Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)
Но кое-что всё-таки было добавлено. Кое-что неожиданное, пугающее. Это пугало больше, чем всё, что я видела сегодня. Под моим именем, синими чернилами большими буквами были написаны три слова:
НЕ ДОВЕРЯЙ БЕНУ.
Мне ничего не оставалось делать, как перевернуть страницу.
Я начала читать свою историю.
Часть 2
Дневник Кристины Лукас
Пятница, 9 ноября
Меня зовут Кристина Лукас. Мне 47. У меня амнезия.
Сейчас я сижу в незнакомой кровати и пишу свою историю. На мне шёлковая ночная рубашка. Я думаю, что мне её купил человек, который сейчас сидит внизу. Он говорит, что он мой муж, его зовут Бен. Думаю, что эта рубашка была мне подарком на сорока шестилетие.
В комнате полная тишина, а свет идёт лишь от лампы на прикроватной тумбочке, мягкий оранжевый свет. Такое чувство, что я плыву в этом озерце света.
Дверь моей спальни закрыта. Я пишу наедине с самой собой. В тайне ото всех.
Я слышу, что мой муж в гостиной, мягкий вздох дивана, когда он наклоняется или встаёт, кашель, предупредительно подавленный, но я спрячу дневник, если он поднимется наверх. Я спрячу её под кровать или уберу под подушку. Не хочу, чтобы он видел, что я делаю записи в дневнике. Иначе я должна буду ему объяснить, как этот дневник у меня оказался. А я не хочу.
Смотрю на часы, что стоят на тумбочке. Скоро 11. Писать надо быстрее.
Я представила, что скоро услышу, как Бен выключит телевизор, скрипнет половицей, проходя по комнате, щелкнет выключателем. Пойдёт ли он на кухню, чтобы сделать себе бутерброд или выпить стакан воды? Или сразу поднимется в спальню? Я не знаю. Не знаю его привычек. Я о себе самой-то ничего не знаю.
Всё потому что у меня нет памяти. Как говорит Бен, и как сказал доктор, к которому я ходила днём, сегодня ночью, когда я усну, моё сознание сотрёт все воспоминания о сегодняшнем дне. Сотрёт все события, которые он принёс. А завтра я проснусь так же, как проснулась сегодня - с уверенностью, что я всё ещё ребёнок. И что впереди меня ждёт целая жизнь, полная бесконечных возможностей. А потом я в очередной раз обнаружу, что всё не так. И половина моей жизни с её возможностями уже позади.
Доктора зовут Нэш. Сегодня утром он позвонил мне, потом заехал за мной на машине и отвёз к себе в офис. Он задал мне вопрос, и я ответила, что никогда с ним раньше не виделась. Он улыбнулся, но без усмешки, и открыл компьютер, который с важностью расположился на его столе.
Он показал мне видео. Видео-клип. Там была я и он, сидящие в различных одеждах, но в тех же креслах и том же офисе. На видео он вручил мне карандаш и попросил меня нарисовать фигуры на листе бумаги, но глядя в зеркало, чтобы видеть все фигуры наоборот. Я видела, что мне было трудно, но сейчас, всё, что я смогла увидеть, это сжатые пальцы и блеск обручального кольца на левой руке.
Он выглядел довольным, когда я закончила.
- Ты стала делать это быстрее, - сказал он на видео, затем добавил, что где-то глубоко-глубоко внутри, я, должно быть, помню эффект от моих еженедельных тренировок, даже если я не помню сами занятия.
- Это значит, что твоя долгосрочная память всё-таки работает, - сказал он. Я улыбнулась, но не выглядела счастливой. Видео закончилось.
Доктор Нэш закрыл компьютер. Он сказал, что мы встречаемся уже несколько недель, что у меня серьёзные нарушения того, что называется эпизодическая память. Он объяснил, что это означает, что я не могу запоминать события или биографические детали, и что, как правило, это неврологические проблемы. «Структурный, химический или гормональный дисбаланс», - сказал он. Это большая редкость, и я, похоже, пострадала особенно сильно.
Когда я спросила его, насколько сильно, он сказал мне, что иногда я помню только своё детство. Я подумала о сегодняшнем утре, когда я проснулась вообще без взрослых воспоминаний.
- Иногда? - спросила я.
Он не ответил, и его молчание сказало мне, что по-настоящему он имел в виду: Большую часть времени.
- Существуют методы лечения для стойких амнезий, - сказал он. - Наркотики, гипноз, но большинство уже были опробованы.
- Но ты, Кристина, уникальный случай, ты сама себе можешь помочь, - сказал он, и когда я спросила его, почему, он ответил, потому что я отличаюсь от большинства страдающих амнезией.
- Картина твоих симптомов такова, что позволяет предположить, что твои воспоминания не потеряны навсегда, - сказал он. - Ты можешь помнить события в течение нескольких часов. Вплоть до того, как ты заснёшь. Ты даже можешь дремать и всё равно, когда проснёшься, будешь помнить всё, ровно до тех пор, пока не заснёшь глубоким сном. Это очень необычно. Большая часть людей страдающих амнезией теряют воспоминания каждые несколько секунд...
- И? - спросила я.
Он толкнул по столу ко мне коричневый блокнот.
- Думаю, тебе стоит задокументировать лечение, твои чувства, впечатления и воспоминания. Здесь.
Я протянула руку и взяла блокнот. Его страницы были пустыми.
«Так это и есть лечение? - подумала я. - Вести дневник? Я хочу помнить события, а не просто записывать их.»
Должно быть, он почувствовал моё разочарование.
- Я надеюсь, что запись воспоминаний может вызвать другие воспоминания, - сказал он. - Эффект может быть коммулятивным.
Я помолчала. А у меня есть выбор? Вести дневник или остаться такой навсегда.
- Хорошо, - сказала я.
- Отлично, - сказал он. - Я записал свой номер на форзаце. Звони, если запутаешься.
Я взяла блокнот и сказала, что позвоню. После длинной паузы он снова заговорил:
- Недавно мы плодотворно поработали с твоим ранним детством. Мы рассматривали картинки. Вот такие.
Я ничего не ответила, и он вытащил из папки фотографию.
- Сегодня я хочу, чтобы ты посмотрела на эту фотографию, - сказал он. - Узнаёшь?
На фотографии был изображён дом. Сначала он показался мне абсолютно незнакомым, но затем я увидела истёртую лестницу, которая вела к входной двери, и неожиданно поняла. Это дом, в котором я выросла. В этом доме я ожидала оказаться, когда проснулась сегодня утром. Он выглядел по-другому, как-то менее реально, но, несомненно, это был он. Я с трудом сглотнула.
- Я здесь жила, когда была ребёнком, - сказала я.
Он кивнул, и сказал мне, что большая часть моих ранних воспоминаний не затронута. Он попросил меня описать, как выглядит дом внутри.
Я рассказала ему то, что помнила, что парадная дверь ведёт прямо в гостиную, что в задней части дома маленькая столовая, что посетителям рекомендовали идти по аллее, которая отделяла наш дом от соседнего, и заходить прямо на кухню позади.
- Что ещё? - спросил он. А что наверху?
- Две спальни, - сказала я. - Одна в передней части, а другая - сзади. Ванна и туалет рядом с кухней, в глубине дома. Они были отдельным строениями, пока их не соединили с остальной частью дома двумя кирпичными стенами и крышей из гофрированного пластика.
- Что ещё?
Не знаю, чего он ещё хотел.
- Я не понимаю... - сказала я.
Он спросил, помню ли я мелкие детали. И именно тогда я вспомнила.
- Моя мама хранила банку в кладовке, на которой было написано «Сахар», - сказала я.- Она хранила там деньги. Она прятала её на верхней полке рядом с джемами. Она сама их варила. Мы собирали ягоды в лесу, в который приезжали. Только я не помню, где это. Мы втроём шли вглубь леса и собирали ежевику. А потом моя мама её варила, чтобы сделать джем.
- Хорошо, - сказал он, кивая. - Отлично!
Он записывал что-то в папку перед ним.
- А что насчёт этих?
Он показал мне ещё пару фотографий. На одной - женщина, в которой спустя пару минут, я узнала свою мать. На другой - я.
Я рассказала ему всё, что смогла. Когда я закончила, он отложил их в сторону.
- Хорошо. Ты вспомнила о детстве гораздо больше, чем обычно. Думаю, что это из-за фотографий, - он сделал паузу. - В следующий раз я покажу тебе ещё несколько.
Я согласилась. Интересно, где я взяла эти фотографии, откуда он знает о моей жизни то, чего я и сама не знаю.
- Можно я оставлю её себе? - спросила я. - Фотографию моего старого дома.
Он улыбнулся:
- Конечно!
Он протянул фотографию мне, и я засунула её между страниц блокнота.
Он отвёз меня назад и объяснил, что Бен не знает о наших встречах, но как он сказал мне, я должна подумать, хочу ли я рассказывать ему о дневнике.
- Ты можешь почувствовать, что что-то сдерживает тебя, что ты не хочешь писать о чём-либо. Думаю, очень важно, чтобы ты писала то, что хочешь. Плюс Бена может не обрадовать то, что ты решила предпринять ещё одну попытку лечения. - Он замолчал. - Возможно, лучше скрывать это.
- Но как тогда я буду вести дневник? - спросила я.
