Евгений Гришковец - Асфальт
Мишино возвращение требовало серьёзной расплаты. Проще говоря, ему было очень плохо.
***Когда он проснулся, дома не было никого, и было тихо. Миша не помнил, как он попал домой, но то, что он дома, он понял сразу. То, что никого, кроме него, дома нет, он выяснил чуть позже и встревожился бы, но было много других мучительных ощущений.
Потом он нашёл заботливо оставленные Аней возле кровати на тумбочке специальные, уже проверенные на практике таблетки и стакан воды. Там же лежала записка, заботливо написанная большими буквами и поэтому короткая: «Мы уехали в кино. По пустякам не звони».
Миша смог приступить к первым восстановительным процедурам далеко не сразу. Потом приступил и проделал некоторые прежде, чем смог взглянуть на часы. Было около двух часов дня.
Когда Миша принимал прохладный, почти холодный, душ, он стоять не смог, он присел на корточки, а потом совсем сел на дно ванны, да так и сидел долго, дрожа и постанывая. Он слышал, что за дверью ванной надрывается домашний телефон. Этот телефон звонил редко. Миша не нашёл в себе сил выползать из-под душа и мокрым идти к телефону. Телефон трезвонил долго. Но по этому телефону Мише практически никто и никогда не звонил. По нему могли позвонить только Ане. Миша остался сидеть под душем и дрожать. А телефон затих.
Аня с девочками вернулась в три. К тому моменту Миша в халате только-только, собравшись в комок, смог найти более-менее удобную и спасительную позу на диване, закрыть глаза и замереть в тишине. Телефоны молчали, в комнате было ни светло, ни темно, Миша тихо, редко дышал, и тут вернулись Аня и дети. Шум их возвращения и громкие голоса дочерей пронзили Мише мозг, но он обрадовался. Он смог обрадоваться, хотя встать и пойти их встретить в прихожей не смог.
***Вернувшаяся домой Аня была спокойна, строга и даже холодна. Она отправила дочерей в свою комнату, наказала Кате заниматься Соней и чтобы их некоторое время было не слышно. С Мишей Аня обмолвилась буквально несколькими словами и ушла на кухню чем-то заниматься.
А Мише помимо того, что было очень плохо, ему было ещё и очень стыдно. Он не помнил своего возвращения домой. И хоть он сомневался, что мог вести себя по возвращении как-то грубо и плохо, но мало ли что могло случиться. И даже если не случилось ничего, то всё равно было ясно, что явился он домой ночью в непотребном виде.
Аня что-то делала на кухне. Миша посидел на диване, не выдержал игнорирования его присутствия, со стоном встал и, ссутулившись, потащился к жене на кухню. Миша доплёлся до кухни и встал у двери. Аня громко резала ножом капусту.
– Я твою машину брала, – не оглядываясь, сказала она.
– А с твоей что? – хрипло спросил Миша. – Была необходимость?
– Мою заперли. Кто-то так свою поставил, что никак невозможно было выехать, – Аня говорила ровным, холодным голосом. – А твоя стояла хорошо, но далеко.
– Я не сам её парковал.
– Надеюсь, что не сам, – усмехнулась Аня, продолжая хрустеть капустой.
– Водитель Сергея меня довёз. Кстати, у него удивительная фамилия…
– Бйбик? – перебила его Аня. – Действительно удивительная.
– А откуда ты знаешь?
– Ты мне рассказал вчера. Пока я тебя раздевала и успокаивала, ты мне много чего промямлил.
– Да? А я не помню.
– А вот это как раз неудивительно.
– Анечка, мне очень плохо. Прости меня и не сердись…
– То, что тебе плохо, – это тоже неудивительно. А за что тебя прощать? – сказала Аня, продолжая работать ножом.
Миша задумался на несколько секунд над её вопросом.
– Ну… Мне стыдно, Анечка.
– Да-а-а! Я тебя таким пьяным, пожалуй, и не видела, – сказала она и оглянулась. – У тебя и сейчас видок что надо. По какому поводу можно так расслабиться?
– Мне плохо, милая, – совсем слабым голосом сказал Миша, – не добивай меня.
– У меня к тебе есть вопросы, – тем же холодным тоном сказала Аня. – Но сейчас я их задавать не буду.
– Почему же? Задавай, – насторожился Миша.
– Нет уж, потом, – глядя на Мишу, сказала Аня. – Твой телефон названивал утром. Я его отключила. Раздражал.
– Спасибо, – держась за дверной косяк рукой, сказал Миша, – правильно сделала.
– И ещё кто-то звонил на домашний номер. Несколько раз звонили. Я трубку брала, но никто не отвечал. Звонили четыре раза, один раз я не успела подойти, и ответила Катя. Всё время молчали. Мне это не понравилось. Если снова будут звонить, бери трубку ты. Меня эти звонки обеспокоили.
– И без тебя тоже был звонок, но я не успел подойти, – сказал Миша, не в силах думать об этом, как о проблеме. Его мучили другие, совсем простые и совершенно физические ощущения. – Но ты не беспокойся. Ерунда какая-нибудь. Ещё какие-то вопросы?
– Пока нет. Потом. Тебе же сейчас нехорошо, – сказала Аня и повернулась к капусте.
У Миши проскользнуло воспоминание о дурацком приключении и разговорах по телефону накануне, но холодный Анин голос и какие-то вопросы, которые у неё к нему были, встревожили его куда сильнее. Он засомневался, неужели он ночью вытворил или наговорил чего-то лишнего. Миша не помнил ничего.
Он почувствовал, что уже не может стоять в дверях кухни и что разговор с Аней не складывается. Миша прошёл на кухню, шаркая тапочками по полу, набрал и выпил стакан воды, неизвестно который по счёту после пробуждения. Затем он вернулся на диван, поискал прежнюю позу и, найдя её, замер. «Надо бы позвонить Сёпе и узнать, не позволил ли я себе ночью лишнего», – подумал Миша.
Девочки чем-то занимались в своей комнате. Оттуда иногда доносились звуки детского игрушечного металлофона. Соня, видимо, лупила по этому инструменту. «Кто же детям эту дрянь подарил? – думал Миша. – Не сами же мы купили. Это бесчеловечно, делать такие подарки чужим детям». С кухни потянуло запахом готовящейся еды. Звуки и запах ухудшили Мише жизнь.
И тут зазвонил домашний телефон. Миша слегка вздрогнул от неожиданности, но к телефону не пошёл. Жаль было потерять столь непросто найденную позу.
– Возьми трубку, – появившись из кухни, сказала Аня, – это наверняка те, кто со мной не захотел разговаривать. Может быть, тебе ответят.
Миша, кряхтя, встал с дивана и поплёлся к телефону. Аня стояла, ждала и смотрела на него. Миша взял трубку.
– Да-а-а, – как обычно, сказал он, но только хрипло. В телефонной трубке звучало лёгкое шипение и всё. – Говорите, я вас слушаю, – Миша взглянул на Аню и пожал плечами. – Говорите!
– Да это ты мне скажи, почему отключил телефон? Решил отмолчаться? – услышал Миша тот самый голос. – Это же смешно. Ты же не дурак…
– Здравствуйте, – перебил говорящего Миша. – Мне сейчас неудобно говорить, – он говорил как можно спокойнее, отведя глаза от Ани, – вы не могли бы перезвонить в понедельник? И не звоните, пожалуйста, на домашний номер.
Миша услышал смех.
– Что, жена рядом? – услышал Миша после смеха. – Понимаю. Но ждать до понедельника не могу. Невтерпёж мне. Понял? А почему при жене со мной говорить не хочешь? А? То-то же…
– Хорошо, – ответил Миша тем же спокойным голосом, которым говорил до того, – перезвоните мне вечером.
– Нет уж, дорогой. Я позвоню через десять минут. Это всё, что я могу для тебя сделать. Если не хочешь, чтобы я звонил на этот номер, включай свой телефон. Или ты хочешь, чтобы тебе в дверь позвонили?
– Понял вас, перезвоните, как вам удобно, – сказал Миша и положил трубку.
Он не мог продолжать этот разговор под пристальным Аниным взглядом.
– Кто это звонил? – спросила Аня.
– Так, ерунда, – ответил Миша, изображая безразличие, – это по работе.
– Ерунда? А почему ты так побледнел? Был зелёный и вдруг побледнел. И почему звонили домой и не стали разговаривать со мной? Не темни, Миша. А то у меня к тебе только копятся вопросы.
– Анечка, это звонили из Петрозаводска, – не в силах придумать больным мозгом другую ложь, сказал Миша. – Там у нас серьёзные неприятности. Это звонили люди, которые, мягко говоря, нам не друзья. Дикие люди. Не знаю, почему они звонили домой и в субботу. Это я сейчас выясню. Они будут перезванивать. Где мой телефон?
– Надеюсь, это не опасные неприятности, – недоверчиво наклонив голову вперед и глядя исподлобья, спросила Аня.
– Это просто неприятно, – ответил Миша. – Ох, и худо мне, милая. Где мой телефон?
– В прихожей на полке, – был холодный ответ.
Миша потащился за телефоном. Он в самом начале разговора на кухне ещё подумал, не рассказать ли Ане всю эту нелепую историю с девушкой на бульваре и глупыми угрозами. Но это было так трудно в его состоянии. Непонятно было даже с чего начинать. А звонок на домашний телефон был слишком неожиданным. Вот Миша и соврал. А теперь было уже поздно говорить правду. Слишком поздно.
– Я поговорю в спальне, – взяв телефон и проходя мимо Ани сказал Миша.
Она не сказала ничего, а только проводила его взглядом.
