Скотт Брэдфилд - Хорошая плохая девчонка

Однако тот факт, что старый человек по ошибке принял не то лекарство, вовсе не делает меня убийцей. Именно в этом убедил присяжных мой новый и весьма симпатичный судья Кенворти.

Он принял в моей судьбе большое участие. И я всегда буду благодарна за это милому старому судье Кенворти.

Таким образом меня оправдали и выпустили из государственной тюрьмы Чинно благодаря усилиям моего замечательного адвоката Джошуа Бирнбаума. Я как раз заплатила ему первый предварительный и весьма внушительный гонорар, что подвигло его на неистовую защиту моих интересов и продвижение в массы идеи о моем несправедливом обвинении. Ему даже удалось переиграть нам на пользу мое нападение на Большую Гирю, что я сделала якобы из-за временного буйного помешательства на почве послеродовой депрессии. Семья Большой Гири пыталась опротестовать решение суда, но тут всплыли некие пикантные подробности относительно ее душевного равновесия и ряда нарушений, которые она совершила в юношеском возрасте, и они вынуждены были отозвать свой иск.

Лучше не полоскать свое грязное белье на публике. Таков мой девиз.

Иногда я думаю, что тут не обошлось без участия Джошуа Бирнбаума, когда так удачно всплыли все эти непристойные подробности во время моего судебного процесса, которые были преданы широкой огласке. Но я никогда не узнаю этого наверняка.

Одно знаю точно: такого адвоката, как Джошуа Бирнбаум, трудно переоценить.

Да, забыла сказать: я все-таки получила наследство бедного мистера Мерчинсона. Я приняла его только потому, что такова была воля самого мистера Мерчинсона.

День девятый и десятый

Выходные — самые лучшие дни в тюрьме, потому что у нас не запланировано занятий по исправительной терапии и никакой достопочтенный исследователь криминальной психологии не бубнит тебе в ухо об особенностях твоего аномального поведения и недостатках твоего воспитания.

К тому же в эти дни нам обычно раздают почту, поэтому неудивительно, что даже самые закоренелые преступники с нетерпением ждут выходных.

— О'Шэннон, — надзиратель Харрисон отчетливо произносит каждую букву в микрофон. — Рода О'Шэннон. Спускайся, Рода. Кажется, это письмо от твоего мужа.

Для получения корреспонденции нас обычно собирают в зале для общих мероприятий, где надзиратель Харрисон самолично отдает каждому из нас в руки письма и посылки, совсем как ведущий шоу «Цена угадана верно».

— Пруит, Алиса Пруит. Так, что у нас тут? Кажется, маленький сюрприз от дядюшки Сэма. Возможно, купон со скидкой? Получи!

Надзиратель Харрисон называет это полезным времяпровождением со своими тюремными подопечными, после раздачи почты он также обычно оставляет десяток заключенных и выслушивает их жалобы относительно сеансов исправительной терапии. Когда кому-то из заключенных не приходит никаких писем, то надзиратель Харрисон кладет в конверт или лично дает им так называемый маленький подарочек — купон на покупку шоколадки или какого-нибудь напитка в тюремном диспансере.

— Квирога, Фелиция. Так-так. На конверте отметка отправителя — Богота. Почерк мужской, уверенный и аккуратный. Кажется, я догадываюсь, кто это… случайно, не твой дружок… Ансельмо! Иди же сюда!

Надзиратель Харрисон весьма популярен среди заключенных. Обычно он председательствует на разных мероприятиях — раздаче почты, показах фильмов или кружках драматического или прикладного искусства, проведение которых спонсирует церковь. Когда же нужно объявить какие-либо плохие новости, например, о том, что целая камера наказывается за учиненные беспорядки или что отменяется какая-либо привилегия из-за недостатка финансовых средств, эта роль выполняется помощником мистера Харрисона надзирателем Фрогалом, который сообщает нам, что сам мистер Харрисон в отпуске или на важной встрече.

Банально, но это срабатывает. И в конечном счете всем нравится надзиратель Харрисон, и все ненавидят надзирателя Фрогала.

— Рамирес, Долорес Рамирес. Посмотрите-ка, кажется, тебе письмо от пасхального кролика! На вашем языке это будет пасхальный conejito. Я правильно произнес это слово, Долорес? Conejito? Что же ты стоишь? Иди сюда и получи свое письмо!

Ходят слухи, что предшественник надзирателя Харрисона погиб в страшных мучениях во время бунта заключенных в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, будучи одним из заложников. Однако тюремная администрация постаралась, чтобы этот факт не просочился в прессу. Согласно этим слухам из проверенных источников, надзирателя-предшественника пытали в течение нескольких дней и ночей в этой самой комнате для общих мероприятий, а надзирателю Харрисону и другим работникам тюрьмы ничего не оставалось, как наблюдать за мучениями их коллеги. Заключенные сняли процесс пыток на пленку и заставляли всех остальных заложников неоднократно просматривать запись впоследствии. Весьма показательно, что бунтовщики не предъявляли ровным счетом никаких требований, они уже были обречены на смертную казнь, так что терять им было нечего.

Когда же наконец в зал ворвались отряды спецподразделения, они застрелили всех заключенных и даже некоторых заложников (включая и предшественника надзирателя, который наверняка был рад положить конец своим мучениям). Надзиратель Харрисон оказался в числе выживших счастливчиков.

После чего его сделали главным надзирателем.

Возможно, воспоминание об этом кошмаре помогло мистеру Харрисону создать новый образ надзирателя — мягкого и вежливого человека, который никогда не повышает голоса. Он хотел, чтобы этот образ ассоциировался у заключенных с положительными эмоциями и впечатлениями, а также здоровой групповой динамикой.

Есть только один человек в тюрьме, который не любит надзирателя Харрисона. Это Коринна. Впрочем, это неудивительно, потому что Коринна ненавидит всех, кроме меня.

— Я бы сняла кожу с его яичек, как кожуру с персика, — по секрету однажды сообщила мне Коринна. Иногда она ненароком дотрагивается до моей руки или бедра. — Я бы обмотала его кишки вокруг толстой палки и заставила бы его съесть их.

Это вовсе не смешно. Когда Коринна говорит о надзирателе Харрисоне, она крайне серьезна, от чего мне становится страшно.

— Риордан, Дэлайла Риордан. О боже, посмотрите-ка на это. Целая посылка, и чего здесь только нет: открытки и письма, аудио- и видеокассеты, CD, настенные календари, печенье, и сладости, и даже консервы. Как обычно, мы убрали металлические предметы и провели цензуру писем. Мы не хотим, чтобы какая-нибудь неосторожная строчка заставила тебя свернуть с пути истинного. Однако я самолично попросил наших цензоров по возможности оставить все как есть. В конце концов, ты наша местная знаменитость. Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома.

Я торжественно поднимаюсь со своего места и вхожу на подиум, где надзиратель Харрисон протягивает мне посылку серого цвета, перевязанную крест-накрест веревкой. Он широко и многозначительно улыбается мне. У нас с надзирателем Харрисоном есть свои секреты, но мы не любим демонстрировать свои отношения на публике, поэтому он довольно часто так мне улыбается.

— Спасибо, надзиратель Харрисон, — произношу я во всеуслышание. — Спасибо вам большое за почту. Я хочу сказать вам спасибо от имени всех девушек за вашу доброту и внимание к нам.

Девчонки в зале начинают улюлюкать, кричать и свистеть.

— Давай, Ла! — Я узнаю голос Коринны где-то вдалеке. — Подари ему Большой Прекрасный Мир! Никто не сделает это лучше тебя!

Ох уж эта Коринна. Вечно она лезет не в свое дело. Но я не позволю ей испортить мои отношения с таким хорошим человеком, как надзиратель Харрисон.

Из тех писем и открыток, что я получаю, больше всего я ценю письма от детей, потому что дети — наше будущее и наша надежда на прекрасное завтра и все такое прочее.

Дорогая Дэлайла!

Меня зовут Оливер Крэнстед, я ученик шестого класса. Я пишу доклад по обществознанию. Я видел вас по телевизору. Вы очень красивая. Я хочу вызволить вас из тюрьмы в будущем, чтобы мы могли пожениться. Не могли бы вы написать мне письмо и помочь с докладом? У меня есть еще время в запасе до того, как мне надо будет его сдавать.

Со времени моего несправедливого заключения в тюрьму я пытаюсь доказать окружающим, что я человек с чувством ответственности, особенно в том, что касается советов и предостережений подрастающему поколению в выборе правильного пути в жизни. Поэтому, хотя я и так стараюсь отвечать на все приходящие мне письма, то уж на письма детей отвечаю в первую очередь.