоцикле, как увидел Верочку, которая безуспешно атаковала автобус. Рядом стояли Ольга Петровна и другие сослуживцы.

Сева притормозил:

– Домой?

– Домой, – ответила Верочка.

– Ладно. Не жалко – садись! Все равно по дороге.

– Обойдусь!

– Садись, а то я – на автобусной остановке, мне талон проколют.

Верочка села. Поехали.

– Ну, как холостая жизнь? – спросила Верочка. – Доволен?

– Конечно! Никто за мной не шпионит, никто меня не грызет!

– Значит, я за тобой шпионила, я тебя грызла?

– Житья не было. Стоило только просто посмотреть на какую-нибудь женщину, как ты устраивала такое!..

Сева стоял у светофора, Верочка спрыгнула с мотоцикла.

– Господи, как я могла жить с таким чудовищем!

– Сама ты – чудовище! – сказал Сева и поехал дальше, а Верочка побежала в метро...

...В пустом зале статистического учреждения работал только один Новосельцев. Убрав папки в стол, он поднялся и зашагал к кабинету Калугиной. Дверь в кабинет была приоткрыта.

– Людмила Прокофьевна, можно? – спросил Анатолий Ефремович, но ответа не последовало. Новосельцев заглянул в кабинет и увидел, что он пуст.

Тогда Новосельцев проник в кабинет, озорно усмехнулся, уселся в кресло Калугиной и принял начальственную позу. Он нажал на кнопку селектора и, копируя интонацию Калугиной, произнес:

– Верочка, вызовите ко мне Новосельцева!

После чего немного подождал и снова сказал, подражая Калугиной:

– Входите, товарищ Новосельцев! Рада вас видеть!

Перевоплотившись в себя, Новосельцев вскочил с кресла, согнулся в полупоклоне и воскликнул своим нормальным голосом:

– Вы рады меня видеть? В своем ли вы уме, Людмила Прокофьевна?

В это время Калугина пересекла пустой рабочий зал, направляясь к себе в кабинет. В приемной она неожиданно услышала голос Новосельцева, который, не подозревая о присутствии начальства, самозабвенно «играл» Калугину. Людмила Прокофьевна остановилась и прислушалась.

– Товарищ Новосельцев, – сидя в кресле, говорил Новосельцев, копируя манеру разговора своего директора. – У меня возникла хорошая идея. Я решила назначить вас начальником отдела легкой промышленности. Как вы на это смотрите?

Калугина появилась в дверях. Она тотчас включилась в «игру».

– Отрицательно, Людмила Прокофьевна, – подражая голосу Новосельцева, сказала Калугина. – Я нерасторопен и безынициативен.

Новосельцев вздрогнул, однако мужественно продолжал «играть» Калугину:

– Входите, товарищ Новосельцев! Садитесь!

– Меня зовут Анатолий Ефремович, – поддерживала «игру» Людмила Прокофьевна.

– Я это запомню, товарищ Новосельцев, – строгим калугинским голосом произнес Новосельцев. – Тем более, что я считаю вас самым трудолюбивым сотрудником. Рабочий день кончился, а вы единственный остаетесь на службе.

– Я остался потому, Людмила Прокофьевна, – объяснила Калугина, изображая своего подчиненного, – что вы раскритиковали мой отчет и я исправляю ошибки.

– Ваша скромность, Анатолий Ефремович, делает вам честь, – сказал Анатолий Ефремович и вышел из-за стола, показывая, что «игра» кончилась. – Но почему вы обо мне такого плохого мнения, Людмила Прокофьевна? – своим обычным голосом спросил Новосельцев, снова становясь робким и застенчивым чиновником. – Я очень инициативен и такой расторопный, просто деваться некуда.

– Почему же вы не ушли домой вместе со всеми, Анатолий Ефремович? – показывая, что она тоже кончила «игру», поинтересовалась Калугина. Она взяла свою папку, за которой пришла, и покинула кабинет. Новосельцев последовал за ней.

– Вы же сами говорили – у меня плохой отчет. – Новосельцев опять оказался находчивым.

– И поэтому вы пришли ко мне в кабинет? – Калугиной нельзя было отказать в логике.

Она заперла приемную на ключ и пошла по залу.

– Я надеялся, вы поможете мне его исправить, – выкручивался Новосельцев, следуя за директоршей.

– Опять врете, Анатолий Ефремович! – в сердцах воскликнула Людмила Прокофьевна и остановилась.

В учреждении не было никого, кроме Калугиной и Новосельцева. Лишь по монорельсовой дороге, которую забыли выключить, бессмысленно двигались пустые люльки, предназначенные для транспортировки бумаг. Калугина и Новосельцев стояли в большом пустом полутемном зале, и каждое слово Калугиной отдавалось эхом.

– Вы остались потому, что пожалели меня! Сегодня днем я имела неосторожность расплакаться при вас, а потом от слабости, наверно, наговорила лишнего. А вы... вы поверили, а это все – ерунда! Все у меня отлично, прекрасно. Дело ведь не только в личной жизни. Я руковожу большим учреждением, люблю свою работу. Все меня уважают. Некоторые даже боятся. Я только что от министра, он меня хвалил. Я не нуждаюсь ни в вашем сочувствии, ни в вашем покровительстве. Идите скорее домой, вас дети ждут. Слышите, уходите!

– Я думал, что сегодня днем вы были настоящая, – горько сказал Новосельцев. – Я ошибся, настоящая вы – сейчас!

И погрустневший Новосельцев направился к лифту, но в этот момент в зале появилась Шура.