Наталья Нестерова - Двое, не считая призраков
— Ты еще ребенка не зачал. А мы с тобой не виделись один год, пять месяцев и четыре дня.
— Девушка! — рассмеялся Антон. — Ваша легенда никуда не годится! Надо бы ее подправить с календарем в руках, а заодно повторить арифметику. Держите ребенка, куда он уползает?
Илюша на четвереньках проворно двигал в сторону телевизора. Катя встала, подошла к сыну, взяла его на руки, повернулась к Антону:
— Ты назвал меня девушкой чудной красоты. Значит, я тебе нравлюсь?
Антон услышал только конец фразы.
— Это ничего не значит! Связывать свою судьбу с вашей я не собираюсь.
— И фигурка у меня отличная? — спросила Катя, поймав взгляд, которым Антон ее ножки осматривал.
— Отличная, — согласился он. — А уж актриса вы — каких поискать. Малый и прочие художественные театры отдыхают. Зачем вам криминальный бизнес? Идите на сцену! Любая прима, глядя вас, от зависти съест свою шляпку.
— Никогда бы не поверила, что ты можешь облить меня сарказмом, оттолкнуть. А я все равно тебя люблю!
— Девушка! — сморщился как от кислого Антон. — Еще раз повторяю: занавес упал, спектакль окончен, публика разошлась. Вас проводить до гардероба? Есть и второй вариант — звонок в милицию. Во всероссийском розыске пребываете? Еще нет? Перспектива очевидна.
— Ответь мне только на один вопрос! — взмолилась Катя. — Если живые держат в плену своей памяти мертвых, то и покойники могут не отпускать живых?
Антон беспокойно дернулся, он явно принимал Катю за сумасшедшую. Не хотел распалять, дразнить умалишенную и миролюбиво произнес:
— Сохраняем спокойствие! Что нас интересует? Плен? Порядочный человек никого в плен брать не будет.
— Ты порядочный? — требовательно спросила Катя.
— Клянусь! — ухмыльнулся Антон. — И прошу очистить помещение!
Илюше надоело в материнских объятиях. Протестуя, он завозился, захныкал, протянул руки к Антону и недвусмысленно предложил себя:
— На! На-на-на!
И снова Катя увидела, как рефлекторно дернулся Антон вперед, разозлился на свой порыв и гаркнул:
— Ну хватит! Немедленно убирайтесь!
Илюша испугался окрика и громко заплакал. Голос у него был не младенчески писклявый, а низкий басок. Друзья Кати в шутку называли ее сына Шаляпиным.
Перекрикивая Илюшу, Катя заговорила:
— Ты хочешь, чтобы я жила без тебя…
— Долго и счастливо! — перебил Антон. — Большому кораблю большое плавание. Но запомните, девушка, порты приписки у нас разные.
— Это ты очень верно сказал. Илюша вертелся, орал и вырывался.
— Нам пора? — с сожалением спросила Катя. «Мы даже не поцеловались!» — подумала она. Антон не проявлял желания хотя бы обнять ее.
— Выход показать? — спросил он.
— Ты уже показал выход, спасибо. Илюша, тихо! Тихо, мой мальчик!
Катя не знала, как ей исчезнуть. Не через входную же дверь! И растворяться на глазах у Антона не получалось.
И более всего хотелось броситься ему на шею, повиснуть и никогда не отпускать. В то же время Катя чувствовала, что желание ее неправильное, абсурдное, как неправильно человеку желать, чтобы у него вырос павлиний хвост. Дело было не в холодности Антона, растопить которую, очевидно, не составляло большого труда. Истина заключалась в словах Антона: порты приписки у нас разные.
— Принеси, пожалуйста, сыну воды, — попросила она.
— Ладно, — согласился Антон. — Воды, и точка! Пора и честь знать!
— Я тебя люблю, и ты меня отпустил, — произнесла Катя ему в спину.
Антон пожал плечами, не обернулся, вышел из комнаты.
* * *Плач сына вырвал Катю из небытия. Она вскочила, подбежала к его кроватке и только тут открыла глаза. Так бывало и раньше: просыпается ночью и обнаруживает себя возле ревущего Илюши. Катя переодела сына в сухое, дала водички, взяла на руки и стала ходить по комнате, укачивая.
— У нас с тобой начинается новая жизнь, — приговаривала она. — Мы будем жить долго и счастливо. Мы никого не держим в плену своей памяти. И нас никто не держит! Баю-бай! Баюшки-баю!
