Анна Бялко - Обман
Оставалась ещё надежда, что я бросила ключи где-нибудь в прихожей. Это, конечно, чуть легче, но чисто умозрительно — в квартиру-то я все равно попасть не могу. То, что в принципе можно вызвать слесаря и взломать дверь — паспорт-то у меня есть, — мне тогда в голову не пришло, да я, наверное, тогда и не знала о таком общенародном способе. Идиотка! Так все рассчитать и так глупо вляпаться на первом же этапе. И главное, чего делать-то теперь?
Не знаю, сколько времени я проторчала под дверью с выражением тупого отчаяния на лице, но вдруг у меня за спиной раздался звук открываемой двери, шаркающие шаги, и чей-то голос позвал:
— Марин, ты чего тут застыла, или ночевать на площадке собралась?
Сперва я даже не среагировала, мало ли, кто тут с кем разговаривает. Вопрос повторили, и только тогда до меня дошло, что он, собственно, ко мне и обращён.
Я обернулась, как ужаленная. Передо мной стояла низенькая, какая-то вся такая кругленькая бабушка в непромокаемом пальто и платочке. Соседка! Господи, она же прекрасно знает Марину, но я-то её не знаю! Как её зовут, и вообще. Сейчас вляпаюсь.
Я промычала какое-то невнятное приветствие, но бабулька не очень прислушивалась.
— Господи, а что ж ты грязная такая? Да на тебе и лица нет! Случилось чего?
Тут в припадке мужества отчаяния меня снова посетило вдохновение, и я запинающимся голосом сбивчиво рассказала, как поскользнулась в темноте, упала в лужу, вся выгвоздалась и уронила ключи. Старушка сочувственно охала.
— И не говори, такая грязь у нас тут. Не убирают ни черта, уж ты, молодая, падаешь, а нам, старикам, хоть вообще не выходи. А чего ж не позвонила-то? Хорошо, я вышла, увидела тебя, а ну как разошлись бы? Ничо, счас дам тебе твои ключи.
Я снова и окончательно потеряла дар речи. Воистину, бог за сирот. Или, наоборот, вся преисподняя сегодня сговорилась мне помогать. Все просто, как апельсин: у соседки были мои ключи. Я в своих евроапартаментах совершенно забыла, как это бывает, я там и соседей-то толком не видела, не говоря уж о том, чтоб ключи кому-то отдать, а ведь и действительно, когда я была маленькой, мы тоже держали ключи у соседей — на всякий случай. Вот бы ещё узнать, как зовут спасительницу…
Словно услышав, бабулька отозвалась от своей двери:
— Ну и чего б ты делала без бабы Кати? То-то. Вот бери, раздевайся да заходи вечерком чай пить.
— Спасибо, баба Катя! — от всего сердца откликнулась я. — А с чаем, боюсь, не выйдет — устала я, да промёрзла, не заболеть бы. Я лучше завтра зайду. И к чаю чего-нибудь куплю — с меня причитается.
И что самое смешное — ни в одном ведь слове не соврала, ни тенью мысли не сфальшивила.
Я распрощалась с бабой Катей и вошла в новообретенные апартаменты, на сей раз уже полной хозяйкой. Радость от того, что ключи нашлись, ненадолго заслонила в моем сознании предыдущие страхи и сомненья, поэтому я довольно бодро нашарила на стене прихожей выключатель, разделась, сунула ноги в Маринины тапки и прошлёпала в кухню. Там я на волне эйфории зажгла плиту, поставила чайник и в ожидании, пока он вскипит, сунула нос в холодильник в поисках еды.
Не могу сказать, что поиски увенчались полным успехом. На узеньких полочках жили: небольшая кастрюлька с отварной вермишелью, начатая пачка бутербродного маргарина, плошка с чем-то белым, застывшим и липким на ощупь, наполовину пустая банка какого-то темно-красного варенья, плавленый заветренный сырок и два яйца. В морозилке отыскалась неначатая пачка готовых пельменей. Ни свежих овощей, ни сока, ни йогуртов, ни сыра с колбасой, не говоря уже о чем-нибудь существенном вроде мяса. Я разочарованно прикрыла дверцу. Придётся подождать с едой до завтра, сегодня нет сил идти в магазин, тем более неизвестно, в какой. Не могу я есть варёную вермишель с маргарином. Ни то, ни другое вообще есть нельзя.
Чайник не торопился закипать. Свистел себе нахально что-то под нос. Я потрогала его — он, похоже, даже не нагрелся толком. Почему люди до сих пор живут с такими чайниками? Электрический уже сто раз бы вскипел.
Я села за стол, опёрлась на руку и с тоской уставилась на чайник в надежде, что это его как-то ускорит. Внутри шевелилось какое-то странное, слегка сосущее, некомфортное чувство. Живот, что ли, от переживаний разболелся? Странно. Я вообще-то из тех, кто, что называется, родился с лужёным желудком. Или это я от страха? Тоже странно — чего уж сейчас-то бояться. Надо, кстати, пойти во владениях осмотреться. Сейчас и пойду, вот только чайку попью, да и съесть бы чего-нибудь не мешало…
Тут до меня дошло. Странное чувство в животе — да это же просто голод. Я действительно с утра ничего не ела, но в этом нет ничего для меня необычного, я всегда ем редко и очень мало, и не потому, что хочется, а для порядка. И уж точно не варёную лапшу. А голодные корчи — вообще какой-то нонсенс.
Но тут живот, возбуждённый, наверное, мыслями о еде, взвыл так злобно, что я чуть не рухнула с табуретки. Надо же, что творится. Есть захотелось. Не иначе, от нервов. Ну ладно, может быть, если сварить пяток пельменей, будет не так уж отвратительно…
Я начала было искать ёмкость для варки, но потом как представила, что пока вода закипит, да пока что сварится…
В духовке нашлась небольшая сковородочка, и через пять минут на ней в маргариновом жиру весело скворчала, поджариваясь, варёная вермишель. Чайник, смилостивившись, наконец закипел, пачка заварки обнаружилась в одной из двух навесных полок… Быт явно начинал налаживаться.
Но быт, как мне скоро пришлось убедиться, понятие растяжимое и безразмерное. После ужина я отправилась осваивать комнату, и тут мне пришлось столкнуться с проблемами посерьёзней.
Строго говоря, столкнуться — неверное определение. Проблемы рухнули на меня всею кучей и просто погребли под собой. Я поняла, что, в сущности, украла чужую жизнь, влезла в неё с потрохами, а что дальше делать — не имею ни малейшего представления.
Хорошо, и, Господи, как хорошо, что Марина жила одна! Я только сейчас осознала всю важность этого факта. Но кроме жизни, то есть непосредственно квартиры, существует масса других точек соприкосновения с окружающим миром, а я не то, что не знаю каких, но и представления не имею, где их искать.
Вот работа. Где-то она наверняка работает и не далее как завтра утром должна там появиться. То есть не она, а я должна. Допустим, я там не появлюсь, её, то есть меня, уволят, надо будет искать другую работу, а что я умею делать? То есть что умела делать Марина, и справлюсь ли с этим я, даже если каким-то чудом узнаю, что это за загадочная деятельность.
Интересно, а может, эта деятельность оставляет следы в быту? Вот, например, если взглянуть на книги вокруг моего, то есть Арининого, стола и кровати, довольно легко можно догадаться, чем я занимаюсь, хотя я вообще не работаю.
Вряд ли Марина имеет отношение к еде, судя по холодильнику. И вообще, наверное, у неё неважно с деньгами. Уже немного легче: во-первых, с такой работы не сразу выгонят, а во-вторых, будет не так жалко. Так, что ещё можно сообразить? Я наехала на неё среди дня, день сегодня будний. В сумке ничего делового не было — значит, не курьер. Может, конечно, она по сменам работает… Господи, а если на каком-нибудь заводе? Я ж с ума там сойду…
Да ты уже сошла, так что успокойся, терять тебе нечего. Лучше напрягись и ищи. Вот письменный стол, надо там посмотреть. Если у человека есть стол, что-то ведь он за ним делает.
Великая наука дедукция немедленно принесла свои плоды. На столе, сдвинутые к дальнему краю, немедленно обнаружились здоровенные стопки тетрадок. Да что там стопки — целые бастионы тетрадок. Я не заметила их раньше именно потому, что их было так много.
Бросившись на добычу, я жадно схватила верхнюю тетрадку из стопки. «Для работ по русскому языку… ученика 6 класса… школы… Иванова Васи». Все понятно — Марина была учительницей. А по номеру школы я запросто найду, где она находится. Можно по 09 позвонить, заодно и телефон скажут. И я туда завтра с утречка позвоню и притворюсь больной — на недельку, — а потом все как-нибудь устаканится. В конце концов, я, наверное, вполне смогу учить детей русскому языку — почему бы и нет? Тоже мне, бином Ньютона. И литературе… Даже интересно. Все-таки литература — это тоже искусство. Вот только отыскать бы эту школу. Но это потом.
Интересно, а все эти тетрадки надо до завтра проверить? Или Марина сама успела? Хорошо бы. Я с надеждой отлистала исписанные корявым детским почерком страницы до конца, обнаружив по дороге массу красных пометок на полях. В конце стояла жирная красная же тройка. Умничка Марина. Бестолковый Вася Иванов.
Ну хорошо. С жильём все понятно, с работой вроде тоже в первом приближении разобрались. Что ещё остаётся? Родные и близкие… Мужа у Марины нет, это видно и так, и по паспорту, детей тоже, а вот родители… Если есть, да ещё и близко, то это проблема. Потому что сходство сходством, но любая мать своего ребёнка узнает из миллиона.
