Фиона Макинтош - Гобелен
– Хочешь, чтобы я еще раз попросил? – шепнул Уилл чуть ли не со смешком – явно не мог представить отказа.
Джейн не отказала. Опрометчивый, спонтанный поступок избалованной девчонки? Хорошо ли, плохо ли, только эти черты, подобно стреле, достигли цели. Джейн оглядела улыбающиеся лица, кивнула почти беспомощно – слишком была не уверена в своих чувствах, чтобы сказать хоть слово. Уилла ее молчание не напрягло – он просто сгреб Джейн в объятия и с жаром поцеловал. Вокруг попискивали от зависти; кое-кто даже всхлипнул. Щелкали фотоаппараты, скрипач заиграл нечто жизнеутверждающее.
– Джейн, я люблю тебя, – шепнул Уилл.
– Я тоже тебя люблю, – ответила Джейн, едва не задохнувшись от удивления и всем сердцем желая, чтобы эти слова были правдой. Они и казались правдой. Вдобавок именно такого ответа ждал Уилл, разве нет? Именно это должна была сказать Джейн, чтобы все встало на свои места. Она прежде никому не говорила «люблю», только родителям, да и то – последний раз еще когда в школе училась. «Люблю» они слышали от дочери или перед поездкой в летний лагерь, или после возвращения с экскурсии.
Теперь и родители Джейн, и Максвеллы-старшие – в Лондоне. При мысли об этом почему-то упало сердце. Джейн допила шоколад. Максвеллы прилетели три дня назад на скромную церемонию по случаю помолвки; ее родителям было ближе добираться – из Уэльса. Все так быстро произошло, Джейн казалось, она угодила в водоворот, ситуацией управляет стихия, а не она сама. Мама и будущая свекровь тут же взялись за подготовку к пышной свадьбе, назначенной через шесть месяцев. Сначала – церемония в Уэльсе, затем, на бис, – во Флориде, в пляжном доме Максвеллов (если, конечно, «пляжный дом» – подходящее название для поместья).
Папа и будущий свекор держались друг с другом настороженно, говорили на общие темы. Оба хлопнули Уилла по спине, пожали ему руку. Мистер Максвелл смягчился, лично увидев, что обожаемый сын выбрал невесту из хорошей семьи, вдобавок ровню Максвеллам по доходам. Словом, свадебный механизм заработал, и Джейн почувствовала себя лишней шестеренкой.
Расплачиваясь за завтрак, Уилл немножко пофлиртовал с барменшей. А Джейн вспомнила, как он, дурачась и пародируя своего отца, ставил «галочки» в воображаемом списке невестиных добродетелей: «не разведенная, без детей, в моем вкусе, молодая, комильфо…»
– Эти качества, сын мой, без сомнения, важны. – Подобно отцу, Уилл сдвинул брови. – Но самое главное – происхождение. Одобряю твой выбор. Грейнджеры нам ровня, – добавил Уилл, чуть понизив голос. – Девушка не польстится на наши деньги, потому что привыкла иметь собственные.
Уилл великолепно подражал отцу: что тембр, что интонации – не отличить. Это Джейн три дня назад поняла, познакомившись с будущим свекром.
И родители Джейн, и Максвеллы считали, что «дети» слишком торопятся с таким важным делом, как вступление в законный брак; однако Уиллу удалось завоевать сердца будущих тестя и тещи. Джейн тоже понравилась Максвеллам. Все шестеро молча подняли бокалы и молча выпили игристого пенного нектара за прочность брачных уз.
Джейн вдруг почувствовала, что Уилл тянет ее за руку.
– Ну и где ты только что витала – в каких эмпиреях?
Уилл улыбался над липким брауни, очевидно, ничуть не беспокоясь за белизну своих великолепных зубов. Джейн поневоле рассмеялась.
– Разве я витала в эмпиреях? – произнесла она, поскольку потеряла нить разговора.
– Я же говорю – лучше всего нам сейчас улечься в постельку.
Джейн пришлось согласиться.
– Верно. В постели с тобой я чувствую себя полностью защищенной. Постель – самое безопасное место.
– Безопасное? Ох, ты меня пугаешь. Неужели ты стала сентиментальной?
– Вообще-то я пытаюсь быть романтичной, – рассмеялась Джейн.
– Тебе нечего бояться.
– Я не привыкла беспокоиться, – призналась Джейн. – До недавних пор я была в ответе только за себя и вообще ни о чем не волновалась. – Она запустила пальцы в волосы оттенка старого золота. – Мама и папа всегда были здоровы, деятельны и щедры, ничего плохого с нами не происходило. Понимаешь, о чем я? – Он кивнул, но Джейн все равно потупилась. – Чувство защищенности не покидало меня, даже когда я путешествовала в одиночестве. А теперь, вместе с тобой, в мою жизнь вошли самые разнообразные страхи и фобии. Теперь чего я только не боюсь.
Значит, вот в чем дело – Джейн боится неких пока неизвестных обстоятельств, событий, неведомых сил, которые могут разрушить ее блаженное состояние – влюбленности? любви? Погасить свет в ее сердце, убить надежды… значит, поэтому Джейн медлит отдаться этому чувству? Или она просто не хочет замуж, а делает вид, в том числе и перед самой собой, что причины нежелания глубоки и сложны?
– Джейн, – начал Уилл, подавшись к ней, – запомни: ни со мной, ни с нашими отношениями ничего не случится. Мы будем вместе. Так суждено. Пойдем растрясем завтрак.
Джейн сделала вид, что не расслышала последнюю фразу.
– Расскажи еще про линии лей. Чтоб потом не говорили, будто я невнимательная невеста, не интересуюсь работой своего нареченного.
Уилл принялся рассказывать; в процессе оживился. Джейн с удовольствием наблюдала его энтузиазм – как горячо он жестикулирует, какие у него изящные кисти рук, какие длинные пальцы; покраснела, вспомнив, как эти же самые руки удерживали, ласкали ее ягодицы, когда она закинула ногу Уиллу на бедро, а затем оседлала его. И волосы красивые, и так приятно касаются кожи. Именно на волосы Джейн обратила внимание в первую очередь. Уилл Максвелл этого не знал. Джейн наклонилась завязать шнурок, Уилл буквально об нее споткнулся. Так вот: волосы очень густые, золотистые – летом они наверняка выгорают и делаются платиновыми. Вдобавок вьются, ложатся прихотливыми волнами. Даже сейчас, при скудном свете зимнего лондонского утра, волосы Уилла каким-то непостижимым образом умудряются сиять. Перед знакомством с будущими родственниками Уилл подстригся – думал, это польстит невесте. Но сам он предпочитает носить длинные кудри, а чтобы не выглядеть лохматым, закладывает их за уши. Локоны ложатся на воротник, обрамляют безупречный овал лица. Кстати, Уилл пользуется не бритвой, а триммером – темно-золотая брутальная щетина бросает на его лицо загадочную тень. Джейн не раз отмечала, с каким восторгом смотрят на Уилла женщины; взять хотя бы сегодняшнюю барменшу, взять официанток – чуть глаза не сломали.
Но все же лучшее в ее женихе – голос. Сочный, мягкий, не слишком низкий по тону. А как мелодично, звонко Уилл смеется – особенно шуткам и колкостям Джейн. К американскому акценту она уже привыкла – он выгодно оттеняет напевный валлийский выговор самой Джейн, исправленный, но не изжитый за годы пребывания в лучших учебных заведениях Британии. Джейн, когда хочет, может говорить как настоящая валлийка; с той же легкостью она копирует протяжный выговор Уилла – истинного американца-южанина, или перенимает интонации своих корнуолльских родственников. Считается, что у нее врожденный дар к изучению иностранных языков.
– Есть черные линии – источники негативной энергии, линии Карри, где скапливается естественная радиация, геопатогенные линии Хартмана…
Голос Уилла звучал убаюкивающе. Джейн не вникала в смысл, только смотрела в его глаза – ярко-синие, как полицейские мигалки, – и думала, какая же энергия свела их с Уиллом вместе. Джейн сравнялось двадцать семь лет, она успела пережить несколько вялых любовных связей и романов, не оставивших ничего, кроме чувства разочарования. Отношения эти никуда не вели; обоснованной стала казаться характеристика, данная Джейн родной сестрой, – «серийная любовница, не способная любить».
Джейн училась на историческом факультете, написала диплом по теме «Социальная и культурная жизнь в Великобритании конца XVIII века»; окончание университета она считала поворотным моментом, неким рубежом. Ей нравилось изучать обычаи и нравы указанной эпохи, копаться в языковых особенностях, делать маленькие открытия. Но много ли пользы знать, что супницу ставили на одном конце стола, а рыбу – на другом, или что пудинги, заварной крем и овощи никогда не помещали посередине? Много ли пользы помнить дату первой вакцинации от оспы или уметь, даже будучи разбуженной среди ночи, поведать о Джоне Уэсли, основавшем методистскую церковь в конце тридцатых годов восемнадцатого века, или о создании Королевской академии художеств, каковое создание, если уж об этом зашла речь, состоялось в 1768 году? Джейн изучала творчество Гейнсборо и Рейнольдса, но находила ироничного, насмешливого Хогарта куда более интригующим. Ей нравилось узнавать новое, обогащать свой внутренний мир, но что могло дать ей исследование? На какую должность могла претендовать Джейн, кроме должности преподавателя английской литературы или английской истории? Преподавание ее не вдохновляло. В дополнительном заработке она не нуждалась. Джейн решила провести лето в Уэльсе, вместо того чтобы присоединиться к родителям, отдыхавшим в загородном доме в Бретани. Кузина пригласила Джейн погостить в Корнуолле, в Пензансе – мол, на берегу моря особенно хорошо думается. Джейн согласилась. Именно в Пензансе оформилось ее решение – предпринять путешествие, о котором Джейн не заговаривала даже с родителями; путешествие непростое и своеобразное. Джейн решила написать роман. Идея захватила ее; роман должен был вывести Джейн из жизненного тупика. Она приготовилась засесть за кропотливую работу. Конечно, это будет художественная проза. Или историческая? Джейн пока не знала.
