Эдуард Тополь - Китайский проезд
64
– Вы чо? Мозгами двинулись? На хера вы пацана привезли? – встретил отмороженных их одноухий главарь во дворе своей недостроенной новой избы на окраине деревни Великие Жуки, которая после любого дождя стоит по колено в грязи, всего в сорока семи километрах на северо-запад от московской кольцевой дороги. Впрочем, веяния новых времен добрались сюда и по колее грунтовой дороги – на единственной деревенской улице, состоявшей из семнадцати дворов, шесть уже были куплены «новыми русскими» и перестраивались под модные кирпичные хоромы шведско-финского образца. Но у одноухого главаря банды отмороженных денег на кирпичные хоромы еще не было, он перекладывал старую прадедовскую избу тесом и столяркой, и весь двор вокруг этой избы был завален рубероидом, досками и свежими опилками от самодельной пилорамы.
Споткнувшись о какое-то полено, Марик не брякнулся носом в землю лишь потому, что повис на наручнике, которым его левую руку еще в машине пристегнули к правой руке Робина. Но, выпрямившись, мальчишка заносчиво ответил одноухому раньше своих пленителей:
– А ты здесь главный? Имей в виду: если с моей головы хоть волос упадет, Машков вас всех убьет. Ты Машкова знаешь?
Одноухий требовательно посмотрел на свою братву, те пояснили:
– Ну, так получилось… Этот жиденок – Бруха сын.
– О! – заинтересовался одноухий. – Тогда другое дело! Может, так даже лучше. В погреб их.
Робин, еще до того как его и Марика втолкнули в дом, успел оглядеться. Лес был недалеко – мили две, не больше. Но бежать с пацаном, прикованным к руке, нелепо, это дикобразы неплохо придумали. А кричать или звать на помощь он не может из-за своей немоты, да и кому тут кричать? – деревня выглядит мертвой, если не считать стаи грязных и тощих собак, обнюхивающих на улице прикативший «жигуль».
В доме, куда их втолкнули, часть половых досок была снята, внутренние стены разобраны, куда-то наверх, к чердаку, вела лестница без перил, а посреди кухни зиял квадрат погреба с распахнутой дощатой крышкой и короткими ручками спущенной вниз стремянки. Именно к этой стремянке и толкнули пленников.
– Вниз! – прозвучала команда.
– Я в погреб не пойду! – заявил Марик.
И тут же получил мощный удар ботинком по заду.
– Молчи, сучонок! Мозги выбью!
Мальчик на миг онемел от боли и страха, потом закричал во весь голос так, что один из дикобразов замахнулся на него автоматом. Но Робин подхватил пацана на руки, заслонил от удара. И показал жестом, что с прикованным к руке мальчишкой он спуститься по стремянке не сможет.
– Ни хера! – ответили ему. – На жопе съедешь! Не отвалится!
Действительно, держа рыдающего Марика на руках, Робин сел на верхнюю ступеньку стремянки и на ягодицах спустился вниз. Но едва он ступил с нижней ступеньки на пол погреба, как стремянка взлетела вверх, дощатая крышка захлопнулась, лязгнула железная петля и клацнул амбарный замок. Пленники оказались заперты в холодном крестьянском погребе.
А во дворе одноухий главарь банды докладывал в это время по «Мотороле»:
– Ну все – немой у меня и даже с прицепом.
– С каким прицепом? – спросил у него из Москвы майор милиции Сорокин.
– А пацан с ним, сын начальника «Земстроя».
– Ты с ума сошел!
– Херня! Сговорчивей будут. Только не звони им сегодня, пусть взопреют. Все, отбой до утра, мне надо дом строить! – одноухий дал отбой, сунул «Моторолу» за пояс и крикнул своим парням: – Давай, давай! За работу! Три дня в Москве отфилонили, хватит!
И включил визгливую электропилу.
65
Самолет шел навстречу ночи. Он вышел из Нью-Йорка по расписанию, в 17.00, через три часа его пассажиры, отужинав, посмотрели первый фильм, комедию с Робином Вильямсом в роли гомосексуалиста, а затем в антракте пили соки, кофе и более крепкие напитки и, выглянув в иллюминаторы, убедились, что смотреть там не на что – «Боинг» уже вошел в надвинувшуюся с востока ночную темень. Зная, что полетного времени осталось пять часов, опытные пассажиры приняли мелатонин или иные снотворные и разлеглись на предусмотрительно еще при посадке захваченных ими свободных рядах кресел в хвосте самолета. Менее опытные, которым не достались свободные ряды, попытались спать, сидя в креслах, а полные стоики и «совы», нацепив наушники, убивали время просмотром второго фильма – боевика о захвате арабскими террористами пассажирского авиалайнера, летящего из Европы в Вашингтон, США. В багажном отсеке этого авиалайнера террористы спрятали компактную атомную бомбу, чтобы взорвать американскую столицу, но доблестные американские коммандос сумели незримо от террористов подлететь под брюхо этого «Боинга» на новом сверхсекретном летательном аппарате, «состыковаться» с его багажным люком и перебраться в грузовой отсек. Здесь им предстояло отыскать среди багажа пассажиров ящик с атомной бомбой и обезвредить ее, а затем по специальным, вентиляционным трубам проникнуть в салон самолета и уничтожить террористов.
Смотреть этот фильм в самолете над Атлантикой – весьма острое ощущение, но поскольку холодная война давно кончилась и даже арабские террористы уже переквалифицировались в дипломатов и политиков, то и этот фильм удержал от сна лишь семь – восемь человек, а все остальные, включая Винсента и прочих пассажиров первого и бизнес-класса, а также стюардесс и стюардов, мирно спали в темноте всех трех салонов. Укрытые пледами, убаюканные монотонным гулом самолета и расслабленные его мягким ночным полумраком, они походили на кур на ночном насесте. А минут через десять после начала фильма сдались Морфею и еще трое или четверо пассажиров – есть при перелете через Атлантику тот известный только профессионалам «пик сонливости», когда даже пилоты вынуждены взбадривать себя кофе, «Energy plus» и другими активизаторами.
В мирном ночном небе над совершенно тихим Атлантическим океаном «Боинг» авиакомпании «Дельта» совершал свой самый рутинный, обычный полет – как и сотни других самолетов, которые с такой же обыденной неспешностью пересекали в это время Атлантику на разных высотах и по разным маршрутам, словно комфортабельные автобусы на нетряских воздушных хайвэях.
И именно в этот «пик сонливости» в третьем салоне «Боинга», в самом его конце, поднялись с кресел два спортивного вида молодых человека. Стандартные стрижки и некоторая старательность в одежде выдавали их российское происхождение. Впрочем, вели они себя совершенно корректно. Тихо ступая мягкими кроссовками «Найк», они, никого не разбудив, а лишь бросив ироничный взгляд на экран, где коммандос с помощью хитроумных альпинистских замков ползли по каким-то стальным тросам в вентиляционных трубах самолета, эти молодые люди прошли к хвостовым туалетам, и один из них скрылся в центральной кабинке, задвинув щеколду и надпись «occupied». А второй, посмотрев на ручные часы, уселся рядом в свободное кресло и с сонным видом дремотно смежил глаза. Однако не до конца, а так, чтобы все-таки видеть салон самолета.
Между тем насмешливое отношение этих молодых людей к сюжету фильма было не совсем справедливым, поскольку сами они как раз и собирались воспользоваться кой-какими методами киношных коммандос – нет, не суперсекретным летательно-стыковочным аппаратом, выдуманным голливудскими сценаристами, а всего лишь тем узким секретным антитеррористическим лазом, которым снабжены теперь багажные отсеки каждого самолета для наземной борьбы с авиационным терроризмом: по замыслу конструкторов, когда захваченный террористами самолет прибывает в аэропорт, специально тренированный отряд может – под прикрытием темноты или еще каким-нибудь хитрым способом – пробраться под брюхо самолета, открыть особый люк и по этому лазу неслышно добраться от хвоста самолета к его пилотской кабине.
Да, не на пустом месте сочиняют свои сценарии киношники, они лишь усложняют и запутывают то, что в реальной жизни люди всеми силами стараются упростить и избавить себя от риска. Но у каждого своя профессия, господа! И профессионалами высокого класса были, конечно, те спортивные молодые люди, один из которых оккупировал в это время центральный туалет в хвосте «Боинга». Что же он делал там? А вот что: открыв слева под раковиной лючок, он извлек стоявший там крохотный мусорный бачок для использованных салфеток, поставил его в сторону, на унитаз, а затем удивительно сильными, тренированными пальцами – без всяких отверток и гаечных ключей – вывернул металлические шурупы, которыми дюралевые панели стойки раковины крепятся к дюралевым же панелям пола туалета. При этом работал он, практически, лишь жесткими подушечками своих больших и указательных пальцев, которые выглядели как стальные лопаточки и заменяли ему любые инструменты.
Разобрав стойку раковины и аккуратно сложив ее части на полу возле унитаза, он с такой же деловой неспешностью поддел и снял квадрат резинового покрытия с пола и принялся вывинчивать болтики, крепившие алюминиевые панели этого пола. Конечно, менее профессиональные исполнители применили бы тут какие-нибудь хитрые инструменты, какой-нибудь удивительный режуще-плазменный аппаратик или хотя бы точилку для ногтей! Но эти скромные молодые люди ни в каких инструментах не нуждались, они не пронесли через раму таможенного досмотра в аэропорту имени Кеннеди даже зажигалку!
