Айрис Мердок - Колокол
Дору трогали, но не пронимали эти сообщения. Она обдумывала их и отвечала неуклюжими опровержениями. Она также пространно ответила на письмо Ноэля. Ноэль извинялся за то, что побеспокоил ее своим появлением в Имбере. Теперь он понимает, что это было глупо. Жаль — если и ей жаль, — что газеты выставили Имбер на посмешище. Но ничего — правда свое возьмет. Его-то статья была подобающе сдержанной. Жаль ему — с той же оговоркой, — что Имбер закрывается. Однако это и хорошая весть — ведь, значит, Дора вскоре вернется в Лондон, и когда, ох, когда же они встретятся? За ней должок — ланч. Это он и имел в виду, когда говорил, что скучает по ней. Скучает он по ней и сейчас.
Дора ответила, что в Лондон не приедет. Когда-нибудь после она заглянет к Ноэлю. Теперь же она хочет побыть одна. Ей не хватает легкости его компании, но лихорадочного желания укрыться в его мирке она больше не испытывает. Она пыталась отвратить свои мысли и от Пола, и от Ноэля, и от Майкла. Это было нелегко. Она упаковала вещи, собрала все акварели, которые написала за последние несколько недель. Легла в постель, совершенно обессилев. Представила себе — как представляла каждую ночь — Пола, сидящего в одиночестве в своей роскошной квартире на Найтсбридже у белого телефона и ожидающего ее возвращения. Но последним ее воспоминанием было то, что утром Майкл уедет и, когда они встретятся вновь, он, по-видимому, будет женат на Кэтрин. Она уснула в слезах, но то были тихие, утешающие слезы.
Утро, как всегда, было туманное. Они прошли по платформе и сели на лавку. Туман медленными высокими бурунами клубился по полотну, и полей напротив видно не было. Воздух был сырой и холодный.
— А пальто зимнее у вас с собой? — спросил Майкл.
— Нет. Осталось на Найтсбридже. Ничего страшного — я не мерзлячка.
— Надо бы все-таки купить. Не можете же вы проходить всю зиму в этом плаще. Дора, ну позвольте мне одолжить вам немного денег. У меня ведь есть.
— Ну что вы, не надо! Я прекрасно проживу на стипендию, к тому же теперь у меня будет еще и временная работа в школе. Как не хочется, чтобы вы уезжали. Во всяком случае, поезд из-за тумана опоздает.
— Надеюсь, он опоздает ненамного. Маргарет встречает меня в Паддингтоне. — Майкл глубоко вздохнул.
Дора тоже вздохнула.
— А мои акварели уместились?
Она отдала ему три своих наброска Имбера.
— Я их положил развернутыми на дно чемодана. Они мне очень нравятся. В Лондоне отдам их вставить в рамки.
— Они того не стоят. Но я рада, что вам они нравятся. Рисовать-то я, по правде, не умею.
Майкл не стал ее разуверять. Они посидели немного молча, вглядываясь в туман и прислушиваясь, не идет ли поезд. День был как ватой обложенный.
— Не забудьте отдать ключ сестре Урсуле перед отъездом, — сказал Майкл.
— А что, кстати, будет с Имбером? — спросила Дора. — Кому он принадлежит? Забавно, раньше меня это как-то не интересовало. Мне казалось, он просто принадлежит нам, и все.
— Вообще-то принадлежит он на самом деле мне.
— Вам?
Дора обернулась к Майклу. Она была изумлена. И в мгновение ока ее быстрое воображение представило Корт преображенным: пестрящий цветами сад, украшенный и устланный коврами Длинный зал, полный, согретый, людный дом, превратившийся в очаг для Майкла, Кэтрин и их детей. Видение было мучительным.
— Это наше старое родовое поместье. Правда, многие годы мы не могли жить в нем. А что будет с ним? Оно будет в бессрочной аренде у монастыря.
— У монастыря? — у Доры вырвался вздох облегчения. — И что же они с ним будут делать?
— Жить в нем. Им давно не хватает места.
— Так что — Имбер-Корт окажется на территории монастыря? Дом, озеро — все-все?
— Да, полагаю, что так.
— Но это же совершенно ужасно! Майкл засмеялся:
— Они просто поменялись ролями. В былые времена монастырь был диковиной на землях Корта. Теперь Корт будет диковиной на землях монастыря.
Дора встряхнула головой. Она представить себе не могла — как это Майкл может вытерпеть, чтобы не жить там, пусть даже место рушится у него на глазах. Туман прорезал далекий шум поезда.
— О Господи, вот и ваш поезд.
Они поднялись. Поезд подъехал к платформе.
Народу в нем было мало, и Майкл сразу нашел пустое купе. Он поставил чемоданы, открыл окно и, выглянув из него, смотрел на Дору. Она, казалось, вот-вот расплачется.
— Ну-ну, — сказал Майкл, — выше голову!
— Я знаю, я глупая, но я буду так скучать о вас. Ведь вы мне напишете и сообщите свой адрес?
— Ну конечно. До января я буду в Лондоне, а потом, до лета, в Нориче. Как бы там ни было, я сообщу, где буду.
Майкл нашел временную работу в общеобразовательной средней школе на весенний и летний семестры.
— Я напишу, — сказала Дора. — Можно я буду писать вам?
— Конечно.
— Передайте от меня привет Кэтрин. Я так надеюсь, что у нее все будет в порядке.
— Конечно, передам.
Они стояли, глядя друг на друга и силясь придумать, что сказать. Дора видела, что на оконной рамке лежит его рука. Ей так хотелось накрыть ее своей, но она этого не сделала. Интересно, осмелится ли она его поцеловать, когда поезд тронется.
— Я ведь толком не поблагодарила вас за Бат. Если бы не вы, мне бы никогда это не удалось.
— Ну что вы. Я очень рад, что так вышло. Передайте от меня поклон Салли!
— Конечно! Вы знаете, мне просто не терпится попасть туда. Я никогда не бывала в западных графствах. Интересно, как я там приживусь… А что там пьют?
Лицо у Майкла вытянулось.
— Сидр западных графств.
— А он вкусный?
— Вкусный, только очень крепкий. Я бы на вашем месте не увлекался им излишне.
— Позвоню Салли — пусть заготовит большущий кувшин, и сегодня вечером мы будем пить за ваше здоровье сидр западных графств!
Дали свисток, поезд дернулся. Отчаянно вспыхнув, Дора привстала на цыпочки, нежно наклонила голову Майкла и поцеловала его в щеку. Похоже, он удивился. Потом поцеловал ее в ответ в лоб. Поезд тронулся, и через мгновение все еще машущий ей рукой Майкл скрылся в тумане.
Дора вытащила носовой платок и медленно пошла к такси. Она всплакнула, и сладкая печаль пронзила ей сердце. Как бы то ни было, с поцелуем все обошлось. Она села в такси и попросила шофера отвезти ее к входным воротам.
Пока она шла по аллее, туман начал рассеиваться, и впереди стал проглядывать Корт: колонны и купол его на солнечном свету были четко очерченными, величественными, а серый свет на фоне бегущих по небу более темных облаков лучился, поднимаясь из затуманенной еще глади озера. Только окна казались Доре какими-то темными и пустыми, как глаза у того, кто вскоре умрет.
Она подошла к переправе — лодка по-прежнему оставалась на другом берегу, и в тумане ее видно не было. Дора потянула за веревку, чувствуя, как лодка тяжело, лениво движется к ней. Она выскользнула из тумана и ударилась о мостки. Дора села в нее и собралась было переправляться — Майкл научил ее управлять одним веслом, — но тут в голову пришла новая идея. Второе весло всегда лежало на всякий случай на пристани. Дора подняла его. Вставила оба весла в уключины, затем развязала фалинь, которым лодка крепилась к обеим сторонам переправы. Больше никто так переправляться не будет.
Она села в лодку, осторожно взялась за весла. Когда-то она умела грести. Ударив несколько раз с всплесками по воде, она обнаружила, что умеет и сейчас. Весла погрузились в воду, и лодка медленно заскользила по воде. Довольная, Дора дышала полной грудью, наслаждаясь гладким скольжением лодки, тишиной затуманенного озера, которую нарушали лишь струйки воды, стекавшей с лопастей. Туман становился золотистым. Он начал рассеиваться, и Доре были видны и Корт, и высокие стены монастыря, к которым она плыла. Над Кортом непрерывно тянулись облака, но в зените небо было ясное, и солнышко стало согревать Дору. Она сбросила сандалии и свесила одну ногу в воду. Глубина больше не страшила ее.
Она смотрела на Корт. И не могла не радоваться, что Майкл с Кэтрин не будут жить здесь, и дети их тоже, и дети их детей. Скоро все это станет территорией монастыря, и больше никто этого не увидит. Этот зеленый камыш, эти зеркальные воды, эти недвижные отражения колонн и купола — все уйдет навсегда. Будто и впрямь — и мысль эта утешала, — когда она уедет отсюда, Имбер перестанет существовать. Но в этот миг — и он был последним — Имбер принадлежал ей. Она выстояла.
