Марсель Эме - Ящик незнакомца. Наезжающей камерой

— О нет, дядя, уверяю вас. Пьер — это сквозняк, а Бернар — это тот, кого я всегда хотела.

— Прекрасно, прекрасно. Кстати, чем он занимается в жизни, этот мальчик?

— Чем занимается?

— Ну да, спустись на землю. Играть в теннис с молодой женщиной, даже очаровательной — это не профессия. Я думаю, что он готовится занять какое-то положение в обществе. Он наверняка ведь делился с тобой планами на будущее?

— Нет, он ничего не говорил. Я знаю, что он учился на юридическом, вместе с Пьером.

— А после обеда, что он делает?

— Обычно гуляет в лесу — Медонском или Виль д’Аврэ. Он очень любит лес. Там, кажется, есть прелестные уголки, и совсем недалеко от Парижа.

— Короче, он ведет здоровый образ жизни.

— Правда же! — подтвердила Мишелин с выражением легкого восхищения. — Не далее, как сегодня утром он мне сказал: «Хотел бы я быть лесником. Я бы жил в домике в чаще леса. Прогуливался бы, расставлял силки. А вечером…» — при этих словах он посмотрел на меня. О, дядя, он на меня посмотрел… потом замолчал, и я почувствовала, что ему хотелось мне что-то сказать. Я думаю, что из-за этого и решилась позвонить вам сегодня.

— Лесник по призванию? Это прелестно. А ведь ты могла бы легко его пристроить. Ты знаешь, что у тебя есть лес в Шампани? Да нет, я шучу, и потом, уже поздно. Давай я отвезу тебя на улицу Спонтини и поужинаю с вами.

Уходя, Шовье спросил служанку, не просила ли мадам ему что-то передать. Нет, мадам ничего не говорила. Ее ключи остались в комнате на комоде.

— Наверное, мадам их забрала.

В саду на улице Спонтини Пьер в ожидании Мишелин читал «Авто», а мадам Ласкен — альманах, взятый напрокат у кухарки. В семье Ласкенов покупали три книги в год — три книги, получившие литературные премии, и этого было не совсем достаточно для нужд семьи. Книги в переплетах, стоявшие в библиотеке, рассматривались как предмет мебели, и их порядок старались зря не нарушать. При сильном книжном голоде мадам Ласкен могла там порыться, чтобы перечитать Жипа или Анри Лаведана, но чаще всего подкрепление поставляли кухарка и горничные.

Мадам Ласкен тем более обрадовалась приходу брата, поскольку у нее возникли денежные затруднения. До сих пор вопрос доходов казался ей упорядоченным, как движение светил, поскольку муж никогда не просвещал ее насчет проблем, возникающих иногда из-за истекающего срока платежа или доверенности. Сегодня после обеда, заметив, что ее счет в банке почти нулевой, она в приступе паники осознала и революционную ситуацию, и тяжкую угрозу для родины. Взятие рабочими заводов «Рено», на которое она раньше взирала с симпатией, как на эпопею, достойную растрогать благородное сердце, вдруг явилось ей в совершенно новом свете. Это был уже не сюжет для романа-фельетона, но скорее зловещее событие, подлинный смысл которого, без всякого сомнения, был отражен в тех статьях по политэкономии, которые она никак не могла заставить себя читать. Альманах, одолженный у кухарки, несколько приободрил ее. Там было показано с помощью маленьких виньеточек на целом развороте, что количество богатств, приходящееся на душу одного француза, делало его наиболее достойным зависти существом на всей планете. Это все-таки была хорошая новость, и мадам Ласкен испытала чувство некоторой эйфории. Но это не мешало счету в банке быть на нуле. Пьер мог бы дать полезный совет, но он был столь же стыдлив в денежных вопросах, как и в любовных. Вместо того, чтобы потребовать у тещи необходимых разъяснений, он ограничился пояснением, что на счету и не может быть ничего сверх того, что туда положено.

За ужином Шовье наблюдал за поведением молодых супругов, но ничего не выдавало перемены, происшедшей в их взаимных чувствах, и Пьера, кажется, совсем не волновало, что его жена немного не в настроении. Мишелин описала дядину квартиру, и мадам Ласкен выразила желание там побывать. Шовье это было не совсем приятно, и он перевел разговор на учебу Роже. Мальчик был хорошим учеником, а в последнее время ум его был занят теми социальными вопросами, которые лишь слабым эхом доходили до семейного очага. Расспросив его, Шовье обнаружил, что тот довольно решительно склоняется к Народному фронту. Лучший его друг в лицее приходился двоюродным племянником одному из министров команды Блюма, и он даже сам не знал, была ли эта дружба источником его убеждений или просто их следствием. Другой его соученик, которого он уже несколько лет ненавидел и с которым дрался, примкнул к «Аксьон Франсез», что повлияло на его выбор еще сильнее. Шовье заметил племяннику, что тот призван впоследствии стать хозяином крупного предприятия.

— Мои рабочие будут работать двадцать часов в неделю, — ответил Роже. — Я закуплю столько машин, сколько понадобится.

— Мальчик мой, да где же ты возьмешь на это деньги? — спросила мадам Ласкен, все еще думая о своем банковском счете.

— Буду терпеть лишения, вот и все. Буду есть в ресторане, а спать буду на раскладушке в кабинете.

— А как же жена? — заметила Мишелин.

Об этом Роже не подумал. Поразмыслив, он пообещал себе никогда не жениться, а завести любовницу — писаную красавицу, с большой грудью и очень простыми вкусами. Впрочем, этот план был не из тех, которыми можно делиться с семьей.

— Если я женюсь, жена будет моей секретаршей.

— А дети?

— Сдам в интернат.

После ужина Шовье прошел вслед за сестрой в кабинет на первом этаже, где она поверила ему свои денежные затруднения. Он объяснил ей, что после смерти мужа между домом и заводом не существует более общей кассы, которая так облегчала перевод денег оттуда сюда. Брать из кассы предприятия «аванс для личного пользования» можно лишь при определенных условиях и с соблюдением определенных формальностей. Лучше рассчитывать на регулярные поступления денег. К тому же доходы мадам Ласкен весьма значительны, так что эту нехватку денег можно считать случайной и, если так уж необходимо, банк предоставит ей большой беспроцентный кредит.

Она мало что поняла из его объяснений, кроме того, что может продолжать и дальше выписывать чеки. Ободрившись, она сказала брату:

— Ты снял с меня тяжелый груз. Мне только этих новых неприятностей и не хватало. Я уже и так достаточно перенесла.

— Конечно, — вздохнул Шовье.

— Подумать только, я жила бок о бок с человеком, который цинично обманывал меня — разве это не тяжко? Ведь он действительно изменял мне с этой тварью по имени Элизабет. Да и последняя его мысль, последние слова были обращены к ней. Ах, это ужасно.

— И ты все это знала?

— Да нет же! — воскликнула мадам Ласкен с оттенком сожаления. — Ничего я не знала. Я ему доверяла. Мне сообщила правду письмом какая-то женщина, недели три назад, иначе бы я и до сих пор ничего не знала. Какой кошмар!

— Да, неприятно. Ну, а в остальном все в порядке?

— Вот уж действительно, ты страшный человек, — с упреком сказала мадам Ласкен. — Я доверяю тебе самое тягостное, что есть в моей жизни, а тебя это даже не трогает.

— Да, но я уверен, что эта молодая особа была для него лишь подругой. Мужчинам, которые много работают, бывает нужна такая женская дружба. Почти всегда это остается без последствий.

— Без последствий? Да он водил ее в ночной кабак и щипал там под столом за ляжки.

— Это как раз и доказывает, что они были просто друзьями, — убежденно заявил Шовье. — Можешь быть спокойна. Это отличительный признак дружбы. Вот я на днях на Елисейских полях встретил старого полкового товарища. Первое, что мы сделали, присев в кафе, это пощипали друг друга за бока. Между друзьями это обычное дело.

Разочарованная и утратившая иллюзии, мадам Ласкен больше не сопротивлялась.

— Может быть, конечно, — пробормотала она.

— Даже наверняка. Не думай больше об этом. А знаешь, мне показалось за ужином, что дети не очень-то весело выглядят, особенно Пьер. На заводе я могу понять его меланхолию, ну а здесь?

— Я не думаю, чтобы у него были причины грустить, да мне он и не кажется грустным.

Шовье перевел разговор на Бернара Ансело и, ни слова не говоря сестре о причинах своего интереса, задал ей несколько вопросов о молодом человеке и его семье, но мадам Ласкен знала лишь то, что ей сказала Мишелин. Наутро, придя на завод, он направился к начальнику юридической службы и попросил его, в порядке личного одолжения, собрать сведения о профессиональной деятельности мсье Ансело. Дня не прошло, как он получил эти сведения, которые не очень-то помогли ему узнать больше о Бернаре, Вот что значилось в справке:

Леонар Ансело, 53 года. В 1928 году открывает под маркой «Л. Ансело» агентство финансовой информации, которое выполняет биржевые поручения. Контора находится на шестом этаже, под крышей, по улице Вивьенн, 26. Штат: одна секретарша. Клиентура — провинциальная. Подписчики — обладатели обесценившихся бумаг, которые уже не котируются на официальном рынке и от которых они ничего не ожидают, благодаря чему легко маневрировать. Источники доходов агентства: 1) цена подписки (незначительна); 2) купля и продажа бумаг от имени клиентов. Комиссия. Агентство может извлекать прибыль за счет клиентов, которые практически не могут контролировать производимые операции; 3) помещение акций, выпускаемых предприятиями, которые, будучи весьма подозрительными по характеру, вынуждены соглашаться на очень большие комиссионные; 4) некоторые держатели акций уполномочивают агентство представлять их в собраниях акционеров, где оно, таким образом, приобретает вес и может извлекать из этого прибыль. Деятельность агентства не несет в себе ничего явно предосудительного и до сих пор не преследовалась по закону. Получаемые прибыли с трудом поддаются оценке, так как они почти не отражаются в бухгалтерии. Не рискуя ошибиться, можно утверждать, что они не ниже ста тысяч франков в год, максимальная верхняя граница — триста тысяч.