Тоби Литт - Песни мертвых детей

А в лагере для интернированных Берт пытался вывести меня из себя, дабы я в гневе проговорился.

— Мы знаем, ты считаешь нас виновными в смерти Мэтью, считаешь, что мы не все сделали для того, чтобы он остался в живых.

— Если бы мы раньше предприняли меры, — прочирикала Эстель.

— Но какой смысл в убийстве невинной собаки?

Я скрестил руки и уставился в стену у них над головой, словно там было что-то невероятно интересное — например, редчайшая бабочка. На самом деле я смотрел сквозь стену и видел воображаемый вариант событий, которые происходят сейчас в других местах, — вариант, надо сказать, во всем, кроме незначительных деталей, оказавшийся необыкновенно точным.

— А теперь мы слышим, что ты замышляешь против нас что-то вроде плохо разработанного заговора.

— Если он все еще у тебя, — сказала Эстель, — мы были бы благодарны, если бы ты вернул нам альбом с фотографиями. Кража — очень дурной поступок, очень дурной, говорю тебе.

Я впервые дернулся. Я помнил свои сомнения по поводу уничтожения того, что осталось в этом мире от нашего друга.

Мое движение не осталось незамеченным. В разговор вступил эсэсовец.

— Что вам известно о фотоальбоме? — спросил он.

Но, несмотря на то что это потеряло всякий смысл (лейтенант Юг уже вовсю излагал фашистам все, что они хотели узнать), я хранил молчание.

Через двадцать минут после того, как шпионка Альма и Бригадир СС вошли в Домик Егеря, сержант Север увидел, как они выходят. За ними следовал лейтенант Юг, облаченный в форму гитлерюгенда: черная куртка, черные брюки, белая рубашка, школьный галстук, сверкающие черные ботинки. Последними вышли родители Юга, одетые в парадное, словно для митинга или казни. С первого же взгляда сержант Север понял, что младший лейтенант сломлен. Он шел, понурив голову, а руки, хотя и свободные, держал так, словно на них надеты наручники.

— Будь ты проклят, — прошептал Север. — Будь ты навеки проклят.

Они, все эти взрослые, разговаривали вокруг него, над ним, но изредка и с ним. Он угрюмо, но вполне послушно отвечал. Когда они ступили на дорожку, идущую мимо сержанта Севера, он смог разобрать слова.

— …Примерно в течение часа, — сказала шпионка Альма.

— И что тогда? — спросил отец лейтенанта, отчаянно желая продемонстрировать свое раболепие перед оккупантами. — Вы точно знаете, что его не арестуют?

Какой разительный контраст. Сержант Север не мог не сравнить предательский коллаборационизм отца Юга с патриотическим сопротивлением его собственного отца.

— Ну, — сказал Бригадир СС, — это зависит от многих обстоятельств.

— От каких? — выпалила взволнованная мать Юга, но тут же пролепетала: — Прошу прощения. Я хотела спросить, вам известно, от каких?

— Меня ведь не посадят в тюрьму, правда? — вставил лейтенант Юг, и голос его более чем когда-либо походил на девчоночий.

— Пол, — сказал отец. — У тебя еще будет время поговорить. И ты будешь говорить. — Он льстиво повернулся к Бригадиру — Прошу прощения. Продолжайте.

— Мы должны дойти… — ответил Бригадир СС.

Больше их слышно не было. Сержант подозревал, что фраза заканчивалась словами «до самого конца», но у него не было других доказательств, кроме общей склонности взрослых к штампам. Поскольку тратить больше секунды на рассуждения на эту тему не было никакой нужды, сержант Север направился через лес в сторону Эмплвикского лагеря для интернированных. Пешком он двигался кратчайшим маршрутом. Но остальные, воспользовавшись машиной, имели преимущество в скорости, а потому добраться им предстояло первыми.

Так оно и получилось. Сержант Север, пройдя через Утесник, вышел к низкому зданию Лагеря для интернированных как раз в тот момент, когда младший лейтенант Юг и его сопровождение вылезали из гестаповской машины. Сержант Север находился вне пределов слышимости, но он видел, как четверо взрослых, все так же окружавшие Юга со всех сторон, повели малодушного лейтенанта в камеру пыток. На автостоянке он заметил «Моррис Трэвеллер», принадлежащий коллаборационистам Берту и Эстель. Сержант подкрался ближе, с каждым футом повышая вероятность пленения. Положение казалось безнадежным, и поскольку вы, люди будущего, близкого иль далекого, уже знаете его итог, я не стану продлевать ваши мучения излишним многословием. У сержанта Эндрю Севера остался лишь один возможный вариант действий, и он мужественно избрал его. Обойдя на безопасном расстоянии Лагерь для интернированных, он направился к дому коллаборационистов Берта и Эстель.

В комнате ожидания перед Главной камерой пыток (откуда исходил очень странных запах) я неожиданно увидел лейтенанта Юга и сопровождающих его лиц. Поначалу его появление меня огорчило, ведь я узнал, что схватили моего товарища. Но потом я обрадовался, так как это означало, что сержант Север пока не попал в лапы гестапо. Потом я огорчился вторично, так как посмотрел в лицо лейтенанту Югу и обнаружил, что смотрю в глаза незнакомца, жалкого и загнанного. Очевидно, моего бывшего друга удалось заставить перейти на сторону врага.

Увидев мое смятение, а затем презрение, младший лейтенант счел необходимым объясниться.

— Я не хотел попасть в тюрьму, — прошептал он. — Они все равно знают. Им почти все рассказала Миранда. А ей рассказал ты. Я не хуже тебя. Я не раскрывал секретов.

Граждане Великой Британской империи и Содружества Ее величества, я чувствую ваше смятение, я разделяю ваш гнев, я сознаю ваше презрение. Быть преданным — само по себе неприятно, но быть преданным столь умным, крепким, здоровым молодым человеком, на чью силу мы всегда полагались! Понимать, что этот оплот наших отважных мыслей и имперского могущества — что этот человек, как я сказал, исполненный всего возможного величия, сдался столь безвольно и столь быстро! Эта мысль едва выносима.

Эмплвик кишел людьми СС. Сержанту Северу потребовалось более часа, чтобы добраться до дома коллаборационистов Берта и Эстель. Он избрал самый длинный и самый безопасный маршрут. Но все равно несколько раз чуть не попался.

Он тщательно проверил, что гестапо не выставило у дома охрану. Затем, не теряя времени, он пробрался в сарай, что находится в саду и нашел канистру с бензином.

Разбив стекло в двери черного хода, он просунул руку внутрь и повернул в замке ключ.

Мгновение он прислушивался. Дом казался тихим и пустынным.

Но едва Север ступил в гостиную, как кто-то схватил его сзади. Он боролся, точно дикий зверь, угодивший в западню, но в конце концов понял, что сопротивление бесполезно. Кто-то, черт бы его побрал, прятался за дверью.

Сначала сержант подумал, что это мистер Динозавр, сколь бы нелепой ни выглядела эта мысль. Но затем он услышал голос, который ни с чьим другим не спутаешь.

— Поставь канистру, сынок

Это был Бригадир СС.

Поначалу сержант Север не подчинился. Хватка на его горле стала крепче. Он начал задыхаться.

— Брось, — прошипел Бригадир.

Выбора у Севера не было. Канистра выпала из его рук.

В этот момент все, кто собрался или кого собрали в комнате ожидания, перешли в Главную камеру пыток Стульев не хватило, и большинству пришлось стоять. Лейтенант Пол Юг мялся перед Главной Мучительницей, шмыгая носом. Я же, наоборот, стоял по стойке смирно. Глаза Мучительницы сверлили нас, глядя поверх ее длинного носа.

— Ну? — сказала она. — Что вы двое можете сказать в свое оправдание?

Нас окружали взрослые. Так было и раньше, но несколько кратких мгновений и лишь несколько еще более кратких мгновений, теперь же так будет во веки веков.

Грусть охватила нас, когда мы увидели, как в Камеру пыток вводят сержанта Севера, закованного в наручники.

Бригадир СС дал краткий отчет о попытке нашего Вожака напасть на дом коллаборационистов.

— Я знал, что он туда вернется, — сказал Бригадир с ликованием. — Я так и знал.

— Вы были правы, — подтвердила Главная Мучительница.

Я увидел, что Север смотрит на меня, и кивнул в сторону понурого Юга. Лейтенант разглядывал свои ботинки, ему было стыдно взглянуть Вожаку в глаза.

— Предатель, — прошептал сержант Север.

Лейтенант Юг вздрогнул.

После этого Север никогда не обращался напрямую к Югу.

Я понял, что время пришло.

Опустив руку в передний карман брюк, я быстро достал финку. Одновременно я шагнул к столу, где сидела Главная Мучительница.

Все в комнате застыли в типичных позах: сержант Север в вызывающей; лейтенант Юг в подавленной; Бригадир СС в надменной; Главная Мучительница в испуганной; отец и мать Пола в подобострастной; Миранда в боязливой.

Еще шаг — и я у стола. Только сейчас Бригадир пришел в движение. Но к тому времени я уже воткнул, воткнул, воткнул, воткнул нож в столешницу.