Виктория Токарева - Кругом один обман (сборник)
Мы познакомились в Доме творчества кинематографистов, где проходил семинар молодых талантов. Мы, молодые таланты, всегда находили повод повеселиться. В молодости жизнь поглощаешь горстями и все время чего-то ждешь. Например, успеха и желанной славы, а также богатства и любви.
Сандро был женат на прекрасной грузинке, у него и не могло быть другой. Я давно заметила: грузинские женщины – особенные, теплые и глубокие. Может быть, мне повезло. Я встречала только таких – само совершенство. Сандро и его жена Нателла были вместе чуть ли не со школы. Она была самая красивая девочка в классе. Сандро влюбился смертельно. Родители испугались и увезли его в другой город. Сандро каждый вечер садился на поезд, ехал к Нателле, и они всю ночь целовались в парадном подъезде. Так продолжалось целый год.
Далее: учеба в Москве, общежитие, голодуха. Сандро и Нателла прошли через нищету, через первый аборт. Потом долгое бесплодие, и наконец беременность с угрозой выкидыша. Нателла восемь месяцев лежала на сохранении в больнице, как в тюрьме. Не двигалась.
Ранний романтический брак. Они прошли через искушения, через свирепые ссоры. Но Сандро не мог себе представить, что вот – хлопнет дверь, и Нателла – чужой человек. Нателла – половина его. Они – одно.
Сандро приходил на семинары – стройный, с золотыми волосами, невероятными глазами – широко посаженными, цвета чая.
Он мне нравился, а я нравилась ему. Но не больше. Есть выражение: «Мы любим не тех, кто нам нравится». Поэтому любовь нас с Сандро не коснулась. И это очень хорошо. У нас не случился роман, слава богу, и это спасло нашу дружбу. Случайные романы мешают, как заноза. Хочется выдернуть. А когда человек просто нравится – это прочно, практически навсегда.
Сандрик и сейчас мне нравится, я им восхищаюсь, и это восхищение никуда не исчезает.
Однажды мы пришли с ним в ресторан Дома литераторов. Сели за столик. Стали придумывать сценарий. У грузин – совершенно особое воображение, из эпохи Возрождения. Это потому, что в Грузии много солнца, от этого люди там солнечные и хорошо поют.
В ресторан вошла Ванда, жена известного поэта, и села к нам за столик. С чего бы это? Посидела и ушла. А потом, через много времени, созналась, что была влюблена в Сандро и отслеживала его по всему Советскому Союзу. Куда он, туда она.
Сандрик жил в Тбилиси. Там работал и там набирался своих историй.
Однажды в Тбилиси приехали американские кинематографисты. Их надо было принять подобающе, а никого из ответственных людей не было на месте. Один – снимал свое кино. Другой – в отъезде. Третий – сломал ногу.
Позвонили Сандрику: выручай.
Сандрик в это время был свободен, бездельничал и с удовольствием погрузился в данное ему поручение. Он организовал богатых грузин, чтобы оплатили расходы, нанял маленький хор из пяти человек, чтобы пели на пять голосов, пригласил интересных людей и красивых женщин.
Грузинская интеллигенция – это особая статья.
Для грузина понятие «гость» – это тоже особая статья.
И понеслось: рестораны, грузинские витиеватые тосты, грузинские блюда, старинные памятники, Мтацминда, кладбища, свадьбы, архитектура, мастерские художников, археологические раскопки…
И все это сопровождалось бархатным вином и грузинским многоголосием.
Сандрик вошел в раж. Встреча происходила на самом высоком градусе дружбы и, практически, любви.
Хор из пяти человек садился где-то в уголке, вроде случайных посетителей. Но в нужный момент Сандрик делал незаметный знак, и они вступали божественным аккордом. Пение летело под своды ресторана, как горное эхо. Старинные мелодии завораживали, как будто сама Грузия вошла и зазвучала.
Американцы обомлели. Они попали в сказку. Они в нее верили. Ничего похожего в Америке нет и быть не может. Там каждый пасет свои интересы. А здесь нет своих интересов. Только распахнутые сердца.
Через пять дней американцы уезжали. Сандрик их провожал.
В аэропорту один американский сценарист, довольно старый, горько заплакал.
– Я не хочу уезжать, – сообщил он.
Сандрик перепугался. Вдруг этот седой хмырь захочет остаться навсегда?
– У меня есть сын и внук, но они никогда не приходят ко мне и не интересуются: как я живу? что у меня на душе? Они только ждут моей смерти, чтобы наследовать мои деньги. А здесь, в этом углу земли, меня любят, смотрят мне в глаза, как родные, неравнодушные люди. Я впервые за долгие годы не был одинок.
Старый американец припал к груди Сандрика. Сандрик погладил его по седой голове, как ребенка. Старик зарыдал еще горше.
Прощание удалось на славу. В последний раз выпили киндзмараули. Хор в последний раз пропел «Мравалжамиер».
Самолет улетел, Сандрик выдохнул.
Вернулось начальство. Спасибо не сказали. Гости – это святое и само собой разумеется, что их надо принять по высшему разряду.
Прошел год. Сандрик снял свой фильм. Два месяца не вылезал из монтажной. Последний месяц даже спал в монтажной, чтобы утром не тратить времени на дорогу.
Он не двигался, не дышал свежим воздухом, ел кое-как – все это не имело для него никакого значения. Главное – успех, а здоровье можно будет восстановить.
Фильм получился. Его послали на фестиваль в Америку.
Фестиваль проходил в городе Лос-Анджелесе, который когда-то американцы нагло отобрали у Мексики.
Жара. Сандрик задыхался, но при этом не пропускал ни одного просмотра, ни одного приема. Такой у него был характер. Жизнь не должна идти мимо. Он хотел участвовать в каждом ее моменте.
На очередной вечеринке к Сандрику подошла переводчица Соня и сказала:
– Вы бледный. Вам плохо?
– Мне хорошо, – ответил Сандрик.
Он весь вечер любовался Сониным затылком и шеей. У нее была очень красивая длинная шея, как у балерины.
Сандрик действительно неважно себя чувствовал, но ничто не могло его отвлечь от женской красоты.
– Вы бледный, – настаивала Соня. – Давайте съездим в госпиталь. Это рядом.
– А как мы поедем? – не понял Сандрик.
– Со мной. Я с машиной.
Сандрик не хотел в госпиталь, но его привлекла возможность оказаться с Соней наедине.
– Хорошо, – согласился Сандрик.
Отправились в госпиталь. Соня сидела рядом с прямой спиной, очень сосредоточенная. Сандрик выбирал момент, когда можно будет положить ладонь на ее шею, но не успел. Они приехали очень быстро.
Их приняла врач с азиатской внешностью. Скорее всего, китаянка. Спросила: на что больной жалуется?
– Мне трудно дышать, – сознался Сандрик.
Соня перевела.
– Проверим легкие, – решила китаянка.
– У меня с легкими все в порядке, – возразил Сандрик.
– Решать буду я, – жестко постановила китаянка.
Отвела Сандрика в бокс.
С легкими действительно все оказалось в порядке. Стали проверять сердце. Процедура называлась «эхо». На экране было видно сердце, оно тяжело, мучительно сокращалось. Фракция выброса была значительно ниже нормы.
Китаянка вызвала кардиологов. Сделали ангиографию. Это исследование показывает степень проходимости кровеносных сосудов, питающих сердце.
Ангиография показала, что все сосуды забиты на девяносто процентов. Сердце практически не получает кровь, ему нечего перекачивать.
Странно, что больной до сих пор жив и неплохо выглядит.
Врачи залопотали на своем языке. Соня слушала с непроницаемым лицом. Не хотела пугать русского. Потом обернулась к нему и сказала:
– Вас оставляют в госпитале. Вам необходима операция. Она называется шунтирование. Стоит сто тысяч долларов. Соглашайтесь.
– У меня завтра просмотр, – растерялся Сандро.
– Речь идет о жизни и смерти, – спокойно проговорила Соня. – У вас нет выбора. И знайте: вам повезло. Это лучший госпиталь в штате Калифорния. Благодарите Бога, что вы оказались в Америке. В Москве вы бы умерли.
– Соня, вы занимаетесь балетом? – спросил Сандрик.
– Значит, вы согласны. Я говорю «да».
– А вы будете меня навещать?
– Вас тут долго не продержат. Через два дня после операции уже заставляют ходить.
Деньги на операцию перевел старый сценарист – тот самый, что рыдал на груди у Сандрика. Он обзвонил своих коллег. Они скинулись по двадцатке. Получилась нужная сумма. Все это организовала Соня.
Через два дня после операции Сандрика действительно подняли на ноги. Он боялся, что у него треснут и разойдутся швы, но ничего не треснуло.
И вот Сандрик идет по коридору госпиталя и свободно дышит.
Однажды на перевязке Сандрик услышал, как один врач (тоже китаец) сказал другому:
– У этого русского высокий коэффициент атерогенности. Новые сосуды тоже скоро забьются холестеролом.
– А что делать? – спросил другой врач.
– Ходить. Сердце должно гнать кровь постоянно, работать как насос.
Сандрик все понял. Он действительно плохо дышал последний год. Была неудовлетворенность вдохом. Он набирал воздух, но не насыщался им. Как будто кислород не доходил до места. Сандрик грешил на монтажный образ жизни. Ему казалось: он окончит свой труд, «завещанный от Бога», восстановит режим, и все вернется на свои места. Но нет. Он, оказывается, ходил по краю пропасти и мог умереть в любую минуту.
