Валентина Гончаренко - Чародей
Эту байку прослушали без смеха. Прихлебывая чай, учительницы оглядывались на меня как на незнакомку. Я предстала перед ними в новом свете, окруженная ореолом исключительности. А в Юрии обнаружился мой крепкий союзник, такой же надежный как Тамара Максимовна.
Директором школы я стала, совершенно не стремясь к этой высокой должности, так как прекрасно понимала, что ни по возрасту (двадцать лет), ни по образованию (десять классов сельской школы) я не имею права брать на себя ответственность за воспитание детей-сирот. Но у войны свои законы. Директорский корпус оголился, мужчины ушли на фронт, и райкому пришлось срочно искать им замену. А я три года работала вожатой в средней школе, в которой еще училась. С утра сама сижу за партой, а во вторую смену с пионерами и октябрятами вожусь. С делами справлялась хорошо, вот и доверили мне школку в сто двадцать учеников в восьми классах, с первого по седьмой. И восемь учительниц, из которых только одна училась заочно в пединституте. После одной из очередных проверок довольный завоблоно оформил мне отпуск в конце учебного года, чтобы в городе сдала экзамены за педучилище вместе с очниками. Сдала, как всегда, на высшие оценки, получила диплом учительницы начальных классов, но продолжала руководить школой — семилеткой, выпускники которой затем продолжали учебу или в старших классах средней школы или поступали в техникумы и училища. И поступали, и успешно учились. Все проверки проходили благополучно, нас не очень хвалили, но и не ругали. Жили мы без громких ЧП, трудолюбиво и мирно, создав собственный мирок, в котором чувствовали себя, как в родной стихии. Мужчины плюхнулись в нее и тоже стали родными. В этом отношении нам очень повезло. Хорошие ребята, раньше, без них было намного хуже. Они быстро освоились в нашей целомудренной компании и приняли ее обычаи без критики и бунта. В течение первой четверти одолевали премудрости построения различного типа уроков. На педсовете по ее результатам не отличались от старожилов.
В один из дней осенних каникул они соблазнили нас устроить поход в Котьму, заросшее лесом ущелье в двенадцати километрах от школы. С гор возили для каких-то промышленных нужд корневища тарана. Знакомый Ивану шофер пообещал подбросить нас к Котьме, но предупредил, что на обратном пути подобрать нас не сможет. Кузов доверху будет засыпан корнями, места не останется. Если не поймаем другую попутку, придется возвращаться пешком.
Горы рядом, но мы там никогда не были. Да и в этот раз в горы не поднимемся, Котьма далеко от настоящих гор. Софья уехала к родителям в город, Вере опасно трястись в кузове грузовика, отправились в поход без них. К началу ущелья домчались мигом. Сгрузились и пошли по широкой тропе вдоль ручья в глубь Котьмы. Все выгорело за лето, деревья и кусты почти без листьев. Прошли вверх на несколько километров. С державной уверенностью стоят деревья грецкого ореха, широко и мощно раскинув толстые нижние ветви, тоже почти без листьев, орехов не видно. Собрали курды. Оставшиеся, видно, осыпались. Мы ногами попытались нащупать их в толстом слое сухих листьев. Находили, но мало. Земля изрыта дикими кабанами. Ни кабанов, ни другой живности не встретили. Ноябрь. Змеи попрятались. Даже птиц мало. В проплешинах между деревьями грецкого ореха — заросли дикой яблони с кислющими краснобокими плодами. Где побольше солнца — кусты алычи, темно-красной, оранжевой, и желтой. Много не съешь, тоже очень кислая. Зато ягоды боярки ешь, сколько хочешь. Терпкие, мучнистые, кисло-сладкие. Собирать их труднее из-за колючек на ветках. На обрывистых берегах ручья — густая неразбериха длинных колючих плетей ежевики. Листья пожухли, открылись дымчато-сизые гроздья ягод. Переспелые, сладкие. Брать их надо очень осторожно, сильно качнешь плеть — ягоды проваливаются вниз, под скопище плетей, совсем не держатся на веточке. Много сухих. Боже, как хорошо! Жаль, поздно приехали. Подбираем остатки. Нужно было устроить такой рейд в сентябре или, на худой конец, в октябре. Двумя группами по три человека мы бродили по ущелью, перекликались и собирали то, что нам досталось после предшественников и лесного зверья. В долине еще жарко. Правда, солнце не так припекает, как летом, но настоящей прохлады еще нет. Персики, виноград, гранаты, инжир, айва… И серый от пыли воздух. А здесь легко дышать свежестью и чистотой. Бодрящий запах осени и близких холодов. Костров не жгли, не пели, дышали полной грудью и наслаждались чудным вкусом сохранившихся ягод ежевики. Юрий с Иваном от Тамары ни на шаг и все время уводят ее от нас. Кто из них ей милей? Юрий, к сожалению. Между нею и Иваном нагло поднялась настырная Вера. Иван страдает, что стал третьим лишним, но ничего с собой сделать не может, не дает Юрию и Тамаре уединиться. Тамара крикнула нам, что пора двигаться вниз. Скоро стемнеет, а идти далеко. Всего понемножку мы набрали полные сумки. Устали, шастая по ущелью, но подгоняли себя, чтобы до темноты выбраться к шоссе. Не успели. Ночь упала сразу, из-за горы поднялась луна, тропка забелела, на шоссе ни одной попутной машины. Вообще никого. Пусто. Двинулись пешком. По обочине пыли насыпано, как снегу зимой, удобнее идти по проезжей части. Шли не торопясь. Пели, травили анекдоты, продолжали праздновать, вспоминая, полюбившуюся Котьму. Возле школьных ворот мы с Тамарой попрощались с друзьями, которые продолжили путь к поселку. Тамара с Соней жили в школьном флигельке, и моя квартира тоже была в школьном дворе. Дома я присела на темной веранде перевести дух после перегруженного впечатлениями дня и заметила, как Юрий стукну в окошко Тамары и она вышла к нему. Они уселись на край школьной веранды. Как можно тише и незаметнее я убралась в дом. Заснула мгновенно. Завтра свободный день, не надо торопиться к восьми.
Проснулась рано, в обычное время. Ни следа вчерашней усталости, настроение рабочее, бодрое, к восьми уже сидела в учительской. К девяти пришла Тамара, а к десяти — все остальные, кроме Софьи и Веры. Могли ведь работать дома, а вот не утерпели, собрались вместе. Разошлись по классам с журналами и книжками. К двум школа опустела. Тамара и я кончали подготовку к завтрашнему дню, оставшись вдвоем. У нее работы не меньше, чем у меня. Тянет две с половиной ставки. Вечером снова пришел Юрий. С полчаса подождал Тамару, пока она что-то дописывала, и они вышли. Тамара сказала: "Пойдем погуляем", — будто предупредила, что не стоит беспокоиться, они далеко не уйдут. Значит, наконец, сделала решительный выбор. Верка победила, испугала Тамару и оттолкнула от Ивана. Мне он с первых минут понравился больше, чем Юрий, и сейчас я искренне его пожалела. Всех покоряла симпатичная мужская мальчишечность, ребячность, бившая из него прозрачным ключом. Эта мальчишечность позволила Вере затащить его в свою постель, а потом поганой гирей повиснуть на его шее и фактически сломать ему жизнь. Используя ребенка, как палку, она постарается загнать упирающегося Ивана в свою вылизанную норку и, навалившись всей своей мерзо — пакостной энергией, будет все глубже заталкивать его в приготовленную ямку. Иван — ведомый. Вера потащит его вниз, а Тамара, наоборот, без принуждения, в чистой духовной атмосфере повела бы его вверх. И была бы очень счастлива, потому что Иван всю жизнь любил бы ее и преклонялся только перед нею. В Котьме было невыносимо видеть, как он мучился, поняв, что надежда на взаимность ушла от него навсегда.
Тамара была лучшей среди нас и в женском и в общечеловеческом аспекте, поэтому ничего удивительного не было в том. что оба друга преклонились именно перед нею. Но Иван не мог утаить, что сильно любит ее, а Юрий, оказывая внимание на каждом шагу, не проявлял горячих чувств, и было не понять, любит ли он ее или просто временно увлекся. Духовно Тамара была ближе к Ивану, их союз был бы естественней и крепче… Если б не Вера! Юрий официально женат, но жены рядом нет, о ней он никогда не вспоминает и в наших глазах о выступает холостяком. Таким мы его и приняли.
Если не было света, последние уроки второй смены не проводились, детей отпускали домой. В декабре — январе это случалось довольно часто. В один из таких дней школа после третьего урока опустела. Рано взошла луна. Морозец. В учительской при свете коптилки я проверяла сочинения семиклассников. Тихо. Только из отдаленного класса доносятся детские голоса. Урок пения у Тамары. Ее четвероклассники очень любили петь, темнота им не помеха. Вот они и остались одни на всю школу и так распелись, что даже забыли о времени и порядочно пересидели.
Огонек коптилки метнулся… Кто- то рванул дверь. Юрий Николаевич явился на свидание. В комнатку, где Тамара жила с Соней, он не заходил. Обычно они недолго посидят в пустом классе, и он удалялся. У Тамары нет времени на длинные свидания. Ей нужно подготовиться на завтра к десяти урокам.
Юрий молча прошел к печке, придвинул ногой табуретку, небрежно уселся и, ухватившись за спинку стула, качнул меня, приглашая к беседе. Я не оглянулась И так ясно: успел выпить. В последнее время почти каждый вечер от него попахивало спиртным. На уроках — как стеклышко, а вот к вечеру… Понял, что разговора не будет, присмирел, закурил. Увлекшись работой, я забыла о нем.
