Лаура Эллиот - Теперь я твоя мама

– Неправда, – возразил он. – У тебя есть я.

– Да, есть. – Она кивнула, отодвинула тарелку и уперлась локтями в стол. – Но я не могу думать о нашей свадьбе, пока не разберусь с этим.

– Конечно, – невесело согласился он. – Самое важное – в первую очередь.

– Жаль, что нельзя позволить событиям развиваться самим по себе.

Карла знала, что слишком много говорит о Джой. Это стало для нее своеобразной навязчивой идеей. Она не могла сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на этой неизбежной встрече.

– Полгода… Столько мне пришлось ждать, пока не всплыла правда, но теперь… все так сумбурно, Фрэнк. Что мне делать?

Он отломил кусочек индийской лепешки, обмакнул его в соус и принялся медленно жевать, размышляя над ее вопросом с такой же неторопливостью.

– Ты стала другой, когда вернулась из Клэр, – ответил он. – Мягче, что ли. Словно ты наконец отпустила ее. И поэтому ты решила выйти за меня замуж.

Он, не обращая внимания на вино, потянулся за стаканом с водой.

– Это помогло мне принять решение, да.

– Но ты солгала о причинах, заставивших тебя отправиться туда. Ты сказала правду только тогда, когда поговорила с Робертом.

– Он должен был узнать первым.

– Ты все еще любишь его?

– Конечно, нет. Я люблю тебя.

– Почему-то мне так не кажется. Ты любишь меня не так, как я ожидал.

– А как же, Фрэнк? – спросила она.

Он проигнорировал ее вопрос.

– Все изменилось, Карла. То, что произошло с тобой и Робертом, меняет все в наших отношениях.

– С чего это?

– Ты была одержима желанием найти ее все время, что я тебя знаю. Теперь ты ее нашла. Исобель… Джой… зови ее как угодно… всегда будет на первом месте. И Роберт вернется в твою жизнь. Тебе придется принимать решения, ходить на мероприятия, заниматься дочерью. Поэтому напрашивается вопрос: где во всем этом мое место?

– То есть все дело в нас с тобой? – спросила она.

– Все дело в нашем будущем, – ответил он. – У тебя снова есть дочь. Причины, по которой ты решила выйти за меня, больше не существует.

– Ты отменяешь нашу свадьбу?

– Я не слишком силен в конкуренции… И я не могу конкурировать с родным тебе человеком.

– Ты ревнуешь меня к дочери?

– Ну, если хочешь, назови это так. Да. Но я предпочитаю думать, что позволяю тебе спрыгнуть с крючка. Делить тебя с малолетней сорвиголовой – не самое лучшее начало для брака. Только не говори, что ты об этом не думала.

– Я готова пойти на риск.

– Я достаточно часто иду на риск в делах, Карла, но не хочу рисков в личной жизни. Здесь я привык полагаться на определенность.

Фрэнк встал и принялся убирать со стола. Он терпеть не мог объедки, поэтому сразу же все убирал.

Она пошла за ним в кухню и смотрела, как он выбрасывает остатки еды в мусорную корзину. Стук вилки по тарелке эхом отдавался в ее голове.

– Ни о чем в жизни нельзя говорить определенно, Фрэнк. Даже настоящая любовь не приходит с гарантиями. До свидания.

Карла сняла кольцо, которое он подарил ей в честь помолвки, и положила его на подоконник. Теперь, когда оно больше не сдавливало ее палец, она хотела побыстрее убежать из его кухни. Снаружи по небу плыла круглая белая луна.

Глава семьдесят четвертая

Джой

Дорогая Джой!

Я знаю, что тебе будет сложно читать это письмо, но надеюсь, что ты дочитаешь его до конца и поймешь, что я хочу только защитить тебя. Я решила не контактировать с тобой, пока ты не будешь готова встретиться со мной и Робертом. Однако я слышала, что ты хочешь провести завтра пресс-конференцию. Я понимаю причины, которые побудили тебя сделать это, но прошу отменить ее. Неправильное освещение в прессе может нанести непоправимый урон и только ухудшить состояние дел твоих и твоей семьи. Я сужу по своему опыту. Если ты проигнорируешь мою просьбу, то, пожалуйста, хорошенько думай, отвечая на вопросы, и помни что правда, какой ее знаешь ты, может стать скандальным заголовком в какой-нибудь газетенке. Пожалуйста, прислушивайся к добрым советам людей, которые окружают тебя.

Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о том, какой ужас и смятение ты испытала, когда тебя забрали из дома. Я всегда верила, что в один прекрасный день мы будем вместе, но до сих пор не осознавала, каким шоком это обернется для тебя. Мы подождем, пока ты сможешь встретиться с нами, независимо от того, сколько времени это займет. До свидания. Мои мысли всегда с тобой.

Патрисия предупреждала ее, от кого письмо, но Джой все равно не готова к ярости, которая охватывает ее после прочтения этого листа бумаги. Она рвет его надвое и швыряет в мусорную корзину. Ею пытаются манипулировать? Она делает вид, что хочет защитить Джой, одновременно стараясь задушить ее. Первое, что она сделала, когда украли ее ребенка, – это провела пресс-конференцию.

Она включает плеер и слушает Эминема, пока не засыпает. Когда она просыпается, на улице еще ночь. Болит голова. Ей хочется плакать, но завтра важный день. Ей нужно выглядеть хорошо, когда она будет выступать на публике. Письмо в мусорной корзине раздражает ее. Она вынимает его, складывает две половинки, которые никогда больше не соединятся, засовывает их под подушку и забывается тревожным сном.

Заявление ее адвоката переполнено такими словами, как «якобы», «предположительно», «период привыкания», «улаживание разногласий». Но там нигде не указано, что Джой хочет счастливого окончания этой истории. Адвокат советует ей читать медленно и внятно. Благодаря участию в школьном театре Джой знает, как надо правильно дышать и говорить. Ее предупредили, что будут присутствовать газетчики, но возня фотографов и вспышки камер вселяют в нее страх.

– Спасибо всем вам за то, что пришли…

Ее голос, который совсем недавно, когда она репетировала, звучал так уверенно, внезапно начинает дрожать. Она открывает собственный текст, кладет его на зеленое сукно и начинает читать:

– Меня зовут Джой Доулинг. Мне шестнадцать лет, и это все, что у меня общего с Исобель Гарднер.

Она замирает, когда адвокат кладет ладонь на ее руку и шепчет, что она должна читать тот текст, который приготовил он. Она прижимает бумажку со своим текстом к столу и продолжает:

– Страшная ошибка правосудия была допущена в отношении моего отца Дэвида Доулинга. Всю жизнь он относился ко мне с добротой и любовью, как и моя мать до самой ее смерти. Меня забрали из дому безо всякого предупреждения шестнадцатого января две тысячи девятого года. С тех пор я лишь дважды видела отца. Нам запрещено оставаться наедине. Я полагаю, что это ущемление его гражданских прав. Я хочу знать, почему с моим отцом обращаются как с преступником, ведь он не сделал ничего плохого! Я сочувствую Карле Келли и Роберту Гарднеру в их горе, но я не их ребенок. Я прошу их прекратить все это и позволить мне вернуться домой к семье. Спасибо за ваше время и внимание.

Камеры щелкают. Словно новогодние шутихи, вспыхивают осветительные приборы. Журналисты, которые молча слушали ее речь, теперь вскакивают с мест с вопросами.

– Как вы объясните, что у вас и у ваших родителей разные группы крови?

Неужели анализ ДНК не является достаточно убедительным свидетельством?

– Что вы почувствуете, если выяснится, что вы все-таки Исобель Гарднер?

– Когда вы намереваетесь встретиться с Карлой Келли и Робертом Гарднером?

– У вас были подозрения в детстве, что вы неродная дочь?

– Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему вас воспитывали в таком уединенном месте?

– Почему Сюзанна Доулинг много лет не пускала вас в школу?

Вопросы сыпались на нее со всех сторон. Журналисты тыкали в нее микрофонами, словно пиками. Они услышали хоть одно слово из того, что она говорила? Джой охватывает паника. В переднем ряду встает какой-то мужчина и подходит к ней. У него морщины вокруг глаз и широкий рот, который кривится в усмешке. За ним следует женщина-оператор с камерой. У него знакомое лицо, но Джой не может вспомнить его имени. Другие журналисты замолкают, когда он начинает говорить.

– Джой, я Джош Бейкер из передачи «Неделя на улице». – Его голос обволакивает ее, словно что-то пушистое и мягкое. – От имени собравшихся представителей СМИ я хочу поблагодарить тебя за искренние слова. Я поздравляю тебя с тем, что ты не побоялась провести такую важную пресс-конференцию.

Она выпрямляется на стуле. Ее охватывает страх, что глупо, потому что он снова улыбается ей.

– Джой, расскажи мне, пожалуйста, о своих первых детских воспоминаниях, – просит он.

Она вспоминает, как глядела сквозь решетку колыбели и видела, что отец и мать улыбаются ей со своей кровати. Это яркое воспоминание возникает так неожиданно, что Джой даже прижимает руку к груди. Но это ложное воспоминание, потому что кровать отца всегда стояла в другой комнате… и он так часто уезжал… она помнит, как плакала на ступеньках его офиса… но это плохое воспоминание… она думает об играх, в которые они играли…как она накрывалась пуховым одеялом, а он заглядывал под кровать и в шкаф, делая вид, что не может ее найти… и как она выпрыгивала из-под одеяла и путала его так сильно, что он падал на кровать, прижав руки к сердцу, и кричал: «Сдаюсь! Ты снова победила».