Юрий Коротков - Виллисы
— А что ты, собственно, толкаешься? — уперлась вдруг та.
— Иди, иди!
— Нет, я спрашиваю, в чем дело? — надменно спросила Ленка.
Юлька размахнулась и влепила ей крепкий, звучный подзатыльник. Илья возражать не рискнула и скоренько пошла по лестнице, боязливо оглядываясь.
Но провести тем же приемом воспитательницу не удалось.
— Эй… Ильинская! Это что за явление? — она отодвинула Свету и встала. — Азарова! Ну-ка, обе сюда!
Девчонки замерли. Галина Николаевна взяла Ильинскую за подбородок, брезгливо морщась от перегара.
— Хороша-а… — так же брезгливо она ухватила пальцами Ленку за плечо и повела по коридору.
— Она больше не будет… Она нечаянно… Простите ее, Галина Николаевна… Она не хотела… Так получилось… — в один голос жалобно уговаривали Юлька и Света, поспевая за ними с двух сторон.
— А ну, марш в комнату! С вами я тоже поговорю! Заступницы… — Галина Николаевна повела дальше несчастную, протрезвевшую от ужаса Илью.
На ночь Ленку заперли в изолятор.
На следующий день после занятий Илья отправилась в учебную часть получать, что причиталось: в лучшем случае — строгий выговор, в худшем… Отчисляли и за меньшие грехи — за курение, за опоздание с каникул и вовсе без видимых причин, — чтобы освободить место блатным, это помимо ежегодных отчислений за форму и неуспеваемость. За восемь лет курс сократился наполовину.
В интернате к Юльке тотчас подкатилась малышка-первоклассница:
— Я тебя ищу-ищу! А Ольга Ивановна говорит — ищи-ищи! А он ждет-ждет!
Юлька кинулась вниз. Игоря в вестибюле не было.
— На минутку забегал, а ждал час, — сказала Ольга Ивановна. — Вот, оставил, — она протянула записку.
На листе, выдранном из тетради, сверху был крупно написан номер телефона, снизу: «Привет! Пока! Буду завтра!».
— Гордой надо быть, вот что, — сказала Нина. — И не выдумай первая звонить.
Юлька и сама знала, что надо быть гордой, но все равно очень хотелось прыгать от радости…
Интернатские, от мала до велика, торопились занимать места перед телевизором — сегодня повторяли «Знатоков». Кто-то первый не выдержал и побежал, и тотчас все кинулись наперегонки, с визгом и хохотом.
Демин с разбегу перепрыгнул через спинку и шлепнулся в кресло, раскинув руки. Юлька пристроилась рядом с ним. Вокруг штурмом брали кресла, втискивались по двое и по трое, кого-то спихнули на пол. Опоздавшие рассаживались в ногах.
Последним неторопливо подошел Астахов.
— Хаким! — он деловито оглядел сидящих. — Хаким здесь?
— Здесь я.
— Тебя к телефону. Межгород.
Хаким встал, и Астахов тут же юркнул на его место.
— Э! Ты меня обманул, да? — Хаким вцепился в рукав его халата. — Очень хитрый, да?
На экране появились титры.
— Ну, жалей себя! — решительно сказал Хаким и разлегся на коленях у Астахова.
Подбежала запыхавшаяся Ильинская.
— Ну что, Илья?
— Ничего, — Ленка удивленно развела руками. — Им не до меня там… Свет! Середа! Тебя к завучу!
В ответ раздался дружный хохот.
— Поновей чего придумай!
— Может, сразу к Григоровичу?
— Свет, завуч зовет, — сказала Ильинская.
— Зачем? — громче всех смеялась Света.
— Отчисляют тебя.
Смех разом оборвался.
— Глупые шутки, Илья, — сказал Демин.
— Да не шучу я!
— Ты что?.. — Света, все еще неуверенно улыбаясь, смотрела на Ильинскую. — За что?
— Откуда я знаю!
В тишине, под напряженными взглядами ребят Середа медленно поднялась и пошла из холла. Ильинская устроилась на ее место… Света с надеждой оглянулась на нее, ожидая, что Ленка расколется, засмеется, — и все обернется злой шуткой. Та не улыбнулась, и Света вышла.
— Илья, правда? За что?
— Не знаю, — досадливо повела она плечом. — Врач там.
— Я… я буду лечиться, — Света потерянно сжалась в кресле перед завучем.
Завуч смотрела в окно, постукивая пальцем по столу. Наталья Сергеевна, подняв трубку, крутила диск телефона.
— Пойми, Света, — мягко сказал врач. — Это хронический процесс. Можно лечиться годами безо всякого результата.
— Пусть операция…
— Какая операция! Тебе новый сустав приделают? — врач поднял со стола черный рентгеновский снимок. — Видишь, вот здесь темно? Идет нагноение. И дальше будет хуже… Да пойми, если ты будешь жить нормальной жизнью — даже лечиться не нужно, обострений не будет. Будешь танцевать — через год станешь инвалидом…
— Пускай!
— Что пускай? Пускай — всю жизнь на костылях?
Света с надеждой посмотрела на Наталью Сергеевну. Та, досадливо морщась, нажала на рычаг, снова стала набирать номер.
— Не выгоняйте меня! Пожалуйста! — жалко крикнула Света. — Как я жить буду?!
— Только без истерики! — резко сказала завуч. — Будешь жить, как все живут… В общем, говорить здесь не о чем. Я звонила родителям. В пятницу за тобой приедет отец, — завуч открыла какой-то журнал.
В кабинете стало тихо, только пощелкивал диск телефона. Света пусто смотрела перед собой.
— Иди к себе, — сказала завуч.
Света не шевельнулась, даже, кажется, не услышала. Завуч переглянулась с врачом.
— Иди, Света, — мягко сказал врач, коснувшись ее руки.
Света поднялась и, не взглянув на них, вышла.
— Почему именно она?.. — не отрываясь от журнала, покачала головой завуч и то ли спросила, то ли добавила утвердительно: — «Жизель» отменяется…
— Кто сказал? — холодно вскинула брови Наталья Сергеевна.
— А кто танцевать будет?
Наталья Сергеевна не ответила.
В кабинет заглянула молоденькая секретарша, молча замахала врачу. Тот выбежал. В коридоре началась тихая возня.
Завуч встала, неторопливо подошла к двери. Врач и секретарша уже подняли Свету, усадили спиной к стене, врач легонько шлепал ее по щекам, приводя в чувство.
Завуч вернулась к столу.
— Надо, чтобы присмотрели, пока отец приедет… Так, кто у нас там с ней живет?..
Света неподвижно лежала на кровати, отвернувшись к стене. Девчонки двигались по комнате осторожно, почти на цыпочках, разговаривали шепотом.
— Света… Ты ужинать пойдешь? — наклонилась над подругой Ия.
Юлька тронула ее за плечо: не надо.
— Принеси, — тихо сказала она.
— А ты?
— Не хочу.
Ия и Титова вышли. Тотчас в комнату заглянула Ильинская, громко зашептала:
— Арза, а тебя зачем вызывали? Не знаешь, кто вместо нее поедет?
Юлька стремительно вытолкнула её в коридор, выскочила следом, прикрыв за собой дверь:
— Совсем спятила?
— А чего? — невинно захлопала ресницами Ильинская. — Ей-то уже все равно…
— Слушай, Илья… — сквозь зубы сказала Юлька, глядя в ее изумленное кукольное личико, но только махнула рукой и ушла в комнату.
Села на кровать напротив Светланы, подперла голову кулаками.
Утром и на переменах, когда девчонки забегали переодеваться, Света так же безжизненно-неподвижно лежала лицом к стене.
Об отчислении знало уже все училище, рядом с расписанием уроков висел приказ, подписанный директрисой. Гадали, кто будет танцевать Лизу в «Тщетной». О «Жизели» и речи не было — она ставилась в училищах Союза всего несколько раз, под выдающихся выпускниц. «Жизель» ставилась под Свету…
Класс и народный прошли как обычно, девчонки на средней палке сомкнулись, заполняя пустующее место. Педагоги будто не замечали отсутствия Середы.
Перед дуэтом в зал вошла Наталья Сергеевна. Класс тотчас разобрался попарно, только Демин остался в одиночестве.
— Середа отчислена по болезни, — спокойно объявила Наталья Сергеевна.
Было так тихо, что отчетливо слышалась дробь каблуков в соседнем зале.
— Жизель с Деминым работает Азарова.
В тишине под взглядами ребят Юлька перешла от Астахова к Демину.
— Перестановки в первом составе: Нефедова…
Нефедова, та самая «кобыла кривоногая» по весьма точному определению Нины, встала рядом с Астаховым. Тот безразлично глянул на нее сверху вниз. Родители Нефедовой танцевали в Большом, и никто не сомневался, что она рано или поздно окажется там же. Сама Нефедова была нормальной, не такой противной, как другие блатные, только абсолютно неспособной к балету. Но по мере того, как курс сокращался после каждых экзаменов, она как-то незаметно очутилась в первом составе, и теперь даже обошла Ийку.
— Вместо Нефедовой из второго…
Нина Титова внимательно смотрела в пол, влажный, только что политый…
— …Ильинская.
Ленка восторженно пискнула, даже подпрыгнула столбиком. Нина не шевельнулась, только бессильно опустились плечи.
Наталья Сергеевна вышла. Педагог по дуэту, лысоватый, мощный, упер руки в пояс…
— Так. Начали…
Поклон педагогу, поклон концертмейстеру…
