Бен Элтон - Светская дурь
Джесси не прислушивалась к разговору. Ее сознание парило по комнате на наркотическом облаке. Однако кристаллы амфетамина вытолкнули на первый план одну твердую мысль.
А именно – что Голди отпер дверь.
– Видишь ли, сначала я подумал, – говорил Голди, обнимая Нину за плечо, – что ты пыталась влезть в мой бизнес, отправляя девочек другим ублюдкам вроде меня, так что я собирался просто прибить тебя на месте. Но когда мы нашли деньги, я задумался. Дальше. Наша маленькая Джесси – просто прелесть, в этом ты права, она по-прежнему молода и полна сил, товар ценный, спору нет. Я бы заплатил за нее три, может быть, четыре тысячи… Албанцы дали бы тебе пять сотен и стадо паршивых овец. Но полмиллиона евро, триста пятьдесят тысяч фунтов? Так что повторяю вопрос, Нина, кому, мать его, настолько нужна Джесси?
– Я скажу, если ты пообещаешь поделить…
Фраза закончилась сдавленным, мучительным выдохом, когда Голди воткнул Нине в живот свой кулак.
– Ты мне и так скажешь, дорогуша… Поднимите ее.
Берни и Джа подняли стонущую женщину и прижали ее к стене, а Голди вплотную подошел к ней.
– Итак, я повторяю вопрос.
Джесси по-прежнему не слушала, она пыталась сосредоточиться. Сфокусироваться на ряде обстоятельств. По ту сторону стола Голди и его люди занимаются Ниной. На столе лежит пакет с кокаином и связка ключей, которые Голди отнял у Нины. Джесси стоит рядом со столом, входная дверь находится у нее за спиной.
И никто на нее не смотрит.
Голди, Берни и Джа смотрели на Нину, а та, задыхаясь, молила о пощаде.
Джесси стряхнула туфли на шпильке и сделала два осторожных шага к столу. Ее по-прежнему не замечали. Теперь она протянула руку, взяла пакет с наркотиками и ключи, замирая от ужаса при мысли, что они могут звякнуть.
Нина громко хрипела, Голди все сильнее стискивал ее шею.
– Кому ты хотела ее продать, сука?
Джесси прошла обратно к двери, когда Голди радостно продолжил:
– Знаешь что? Кажется, я знаю. Да, точно, я газет не читаю, а вот Джа видел что-то такое на днях насчет поп-звезды. Томми Хансен, ни больше ни меньше, разыскивает девушку, которую встретил в Бирмингеме…
Джесси открыла дверь. Засов был хорошо смазан и действовал отлично. Для Голди было важно доверять своим замкам, в его бизнесе двери нужно закрывать быстро и тихо. Петли также были в отличном состоянии, дверь открывалась бесшумно. Джесси шагнула наружу и закрыла ее за собой. Затем, снаружи, она вставила здоровенный ключ во врезной замок и повернула его.
И только тогда головорезы внутри заметили, что Джесси нет в комнате.
Когда они опомнились, Джесси уже второй раз бежала от дома Голди. Ему же понадобится около минуты, чтобы спуститься в кухню, взять свои ключи и вернуться к парадной двери. Но даже тогда он не сможет ее открыть, потому что, благодаря удаче или здравому смыслу, Джесси оставила ключ в замке. Голди не сможет вставить ключ изнутри. Ему понадобятся щипцы и пилка для ногтей, чтобы вытолкнуть оставленный Джесси ключ.
Она была на свободе.
Палата общин, Вестминстер
Как и предсказывали Питер Педжет и премьер-министр, это была одна из самых радикальных и реформаторских королевских речей в истории британского парламента. Георг IV, отец королевы Елизаветы, объявил о национализации здравоохранения и медицины; Эдуард VII, ее прадед, представил огромный либеральный реформаторский бюджет, включавший пенсию по старости, но ничто и никогда так не лихорадило страну и весь мир, как речь, подготовленная для Елизаветы II Питером Педжетом, министром наркополитики.
– Мое правительство, – сказала она, – представит законопроект о легализации, лицензировании и контроле всех наркотиков.
Питер Педжет достиг доселе немыслимого. Он выполнил свое предназначение.
Ресторан «Симпсонс»
После официального открытия сессии парламента Питер организовал великолепный обед для своей семьи, коллег и друзей в ресторане «Симпсонс» на Стренде. Когда семейство Педжет вошло в ресторан, все присутствующие в зале поднялись, чтобы приветствовать их аплодисментами. В воздухе витал дух истинного праздника. Все сходились во мнении, что Британия наконец вышла из ужасного тупика в своей войне против наркотиков. Британцы снова были лидерами, они рискнули, не боясь того, что приготовит им будущее. Разумеется, было много сомнений, и самое страшное, что можно было предположить, – это что молодые люди просто скатятся в пожизненный наркотический ступор, но в то же время люди спрашивали себя: насколько это реально? Нация не предавалась ежеминутному пьянству, и курение табака, одного из самых сильных наркотиков, шло на спад. Самая популярная точка зрения заключалась в том, что, если такой несомненно умный и прямой человек, как Питер Педжет, который произвел на свет такую невероятную дочь, как Кэти Педжет, чувствовал, что все будет хорошо, то так оно и будет. К тому же, снова и снова говорилось в этот счастливый день, какая разница, сколько появится наркоманов, если они не будут вламываться в ваши дома и грабить ваших бабушек ради нескольких банкнот?
В конце трапезы Питер Педжет поднялся, чтобы произнести речь.
– Сегодня, как вам всем известно, очень важный день для Британии, и для меня в частности. Мне очень повезло, что я смог стать указующим перстом в вопросе законодательства мирового масштаба. Многие дружеские голоса слились сегодня в единое славословие, и я не могу отрицать, что мне очень приятно вдруг оказаться любимым и почитаемым после стольких лет опасений, что мой глас вопиющего в пустыне никогда не будет услышан. Но здесь и сейчас, перед моей семьей, друзьями и коллегами я бы хотел прямо заявить, что не заслуживаю ни грамма из лавины похвал и добрых напутствий. Потому что всем тем, чем страна обязана мне, я десятикратно обязан своей жене, Анджеле, поэтому именно у нее, а не у меня страна находится в долгу.
Разумеется, эти слова были встречены овациями, но Кэти Педжет отметила, что ее мать не улыбнулась и не подняла глаза.
– И я хочу сказать прямо здесь и прямо сейчас, что я ничто, ничто без Анджелы. Она моя жизнь, моя любовь и суть всего моего счастья. Я обожаю и благодарю ее от всего сердца за ее доброту и терпение перед лицом моей глупости и слишком частых приступов слабости. Я люблю тебя, Анджела, и всегда буду любить.
Наступило короткое затишье. Питер сказал все, что хотел, и смотрел на жену. Анджела наконец подняла на него глаза и попыталась улыбнуться, но было очевидно, что столь яркая похвала не произвела на нее ни малейшего впечатления. Собравшиеся были в замешательстве. Никто не знал, что сказать. Положение, как и всегда в последнее время, спасла Кэти. Она уже давно заметила явную тоску матери и не понимала ее причин. И теперь она почувствовала, что над радостно-оживленным столом вдруг повисла смущенная тишина. Более того, это замешательство распространялось и на другие столы. Требовалось срочно что-то сделать, внести свежую струю.
Кэти поднялась на ноги.
– Папа никогда не знал, как заканчивать речь, – сказала она и затем, подняв бокал, добавила: – За Анджелу и Питера Педжет, моих маму и папу.
Тост был радостно поддержан, и замешательство прошло.
Квартира Саманты, Ислингтон
– Господи боже мой, должно же быть что-нибудь! Какая-нибудь мелочь, доказательство, что он здесь был, – сказала Лаура, высунувшись из-под кровати Саманты.
– Он и не отрицает, что был здесь, – довольно сварливо заметил Курт со стремянки, с которой обозревал поверхность серванта. – Он признает, что был здесь много раз, работал с Сэмми. Именно поэтому ему все сошло с рук.
– Послушайте! – сказала Саманта. – Он трахал меня в этой квартире много-много раз. Мы живем в мире ДНК Он должен был оставить следы.
– Какие? Сперму на простынях? Сэмми, ты самая аккуратная женщина из всех, кого я знаю, ты через день простыни стираешь.
– Да знаю я, знаю. Именно поэтому я ничего пока не нашла, но мы не искали по-настоящему, в смысле, нужно все вверх ногами перевернуть… Ну, не знаю, что я надеюсь найти, но мы должны обыскать каждый миллиметр этой квартиры, пока не найдем что-нибудь – записку, презерватив, счет из гостиницы, подписанный этим ублюдком. Что-то, что укажет на его сексуальную связь со мной!
И они принялись за поиски. Саманта проливала слезы над каждой записью в ежедневнике, в которых превозносила свою любовь к Питеру Педжету, но не нашла никаких его записей, кроме нескольких разрозненных парламентских заметок, в которых не было ни нарисованного сердечка, ни вензеля ПП + СС на полях.
– Ну разумеется, он с самого начала намеренно не оставлял следов, – заметил Курт.
Они изучили каждый чек и каждую квитанцию. Они заглядывали под ковры, между половицами и аккуратными стопками безупречно чистых трусиков в ящиках комода Саманты.
