Соучастники - Ли Уинни М.
Он отзывается со вдумчивым воодушевлением; его голубые глаза горят.
– А что библиотекарша сказала? О том, что вы на этом фильме работали?
– Я… ей не говорила. Я просто… Ну а зачем?
Молчание, и я смотрю на пар, поднимающийся над моим марокканским мятным чаем, чувствую, как давит на меня вес минувших десяти лет. В этот момент он кладет палец на кнопку записи диктофона.
– Вы не против? – спрашивает он.
Загорается красный огонек, и он откидывается назад. Мы снова на безопасном расстоянии друг от друга.
– Какие сейчас чувства вызывает у вас этот фильм? – спрашивает он.
– Я знаю, что должна гордиться, – говорю я. – Фильм-то хороший. Награды получал, в некоторых кругах это культовая классика. Но… к его созданию имела отношение другая моя ипостась. Более молодая, более доверчивая я.
Сара, которая хотела одного – появиться в титрах, где мое имя было бы сдавлено до неузнаваемости.
– Мне стыдно, что я была такой доверчивой. За то, что так вкалывала… впустую.
– Вам правда кажется, что впустую?
– Да, – раздраженно огрызаюсь я. – Впустую. Ну, серьезно… Что я с этого получила?
Я обвожу рукой квартирку, груды непрочитанных студенческих сценариев, из которых никогда ничего не выйдет.
– Что вы сейчас чувствуете, когда думаете об этом фильме? И о съемках, и обо всем, что произошло?
– Я чувствую стыд. За свою глупость… И я чувствую вину.
Смотрю в сторону, на пустой телеэкран. На его тусклой черной поверхности отражаются наши фигуры.
Мысленно я вижу – со спины – фигуры двух молодых женщин, входящих в золоченый лифт лос-анджелесского отеля десять лет назад.
– Вину? – Вопросительная нота в голосе Тома звучит, как колокол.
– Да, вину. – Я снова смотрю ему в глаза. – Готовы дослушать мою историю?
После той вечеринки дома у Хьюго все оставшееся время съемок я была зомби.
– В каком смысле “зомби”?
Тут я могла бы пошутить насчет Джорджа Ромеро, “Съемки живых мертвецов” или чего-то в таком духе, но ничего смешного в этом нет.
Наверное, оцепенение, в которое я впала наутро после той вечеринки… в общем, это оцепенение длилось до конца съемок, а возможно, и несколько месяцев после них. Будучи не в силах никому рассказать о том, что случилось в тот вечер, я спряталась в одинокий, безрадостный кокон – и сосредоточилась исключительно на завершении съемок, на том, чтобы одолевать рабочую логистику, бесконечный список дел, внешне играть роль дружелюбного, компетентного продюсера.
Но больше ни с чем справиться я не могла. Я лишилась всех прочих устремлений, всякого реального ощущения восторга и товарищества.
Внутри я развалилась на части.
Над всем этим нависал бесформенный страх снова увидеть Хьюго. У меня внутри что-то распоролось, хоть я и говорила себе, что в тот вечер он прижал меня к стене, по руке погладил, а больше ничего и не сделал. Я же знаю, что он сделал бы больше, будь у него возможность.
Скрытый ужас пульсировал за самым пределом моей слышимости – словно низкий, мощный бас, настойчивый, действующий на нервы, – каждый раз, когда я оказывалась с Хьюго в одном помещении. А избегать его было невозможно. Он был повсюду; близился конец съемок, и он делался все шумнее, оживленнее, радостнее.
Со мной Хьюго вел себя так, как будто на вечеринке ничего необычного не произошло. Я просто поднялась к нему в комнату подписать договоры, а потом пошла домой.
И возможно, для него ничего странного в этом не было. Возможно, так он вел себя со всеми молодыми женщинами в своем окружении.
На предпоследней неделе съемок я с тяжелым сердцем сидела в баре “Шато Мармон”, болтала с кем-то из съемочной группы и думала, где сейчас Хьюго. Кортни уже пошла домой. Она оставила мне два сценария, которые Хьюго попросил ее распечатать и вечером ему принести. Я взяла их с неохотой, как будто они были заразные.
Но из любопытства я на эти сценарии взглянула. “Мертвые не умеют говорить”. “Невидимые пожары”. Возможно, какие-то триллеры, вероятно, в жанре хоррора – но имен сценаристов я не узнала. На сценариях не было логотипа агентства, а это означало, что они попали к Хьюго со стороны. Он что, обсуждал с Зандером новые проекты, не известив ни меня, ни Сильвию?
В принципе, это было поводом для беспокойства, но работа над фильмом продолжалась, и поразмыслить об этом я не успевала. “Я думаю, что Хьюго хочет почитать их на выходных”, – туманно сказала мне Кортни, села в свой RAV 4 цвета электрик и уехала.
И, ясное дело, не прошло и часа, как я получила от Хьюго смс.
Эти 2 сценария от Кортни нужны мне сегодня. Принеси ко мне в номер 72. Я сейчас там.
От одной мысли об этом меня замутило.
Ни за что на свете я не пошла бы к нему в номер одна.
Зажглось другое сообщение, словно он прочел мои мысли:
Принеси их сама. Не вздумай посылать консьержа. Нам много о чем нужно поговорить.
Я задумалась: получится ли у меня встать буквально на пороге его номера, пихнуть туда сценарии, когда он откроет дверь, и дать деру?
Но потом я вспомнила, как он загнал меня на лестницу – и в ту спальню. Он был физически сильнее меня. Ему всего-то было бы нужно втащить меня внутрь, захлопнуть дверь, закрыть на задвижку… Ощущение его мясистых рук, крепко вцепившихся в мое предплечье, его пальца, пробирающегося вниз по моему голому плечу, сказанные им слова. Я с отвращением содрогнулась.
Я стояла у лифтов отеля в ярости от того, что приходится вот так вот проводить вечер, и пыталась придумать, как сделать так, чтобы мой начальник снова меня не облапал.
Я, наверное, с головой погрузилась в свои мысли, потому что едва не проглядела Зандера, быстро проходившего мимо в своих обычных черной футболке и джинсах. Увидев меня, он остановился.
– Сара, не ожидал тебя здесь увидеть.
Я подняла глаза. Вне съемок Зандер казался более раскованным – вовсе не имел того напыщенного вида, с которым ходил на площадке. Он, похоже, собрался тусоваться: волосы намазаны гелем, бейсболки нет. Как бы меня ни возмущала неприветливость Зандера в последние недели, при виде его я испытала странное чувство облегчения.
– О, привет, – сказала я. – Куда направляешься?
Он пожал плечами.
– Встречаюсь кое с кем в “Мондриане”. А у тебя какие планы?
– Я, м-м… – я замолчала. В голову мне пришла мысль. – Скажи, есть у тебя пять минут?
Зандер с недовольным видом глянул на часы.
– В общем, нет.
Я пропустила это мимо ушей.
– Послушай, мне очень, очень нужно, чтобы ты сделал мне одолжение. Хьюго попросил меня занести ему эти сценарии, а я не хочу подниматься к нему в номер. Можешь сбегать ему их отдать?
– Что?
Бросил одно резкое слово. О таком просят личного помощника или стажера, а не самого автора сценария и режиссера, когда фильм находится в производстве.
Придется намекнуть на правду. Иначе мне его не убедить.
Я поглядела на него умоляюще, задышала неровно и возненавидела себя в эту минуту за то, что пришлось разыгрывать деву в беде перед Зандером Шульцем: роль, которая вызывала у меня отвращение, и человек, которого мне было отвратительно просить о помощи.
– Сам знаешь, каков Хьюго пьяный или под кайфом, – сказала я. – Я просто… я просто не хочу туда подниматься. Женщина. Одна.
Зандер молчал и смотрел на меня. Может, и подействует на него.
Каждая феминистская молекула моего тела кипела от негодования, но я гнула свое.
– Сам знаешь, каков он. С женщинами.
Может быть, Зандер знал это наверняка, а может быть, и не знал. Но он так и стоял на месте, обдумывая мои слова.
– Это займет у тебя буквально пять минут, – прибавила я. – Номер 72. Пожалуйста. Была бы мужчиной – не просила бы.
Зандер глядел на меня, как бы оценивая правдивость моего заявления. Коротко кивнул, в его глазах проглянуло понимание – или, может быть, я это вообразила.
