Дэвид Митчелл - Облачный атлас
Аббатисса, она слушала, но ничуть мне не верила, не, она думала, я прост’ увиливаю от представления крова Мероним. Ты видел К’рабль, видел их металлические орудия, видел ту малую часть их Смекалки, шо они нам показали. Если бы Предвидящие намечали вторжение в Девять Долин, ты, шо же, по самому делу думаешь, шо мы сидели бы здесь и эт’ обсуждали? Принеси мне доказа’льства, шо Мероним забирается убить нас всех в наших постелях, и я созову собрание. А если у тебя никаких доказа’льств нет, то молчи-помалкивай. Выдвигать обвинения против особой гостьи, это, Закри, прост’ невежливо, и твой па был бы на тебя недоволен.
Наша Аббатисса никогда никого не давила своей безог’ворочной властью, но ты понимал, когда разг’вор исчерпан. Так оно тогда и было, ей, я пред’ставлялся самому себе. Закри против Предвидящих.
Дни вздымалис’ и опадали, и разогрелос’ лето, зеленое-пенистое. Я наблюдал, как Мероним втирается в доверие ко всем жителям Долин, встречаяс’ с людьми и узнавая, как мы живем, чем владеем, сколь многие из нас могут сражаться, и нанося на карту проходы в Долины через Кохалы. У двоих-троих из людей постарше-похитрее я пытался выудить, нет ли у них каких-ни’удь сомнений аль тревог относи’льно Предвидящей, но когда я г’ворил вторжение аль нападение, они, ош’рашенные-’зумленные, начинали пронзать меня гневными вз’лядами, и я, вишь, устыжался и замолкал. Я не хотел, шоб меня запятнала молва. Стал притворяться с Мероним немного любезным, шоб она могла расслабиться и дать своей друж’любной маске слегка соскользнуть и показать, какие за ней таятся истинные замыслы, ей, дать мне какие доказа’льства-свиде’льства, к’торые я мог бы п’редать Аббатиссе, шоб созвать собрание.
У меня не было другого выбора, кроме как ждать-смотреть. Мероним была по самому делу поп’лярна. Женщины поверяли ей реши’льно все, пот’му шо она была со стороны и не п’редавала Старушке Молве никаких секретов. Аббатисса попросила нашу гостью обучать детей числам в школьной, и Мероним согласилас’, ей. Кэткин сказала, шо учи’льница она хорошая, то’ко не учит их ничему сверх Смекалки Аббатиссы, хоть Кэткин знала, шо она могла бы, если бы захотела. Нек’торые школяры даж’ стали раскрашивать себе лица чернилами, шоб походить на Предвидящую, но Мероним велела им всем умыться, иначе она ничему их учить не будет, пот’му шо Смекалка и Цив’лизация не имеют ничего общего с цветом кожи, не, ничего общего.
Ну и вот, однажды вечером, сидя на нашей в’ранде, Мероним расспрашивала об иконах. Икона — обиталище души? аль общая память о лицах, родстве, возрасте и всем таком прочем? аль молитва Сонми? аль надгробный камень, написанный в этой жизни и п’редающий послания в следующую жизнь? Вишь, у Предвидящих всегда все вертится на шо да поч’му, им никогда недоста’чно, шо шо-то просто есть, шоб оставить эт’ в покое. Здесь, на Мауи, Дуофизит вел себя так же, не? Дядюшка Биз пытался ответить, но запутался и сбился. Он признался, шо точно знал, шо такое иконы, пока не начал эт’ объяснять. Иконная, сказала тетушка Биз, сводит воедино прошлое и настоящее жителей Долин. Тогда не часто случалос’, шоб я мог прочесть чьи-ни’удь мысли, но в тот такт я видел, шо К’рабельщица думает: Ого, тогда мне надо бы навестить эту Иконную, ей. Не, я ничего не сказал, но на следу’щее утро отправился на Костяной берег, где и спрятался на макушке скалы Сам’убийц. Вишь, я думал, шо если я смогу застукать чужеземку за непочти’льным обращением с нашими иконами аль, еще лучше, за осквернением какой-ни’удь из них, то смогу натравить на нее старших жителей Долин и открыть глаза своему народу и родичам на подлинные замыслы Предвидящей.
Значит, сидел я, ждал на скале Сам’убийц, думая обо всех тех беднягах, к’торых Джорджи спихнул там в скрежещущую внизу пену. Ветреное то было утро, ей, хорошо помню, свистела дюнная трава, хлестали ветви кустов с кровавыми цветами, и стреми’льно неслис’ буруны, один за другим обруш’ваяс’ на берег. Я поел грибных лепешек, шо прихватил с собой на утрик, но прежде чем с ними покончил, кого же я уследил, кто топал по направлению к Иконной, как не Мероним, ей, и с нею рядом — Нейпс из Инуе! Прижимаяс’ друг к другу и разг’варивая тихо-невнятно, как воры! О, мысли мои тогда так и завертелись! Нейпс, он шо, намерен сделаться правой рукой чужеземки? Допустим, он собирается заменить Аббатиссу как вождь Девяти Долин, как то’ко Предвидящие погонят нас всех через Кохалы и дальше, в море, с помощью своей змеиной-иудской Смекалки?
Надо сказать, у Нейпса была своя привлека’льность, ей, все любили и его самого, и его шутки-прибаутки, и улыбку, и все такое. Если я г’ворил языком коз, то Нейпс, шо ж, вроде как г’ворил языком людей. Вы не могли не верить людям, к’торые могли так ловко заарканивать слова, как он. Нейпс и Мероним вошли прям’ в Иконную, храбро, к’буто пара петушков. Собака Пай осталас’ ждать снаружи, там, где ей велела оставаться Мероним.
Неслышно, как ветерок, я прокрался внутрь вслед за ними. Нейпс уже подпер дверь, шоб внутрь падал свет, так шо она не скрипнула, когда я на цыпочках вошел туда позади них. Замерев у тусклых-темных полок, где хранилис’ самые старые иконы, я слышал бормотание Нейпса. Замыслы-заг’воры, так я и знал! Подобрался поближе, шоб услышать все, шо услышу.
Но Нейпс хвастался своим прапрадедом по имени Трумен, ей, это имя, Трумен третий, до сих пор гуляет по разным историям на Большом острове, да и здесь, на Мауи, тож’. Ладно, если вы, молодые, не знаете истории Трумена Нейпса, то время пришло, так шо сидите тихо, наберитес’ терпения и п’редайте мне эти треклятые вод’росли.
Трумен Нейпс был копателем-собирателем в те давние дни, когда добро Древних все еще мож’ было отыскать в кратерах там и сям. Однажды утром в голове у него укоренилас’ идея насчет того, шо Древние могли припрятать кое-шо ценное на Мауна-Кеа для вящей сохранности. Идея эта крепла-росла, пока к вечеру Трумен не настроился на то, шо взойдет на эту страшную гору, шоб увидеть то, шо увидит. Его жена увещевала его: Ты спятил, на Мауна-Кеа ничего нет, кроме Старого Джорджи и его храмов, укрытых за стенами ограды. Он не позволит тебе войти, если то’ко ты уже не умер и твоя душа не в его власти. Трумен то’ко и ответил: Ступай спать, полоумная старушенция, ни капли правды нет в них, жалких предрассудках, и, значит, сам спит-просыпается и ни свет ни заря шагает вверх по Долине Вайпио.
Бравый Трумен шел да полз целых три дня и попадал в разные п’ределки, о к’торых у меня сейчас нет времени вам рассказать, но он во всех этих п’редрягах уцелел и добрался до этой страшной-призрачной вершины в облаках, к’торую видно из любой точки на Большом острове, и так высоко он был, шо не видел мира внизу. Пепельной была эта вершина, ей, ни клочка зелени, и мильон ветров рвал-метал туда-сюда, шо твои бешеные динго. Теперь продвижение Трумена было остановлено удиви’льной железно-каменной стеной, к’торая была выше красных деревьев и на мили и мили окружала собою весь пик. Трумен целый день шел вокруг нее в поисках какой бреши, пот’му шо низзя было ни п’релезть через стену, ни под нее подкопаться, но угадайте, на кого он набрел за час до темноты? На мужчину из племени Хауи, ей, плотно укутавшис’ в капюшон для защиты от ветра, он сидел, скрестив ноги, за скалой и курил трубку. Этот Хауи тож’ был собирателем и поднялся на Мауна-Кеа с той же целью, шо и Трумен, можете вы в такое поверить? Такое заброшенное эт’ было место, шо Трумен и Хауи порешили работать в одной команде и поделить все добро, шо найдут вместе, поп’лам.
Ну и вот, везенье изменило Трумену в первый же следу’щий такт. Плотные облака, они сделалис’ жидкими-водянистыми, и эти скругленные стальные в’рота в ограде затряслис’, высвобождало’, застонали гром’подобно и сами собой выпятилис’-открылис’. Через эти в’рота, магией аль Смекалкой управляемые, этого Трумен не знал, наш герой углядел скопление мрачных храмов, совсем как о том г’ворилос’ в старинных сказаниях, но Трумен страха не почу’с’вовал, не, у него то’ко слюнки потекли при мысли обо всех дра’оценностях и припасах Древних, к’торое должны были находиться внутри этих храмов. Он хлопнул Хауи по спине и воскликнул: Йо-хо-хо, братей Хауи, мы с тобой богаче к’ролей-сенаторов до Падения! Хотя если этот Трумен Нейпс был похож на своего праправнука, то он, скорее всего, ’бдумывал, как бы заграбастать все собранное добро себе одному.
Но Хауи не был весел, не, он прог’ворил из-под капюшона: Наконец-то пришел мне час уснуть, братей из Долин!
Трумен Нейпс не понял. Солнце еще не село, о чем ты толкуешь? Меня ничуть не клонит в сон, так поч’му ты готов уснуть?
Но Хауи зашагал через эти скорбные в’рота. Трумен был озадачен и крикнул: Не время спать, братей Хауи! Сейчас надо собирать все дра’ценное добро Древних! Вслед за своим напарником-собирателем Трумен прошел в безмолвную ограду. Там повсюду лежали черные скорченные скалы, а небо, оно было черным-продавленным. Хауи опустился на колени и стал молиться. Сердце Трумена охватил холод, вишь, холодная рука ветра откинула капюшон этого коленопреклоненного Хауи. Трумен увидел, шо его напарник был давно умершим трупом, наполовину скелетом, наполовину червивым мясом, а холодная рука ветра была рукой Старого Джорджи, ей, дьявол стоял там, помахивая грязной ложкой. Разве не было тебе больно-одиноко снаружи, дра’ценный мой, обратился этот царь дьяволов к человеку из племени Хауи, когда ты бродил по землям живущих с отяг’щенной душой и давно уже умерший? Поч’му ты не повиновался моему призыву раньше, глупый ты человек? Потом Старый Джорджи пролез своей грязной скрученной ложкой в одну из глазниц Хауи, ей, и выкопал его душу, тонувшую в гнилых мозгах, и стал ее грызть, ей, она хрустела на его лошадиных зубах. Человек из Хауи повалился на землю и вдруг сделался прост’ еще одним черным-зазубренным осколком скалы из того множества, шо усеивали огороженную землю.
