Ксения Велембовская - Дама с биографией
Допустим, уже спокойнее рассуждала Люся, разминая слитую картошку, Куркины решили подготовить отпрыска на все сто, так, чтобы он своими выдающимися познаниями сразил наповал всю экзаменационную комиссию. Тогда почему они не взяли ему профессионального преподавателя по химии? Решили сэкономить? Сомнительно. С учетом чиновничьей зарплаты и липосакции денег у этих Куркиных куры не клюют. Для чего же тогда столь рискованный эксперимент, как занятия с Костей, который, по его же собственному признанию, прилично подзабыл школьную химию и абсолютно не копенгаген в ЕГЭ?.. Вывод напрашивался сам собой: Тимкины занятия с Костей — очередные происки маниакальной собственницы Виктории — как бишь ее там? — Валентиновны. Пронюхав, что у Кости кто-то появился, мадам решила в срочном порядке затянуть поводок на его шее. Хронология событий, кстати, полностью подтверждала такую догадку. Это Виктория, конечно же, Виктория звонила Косте тем вечером, накануне Нового года…
В редком для нее в ту пору, после всех смертей и похорон, лирическом настроении Люся меняла местами игрушки на пушистой красавице елке из заморских лесов, второпях наряженной Костей к ее приходу, чтобы «Люсечка», как маленькая девочка, нашла под елкой подарок от Деда Мороза. Подарок был поистине сказочным — билеты на премьеру к Фоменко и самые любимые, очень дорогие духи, о которых она теперь уже и мечтать не могла.
На елке мерцали лампочки, за спиной уютно, по-домашнему бурчал телевизор…
Раздался звонок, она ответила, и трубку сразу бросили. Снова звонок… «Да-да, алло! Я слушаю вас». — «Очевидно, я ошиблась… какой у вас номер?» Люся назвала номер: зачем терзать друг друга звонками? «Ах, вот как! В таком случае мне хотелось бы поговорить с Константином Николаевичем». — «К сожалению, его сейчас нет. Перезвоните, пожалуйста, через полчаса, думаю, Константин Николаевич уже вернется. Он ненадолго, в булочную…» Трубку бросили не дослушав. Не сказав ни «спасибо», ни «до свидания».
Свое тогдашнее удивление она прекрасно помнила, так же как и интонации того женского голоса: сначала — безразлично-начальственные, как у главной инженерши ДЭЗа в Ростокине, потом — вкрадчиво-лисьи. Первое, ревнивое предположение и было: Виктория! — но его вытеснило другое, испугавшее значительно больше: это из клиники! Неужели Костю вызовут на работу в Новый год?
Теперь уже не приходилось сомневаться в том, кто подпортил ей праздничное настроение. Да-да, все совпадало: так называемые занятия химией начались как раз сразу после Нового года, числа второго-третьего января. А это значит, что Виктория снова пытается разыграть карту Костиных отцовских чувств. И именно с этой целью она и внедрила сюда Тимку.
Короче, от мадам Куркиной с ее мерзкими бабскими кознями покоя не будет никогда!.. Очень неприятной была и мысль о том, что мальчишка постоянно докладывает матери обо всем происходящем в этих стенах. Впрочем, нет, на доносчика Тимка не похож. Ни по стилю, ни по сути: сосредоточенный исключительно на собственных желаниях, он просто не берет в голову то, что выходит за рамки его мальчишеских интересов. Скорее, изворотливый ум чиновницы, без которого, кстати говоря, ни прежде, ни теперь у нас особо высоко не взлетишь, подсказал Виктории иной, более верный ход, чем бестолковые Тимкины отчеты. Внедрив к Косте бесцеремонного мальчишку, она тем самым могла убить сразу двух зайцев: всколыхнуть отцовские чувства бывшего возлюбленного и стимулировать процесс разрушения его новой личной жизни.
Если так, усмехнулась Люся, то собака на сене не ошиблась в своих расчетах. Тимофея действительно подчас бывает так много, что хочется бежать отсюда без оглядки, далеко-далеко. Чего стоит хотя бы его «теть Люсь»! Достал уже…
— Теть Люсь, стол к приему пищи готов! — торжественно провозгласил парень, снова заявившись на кухню: — Какие еще будут указания?
Не дожидаясь указаний, он плюхнулся на табуретку и потянулся к корзинке с только что нарезанным хлебом. Получил по лапе, страдальчески прищурился, и этот прищур — надо же! — сделал его удивительно похожим на Костю — в те минуты, когда, читая новостной сайт, Костенька испытывает острую боль за судьбы Отечества. Это что же получается, Тимка действительно его сын?.. Да нет, ничего общего. Показалось.
— Теть Люсь, а вы, случайно, не педагог с большим стажем?.. Нет?.. Странно. Ну, а дети-то у вас хоть есть?
— Дети есть, — хмыкнула она, милостиво выдала Тимофею горбушку и переставила корзинку с мягким хлебом подальше, на холодильник. — Вернее, одно дитё. Дочь. Но ты — первый, на ком я опробую свою педагогическую систему. Воспитанием моей дочери в основном занималась не я, а бабушка. Моя мама… — Достаточно было вспомнить о Нюше, как снова защемило сердце.
Отвернувшись к плите, Люся перевернула лопаткой котлеты, попробовала на соль сваренный вчера поздно вечером грибной суп — ох, вкусно, умереть не встать! — чуть-чуть успокоилась и, подумав, что обалдуй Тимка кое-что все-таки способен донести до дома, не растеряв по дороге, решила подкинуть большой начальнице информацию для размышлений. Чтобы та особо не расслаблялась, не теряла боевой формы. Пусть знает, что «тетя Люся» тоже не так чтобы совсем уж лыком шита. Не из-под печки вылезла.
— К сожалению, обстоятельства сложились так, что моя дочь живет теперь у отца, в Петербурге. Играет там в театре, снимается в кино. Ты наверняка видел ее по телику. Ольга Каширина, знаешь?.. Да знаешь!
— Не, я вашу дочку не знаю. Я телевизор реально не смотрю. Сплошная хрень для умственно отсталых. Так, иногда, краем глаза, с отцом за компанию. Папанец кошмарно как любит сериалы про ментов. На женщин у него аллергия. С работы приползет, сразу — бац! — НТВ, тра-та-та-та! Бах, бах, бах! — на всю квартиру. В кресло — плюх! А через пять минут: хр-р-р-р! — Тимка постарался быть предельно серьезным, чтобы его трескучие шутки казались еще смешнее, и все-таки, изобразив отцовский богатырский храп, не выдержал — захихикал в кулак.
— Ладно, раз уж ты такой противник сериального жанра и не знаешь мою дочку, придется тебе ее показать.
Двуспальная кровать в маленькой комнате была пуста. С привычного належанного места Филимошка перебрался на шкаф, под самый потолок, и лежал там, свесив лапы, в излюбленной позе сфинкса. Отнюдь не трусоватый, просто страшно гордый и независимый, он забирался на антресоль всякий раз, когда в доме появлялся Тимка, и посверкивал оттуда, из темного угла, зелеными угольками глаз. Дескать, и не надейся, что тебе можно запросто хватать меня и тискать.
— Ах ты, мой котик любимый! — Ласково промурлыкала Люся, дотянувшись до мягкой лапки.
Филимошка тут же стремительным прыжком слетел с антресоли через подоконник на кровать и призывно повалился на спину: ну же, гладь меня скорее!
Пришлось задержаться и к обоюдному удовольствию погладить пушистое, теплое пузико, вытянувшуюся в блаженстве длинную шейку, переходившую в маленький остренький подбородок, почесать котофею за шелковыми ушками.
— Красавец… умница… хороший… все, дружище, мне пора.
Подскочив на все четыре лапы, Филимошка сладко потянулся, выгнув спинку и туго округлив хвост, зевнул, продемонстрировав пятнистую бархатную пасть с мелкими зубками, смешно передернул ушами, как будто стряхивал с себя остатки пережитого блаженства, и — фьють! — тем же маршрутом взлетел обратно на антресоль.
Свежий глянцевый журнал, купленный вчера по дороге к Косте у метро «Новослободская» и припрятанный во избежание сцен ревности на дно сумки, слегка помялся, и Люся не удержалась. С тем же чувством умиления, с которым гладила котика, несколько раз провела ладонью по яркой обложке, откуда смотрели на нее нежно обнявшиеся, красивые, счастливые папа с дочкой. Вернее, подпись шла в другом порядке: «Ольга Каширина с отцом, известным продюсером Марком Крыловым», — что и понятно: публику интересуют в первую очередь актеры, а все прочие, закадровые, волнуют мало.
На Тимку красавица Ольга Каширина произвела неожиданное впечатление.
— Сколько же ей лет? — спросил он недоверчиво, ткнув пальцем в Лялькино небесно-голубое платье, чудесным образом наполнившее прежней голубизной глаза Марка, облаченного в белый смокинг с бабочкой. — Когда же это вы, теть Люсь, успели ее родить? Я думал, вам от силы лет тридцать восемь, ну тридцать девять…
— Тридцать восемь с половиной! — счастливо расхохоталась она, никак не ожидая такого комплимента. С одной стороны, конечно, обольщаться особенно не стоило: для шестнадцатилетнего мальчишки все тетки за тридцать пять — приблизительно одного возраста, но с другой — он же знает, сколько лет его матери. Стало быть, «тетя Люся» выглядит значительно моложе. Чрезвычайно довольная этим обстоятельством, она ласково потрепала Тимку по брюнетистым, влажным после душа волосам: — Ну спасибо, ну уважил! — и вдруг услышала из прихожей Костин голос:
