Мария Свешникова - М7
― Так точно.
― А сейчас?
― Да так, ерунда всякая. Маленький винный заводик, пара магазинов. И небольшая компания по оптовым поставкам алкоголя.
― Спаиваешь народ?
― А еще кормлю. И обманываю. ― В. улыбнулся. Да, он никогда не расскажет Кати всех подробностей своих махинаций, которых было достаточно. ― Я же вернулся из армии в 1986 году, когда ты еще, наверное, пешком под стол ходила или только в проекции была?
― Под стол пешком и спотыкаясь.
― Так вот, я вернулся из армии, поступил в энергетический институт ― тогда только появился факультет энергомашиностроения. Отучился три курса ― и все, понеслась душа в рай. Начали проворачивать разные темы и зарабатывать тогда еще рубли, а не доллары.
― Ты так и не доучился потом?
― Да нет, в конце девяностых закончил Академию народного хозяйства ― как второе высшее. Тогда все эти вопросы проще решались. Ну что? Я тебе поведал причину возникновения купюр в своем кошельке, теперь колись ты ― зачем тебе деньги нужны?
― Сверни сейчас на Разина, и поехали до «Сатурна» прокатимся!
― Ну поехали.
И Кати поведала В. свой грандиозный, как ей казалось, план. Несмотря на то что Кати брала пока не самую высокую планку, В. оценил идею спортивного заведения в оживающей после начала перестройки, потом кризиса девяносто восьмого года Балашихе. Они подъехали к мрачному зданию на улице Разина, проникли в не менее мрачное помещение. В. познакомился с Ахмедом и даже, усадив Кати в машину, чтобы та не мерзла, вернулся к нему ― поговорить. А когда сел в машину, помолчал пару минут, с какой-то практически отцовской улыбкой посмотрел на Кати, а потом сделал предложение:
― Возьмешь меня в долю?
― А что мне за это будет?
― Ничего плохого. Как минимум.
* * *Спустя считанные недели Кати и В. зарегистрировали ЗАО. За Ахмедом, которому принадлежало помещение, закреплялось сорок пять процентов, за В. столько же, и десять законных за идею отошли Кати.
В. нанял человека на пост генерального директора, который регулировал все санитарно-правовые нормы; бухгалтера, тучную пожилую даму за сорок, увлекающуюся макраме. Дама проживала в военном «городке» и предыдущие пять лет считала сметы в дивизии Дзержинского. А Кати, которой с минуты на минуту должно было стукнуть девятнадцать, отправили набираться опыта в уже действующий спортклуб недалеко от ее московской квартиры на Таганке. Она работала на ресепшене и честно вникала в процесс. Перевелась на заочное отделение, потому что не успевала не то что учиться, а даже обедать. И была по этому поводу в глубокой размолвке с матерью, которая отказывалась понимать ― почему Кати бросила учебу и решила так быстро повзрослеть, и неужели эта игра во взрослую жизнь стоила свеч и заброшенного образования.
Ремонт в «Сатурне» закончили за четыре месяца ― к Новому году, а к Рождеству завезли оборудование. Кати переманила из того места, где набиралась ума-разума, кадры ― коллегу с ресепшена и двух преподавателей дзюдо. Теперь занималась приятными мелочами вроде заказа полотенец с эмблемой спортклуба и обедала с В. все в той же «Руси», уже не боясь заказывать блюда без сверки с прейскурантом.
В. постоянно нервничал, что Кати каждое утро приходится мотаться с Таганки в Балашиху наземным транспортом, и действительно переживал, что не каждый вечер может отвезти ее домой сам. А та садилась в последнюю маршрутку с шаткими сиденьями, часто засыпала от усталости в метро, пропуская свою станцию и наворачивала круги по кольцевой.
За В. числилось несколько квартир в новостройке в самом конце шоссе Энтузиастов (городская часть М7), одну из которых он решил сдать Кати за символическую плату в виде воскресных завтраков. Просто так въезжать в квартиру она ни в какую не соглашалась, мотивируя свой отказ тем, что она ему не любовница, не лучший друг, а вообще непонятно кто, и остерегалась пересудов на работе. Кати была уже давно в него влюблена, но все еще боялась и В., и собственных чувств.
Когда однажды ее обворовали в метро (она проснулась без сумки, телефона, документов, даже шелковый платок и тот с шеи сняли), В. закатил ей скандал, кричал, что она эгоистка и рискует собой, даже не задумываясь, как это сказывается на других. Собственноручно покидал ее вещи по коробкам и тюкам, купил все необходимое, вроде домашней утвари, сатинового постельного белья и мохнатых пушистых полотенец. В итоге Кати ничего не оставалось, кроме как покорно переехать в его квартиру.
В. несколько раз предлагал купить Кати машину, однако сошлись они лишь на тех условиях, что она возьмет у него долгосрочный кредит под минимальный процент. И честно возвращала каждый месяц с зарплаты, которая внезапно выросла на сумму кредита. Не нужно только думать, что В. занимался чистого рода благотворительностью и не получал ничего взамен. Нет, Кати действительно хорошо работала, отдаваясь делу целиком, поддерживала порядок в квартире и душевном состоянии В.
Иногда В., как последний забулдыга, уморившийся от ночных вакханалий в тогда еще не сгоревшем клубе «Слава» в Москве, заявлялся к Кати посреди ночи. Та не выносила, если он хмельным садился за руль, и неделями бойкотировала его звонки в случае подобной оказии. Со временем он привык по выходным спать на диване, который Кати специально раскладывала с вечера, ожидая пьяного гостя. Она укрывала его шерстяным пледом бургундского цвета в крупную клетку, ставила на журнальный столик стакан кипяченой воды и клала растворимые таблетки витамина С рядом. А с утра, еще похожего на сонного бражника, кормила В. омлетом с помидором и сыром, поила зеленым чаем из низких пиал. Так они могли провести все выходные кряду ― под одним пледом возле телевизора, смотреть научно-популярные фильмы о затерянных мирах и мифических цивилизациях, есть из одной тарелки и поочередно гонять друг друга заваривать чай.
А потом Кати отвозила В. на тенистую улицу старого дачного, а ныне коттеджного поселка и наступал понедельник.
* * *Кати постоянно задавалась вопросом, почему же у них никогда ничего не было c В. Уже случилось столько объятий, столько неслучайных прикосновений. Он частенько держал ее за руку, наворачивая круги по МКАДу, бесцельно странствуя по замкнутому кругу, делился сокровенным и смешным. Они могли пить пиво из мутных бутылок, сидя на кованой лавочке у дома и во всеуслышание, пугая соседских собак, распевать Цоя. Но дальше ничего не шло. Он не звал ее на свидания ― а просто вез обедать или гулять, он не делал ей подарков и не дарил цветов ― а молча обеспечил работой, жильем и машиной. Он был рядом, но не с ней.
Кати же боялась делать первый шаг из страха все испортить. А вдруг не заладится? Что тогда? Ей придется уходить с работы? Бросать все и начинать с нуля? Когда же у нее налаживалась личная жизнь где-то и с кем-то, В. начинал с позиции старшего товарища объяснять Кати, что кандидат выбран неверно, расставлять акценты на недостатках и все чаще появляться в нерабочее время возле Кати.
Так продолжалось практически два с половиной года.
Мечты о любви: несбыточные
2006 год
В разные годы мы пели разные гимны, раскрашивали разные флаги. Но что любви до флагов и слов... Ведь мы любили сквозь секс и масштабную порнографию, потому что нам дико хотелось любить...
ДДКогда Кати отворяла легкие и податливые двери «Сатурна», порой сама не верила, что приложила руку к тому, что стало с безликим заброшенным зданием. Ведь в бассейне, где еще вчера хранились оптовые партии резины для «Жигулей», теперь крикливо и радостно бултыхались дети, учились плавать, фыркали и шмыгали от попадающей в нос хлорки. Дамы постарше заходили посмотреть на молодняк, играющий в одинаковых облегающих плавках в водное поло, повспоминать себя в двадцать, завидовать молодым дочерям, натянуть потуже резиновую шапочку и плыть. От бортика до бортика. От дня рождения к пенсии.
Кати царственно восседала на одном из лежаков, расставленных по периметру бассейна, и составляла расписание инструкторов на праздничные дни ― согласно нововведениям в середине июня страна отдыхала пять дней подряд. И снова нужно было менять планы, ставить замены и выкручиваться... У Кати же не существовало праздников и выходных.
Как давно она развязно танцевала под игривую латиноамериканскую музыку или спала до обеда, отправив телефоны в корзину с грязным бельем? Когда в последний раз гуляла с друзьями по Лефортово, добредая до Басурманских склепов? А раньше она так любила усадебно-дворцовую Москву, легенды о Франце Лефорте и тишину Введенского кладбища. Кати разглядывала все происходящее в «Сатурне», как будто делала это в последний раз, и это странное ощущение вызвало тахикардию и испуг. Опять эти бабские предчувствия беды ― они охватывают изнутри, зажимая нити чувств клешнями, как будто неясная сущность забирается на плечи, и легкость, которая была еще несколько минут назад, вдруг сменяется смятением, предвестиями и страхом. Страхом неизвестного.
