Алан Лайтман - Сны Эйнштейна
Мир без памяти — это мир настоящего. Прошлое существует только в книгах, в документах. Чтобы знать себя, при каждом имеется его собственная Книга Жизни, в которой содержится его жизнеописание. Ежедневно читая ее страницы, он заново узнает, кем были его родители, и высокого он рождения или низкого, и хорошо ли учился в школе или плохо, и добился ли чего в жизни. Без своей Книги Жизни человек лишь моментальная фотография, двухмерный образ, призрак. Из густолиственного кафе на Бруннгассхальде доносится страдальческий вопль мужчины, только что прочитавшего о том, что некогда он убил человека; слышатся стоны женщины, только что обнаружившей, что за ней ухаживал принц разражается похвальбой другая, узнав, что десять лет назад она окончила университет с высшими баллами. Одни проводят вечера за чтением своих Книг Жизни; другие лихорадочно заполняют пустые страницы событиями дня.
Со временем каждая Книга Жизни разбухает настолько, что ее невозможно прочесть целиком. Приходится выбирать. Пожилые мужчины и женщины могут читать начальные страницы, чтобы узнать себя молодыми; либо они читают заключительную часть, чтобы узнать себя зрелыми.
Некоторые вообще перестают читать. Они отринули прошлое. Они решили, что не имеет никакого значения, какими они были вчера богатыми или бедными, образованными или невеждами, в силе или униженными, влюбленными или никак, — все это такой же вздор, как шевельнувший их волосы теплый ветерок. Такие люди глядят вам в глаза прямо и крепко пожимают вашу руку. У таких людей упругая молодая походка. Такие люди знают, как жить в мире без памяти.
22 мая 1905 г
Рассветает. Над городом плывет розовый туман, поддуваемый с реки. Солнце медлит за мостом Нидегг, мечет длинные красные стрелы вдоль Крамгассе в гигантские часы, которые мерят время, освещает балконы снизу. Утренние звуки плывут по улицам, как запах хлеба. Ребенок просыпается и криком требует мать. Тихо скрипнув, поднимается навес, отмечая приход шляпника в мастерскую на Марктгассе. Завывает мотор на реке. Негромко толкуют две женщины под аркадой.
По мере того как город избавляется от тумана и остатков сна, отмечаются странные вещи. Вот недостроенный старый мост. Вот дом, сошедший с фундамента. Вот улица переломилась на восток без всякой на. го причины. Вот посреди бакалейного рынка поместился банк. Нижние витражи Святого Винсента представляют религиозные сюжеты, тогда как верхние вдруг переключаются на весенние Альпы. Человек быстрым шагом направляется к Бундесхаусу, вдруг останавливается, хватается за голову, возбужденно вскрикивает, разворачивается и спешит в обратном направлении.
Это мир переменившихся планов, подвернувшихся возможностей, неожиданных прозрений. Ибо в этом мире время не течет ровным потоком, но движется прерывисто, вследствие чего люди вспышками прозревают будущее.
Когда матери вдруг открывается, где будет жить ее сын, она передвигает свой дом к нему поближе. Когда строитель провидит будущий тортовый центр, он разворачивает дорогу в нужном направлении. Когда девочка мельком видит себя цветочницей, она решает бросить университет. Когда молодому человеку предъявляется образ женщины, на которой он женится, он начинает ее ждать. Когда поверенный узнает себя в мантии цюрихского судьи, он бросает работу в Берне. В самом деле, какой смысл тянуть с сегодняшним, когда известен завтрашний день?
Тем, кто заглянул в будущее, этот мир гарантирует успех. Редкое начинание не увенчается растущей карьерой. Редкое путешествие не окажется судьбоносным. Редкие друзья не останутся друзьями и в будущем. И усилия любви не бесплодны.
Для тех же, кому будущее ничего не подсказало, это мир праздной потерянности. Как поступать в университет, если неизвестен будущий род занятий? Как открывать аптеку на Марктгассе, когда такая же аптека на Шпитальгассе может больше преуспеть? Как любить мужчину, когда он может оказаться неверным? Такие люди спят большую часть дня и ждут подсказки из будущего.
Соответственно, в этом мире, приоткрывающем эпизоды из будущего, мало рискуют. Тем, кто видел будущее, нет нужды рисковать, а те, кто не видел будущего, ждут прозрений и не рискуют.
Небольшое число очевидцев будущего делают все, что в их силах, отрицая его. Увидев себя поверенным в Люцерне, человек определяется садовником при музее в Невшателе. Увидев, что отец скоро умрет от больного сердца, юноша отправляется с ним в требующее сил плаванье на паруснике. Молодая женщина позволяет себе влюбиться в некоего мужчину, хотя видела, что он будет женат на другой. Такие люди в сумерках стоят на балконах и кричат, что будущее можно изменить, что возможна тысяча вариантов будущего. Со временем садовнику из Невшателя надоедает получать низкую заработную плату и он делается поверенным в Люцерне. Отец умирает от сердца, и сын проклинает себя за то, что не удержал отца в постели. Молодую женщину оставит ее любовник, она выйдет замуж за человека, который к ее боли добавит одиночество.
Кому лучше приходится в этом мире прерывистого времени? Тем, кто видел будущее и прожил только одну жизнь? Или тем, кто не видел будущего и мешкает начинать жизнь? Или, наконец, тем, кто отвернулся от будущего и прожил две жизни?
29 мая 1905 г
Ввергнутые в этот мир мужчина или женщина должны уметь увертываться от домов и прочих построек. Поскольку здесь все в движении. Поставленные на колеса дома, кренясь, пересекают Банхофплац и устремляются в теснины Марктгассе; при этом жильцы вторых этажей остерегающе покрикивают из окон. Почтамт уже не обретается на Постгассе, он катит через весь город по рельсам, словно паровоз. И Бундесхаус не стоит себе мирно на Бундесгассе. Везде и всюду слышны визг и рев двигателей и собственно движения. Когда на восходе человек выходит из дома, он прыгает со ступеньки, как с подножки, некоторое время бежит, ловит свою контору, там бегает по лестницам вверх и вниз, работает за столом, вертящимся волчком, после работы несется домой. Никто не сядет под деревом с книгой, не уставится в прудик, подернутый рябью, не ляжет на густую траву. Никто не знает покоя.
Почему все помешались на скорости? Потому что в этом мире для людей, находящихся в движении, время идет медленнее. И все передвигаются на высокой скорости — чтобы выиграть время.
Влияние скорости не сознавалось вплоть до изобретения двигателя внутреннего сгорания и начала скоростных перемещений. 8 сентября 1889 года мистер Рэндольф Уиг из графства Суррей в новом автомобиле и на большой скорости повез в Лондон свою тещу. К его удовольствию, он добрался вдвое быстрее ожидаемого, они едва успели разговориться, и тогда он решил рассмотреть этот феномен. После публикации его изысканий люди раз и навсегда прекратили ходить медленно.
Поскольку время — деньги, экономические соображения настоятельно требуют, чтобы каждая биржа, каждое промышленное предприятие, каждая бакалейная лавка неизменно передвигались как можно быстрее, чтобы добиться преимущества перед конкурентами. Такие здания оборудуются гигантскими тягловыми двигателями и никогда не стоят на месте. Их моторы и коленчатые валы производят куда больше шума, чем вся домашняя техника и жильцы.
По тем же соображениям, продавая дома, учитывают не только их размеры и внешний вид, но также скорость. Ибо чем быстрее передвигается дом, тем медленнее идут часы в доме, и у жильцов оказывается на руках больше времени В зависимости от скорости жилец быстрого дома за один только день может выгадать на своих соседях несколько минут. Эта одержимость скоростью распространяется и на ночь, когда ценное время накапливается или тратится во сне. По ночам улицы ярко освещены, чтобы перемещающиеся дома могли избежать неизменно фатальных столкновений. По ночам люди грезят скоростью, молодостью перспективами.
В этом скоростном мире, увы, не сразу оценили одно обстоятельство. Вот логическая тавтология: впечатление, относящееся к движению, от начала до конца относительно. Когда двое идут по улице, каждый воспринимает другого в движении как пассажир поезда воспринимает деревья пролетающими мимо окна. Соответственно, когда двое идут по улице, каждому кажется, что чужое время движете: медленнее. Каждому кажется, что другой выигрывает время. Эта повязанность может свести с ума. Хуже того, стоит обставить соседа, как тот наддает тоже.
Разочарованные и подавленные люди перестают смотреть в окна. Они опускают шторы и уже не знают, как быстро они движутся, как быстро движутся их сосед] и конкуренты. Они встают утром, принимают душ, едят плетеный хлеб с ветчиной садятся за рабочий стол, слушают музыку, разговаривают с детьми, живут в свое удовольствие.
Некоторые утверждают, что только гигантские башенные часы на Крамгассе держатся правильного времени — они одни стоят на месте. Другие замечают, что и гигантские часы находятся в состоянии движения, если их наблюдать с реки Аре или с облака.
