Никто не знает тебя - Лабускес Брианна

— Я все силы положила на то, чтобы Клэр мне поверила и ни о чем не догадалась, — напомнила Лена. — Твои чувства меня не волновали. Главное, чтобы Клэр ни о чем не пронюхала.

На Рида снизошло озарение, истинное и глубокое озарение. Наконец, после двадцати лет супружества, он понял, что единственный способ остановить Клэр — это уподобиться ей и сыграть краплеными картами. Вот только интересно, что сказала бы Лена, узнай она о ноже и безрассудном плане, зародившемся в его мозгу в полдень, на том самом бейсбольном матче, на котором Клэр загнала его в угол, как крысу?

И действительно ли Клэр хотела натравить на него полицейских? Зачем она наняла Лену? Чтобы та сделала за нее всю работу, добыла необходимые копам сведения и приняла огонь на себя, отвечая на все их вопросы? Или же собранной Леной информацией Клэр намеревалась шантажировать его, Рида, втайне, с глазу на глаз, не привлекая внимания публики?

— Итак, — прервала его размышления Эйнсли, — злобная дьяволица Клэр убила несчастную Тесс. Это мы выяснили. Что дальше?

Эйнсли и Лена посмотрели на Рида, и тот затряс головой:

— У меня нет никаких доказательств. Я даже не смогу доказать, что год назад, когда перестали приходить открытки, Тесс была жива. Да, она присылала мне открытки, но я все их сжигал. Подчистую.

Эйнсли раздраженно вздохнула, но Лена произнесла:

— Над этим я сейчас работаю. Круг поиска сузился до размеров городка, где она поселилась. — Лена скрестила руки, словно ожидая упреков за затянувшееся расследование. — Дайте мне немного времени, недели две, не больше. Думаю, если мы установим, что еще недавно Тесс находилась в полном здравии, мы подадим заявление о ее пропаже. А дальше все пойдет как по маслу.

У Рида потеплело в груди, и он не сразу сообразил, что в его сердце вспыхнул робкий огонек надежды… Страдания так прочно въелись в его плоть, что даже маленький проблеск надежды на освобождение ошеломил его, привел в неизъяснимый трепет.

— Вот только… — Лена замялась, сурово свела брови, поджала губы и в упор посмотрела на Рида. — Вот только голову особо не поднимай, хорошо? Не высовывайся.

Лена ушла, и Рид всей тяжестью тела навалился на Эйнсли.

— А вдруг Клэр снова вывернется? — прошептал он.

Жалкий и смутный призрак надежды пугал его гораздо сильнее, чем бездонное и беспросветное отчаяние.

— Ты ведь ее знаешь…

— Не вывернется, — скрипнула зубами Эйнсли и расправила плечи. — Мы положим конец ее произволу. Так или иначе.

55. Гретхен. Наши дни…

Выбравшись из гнетущего логова Фред, Гретхен застыла, недоуменно вертя в руках телефон. Ноги ее словно вросли в землю, и она минут пять простояла у входной двери, прекрасно осознавая, что, если и дальше будет так мешкать, Фред вылетит из дома, размахивая дробовиком или мачете.

Но Гретхен не могла шевельнуться. В ее ушах настойчиво звучал голос Лены, наговаривавшей на автоответчик последние слова:

«Исправь все вместо меня… Ты всегда все исправляла…»

Повинуясь какой-то непреодолимой силе, Гретхен нашла в адресной книге номер Эйнсли Кент и позвонила.

— Я все знаю, — произнесла она, когда Эйнсли подняла трубку.

Испуганная тишина.

— Сколько у меня времени? — прошептала Эйнсли.

— Час.

Выдохнула ли Эйнсли чуть слышное «спасибо» или Гретхен почудилось, осталось загадкой — Эйнсли прервала разговор.

Если въедливые копы поднимут запись их беседы, то Гретхен, несомненно, потащат в суд, где потребуют объяснений, почему она позвонила Эйнсли. Но разве Гретхен когда-нибудь задумывалась о последствиях? Так стоит ли начинать?

Смартфон весело запиликал, информируя о поступивших на него сообщениях.

Маркони.

Сопровождаемая радостным перезвоном, Гретхен пересекла улицу и подошла к припаркованной машине.

Возможно, она погорячилась: час слишком много.

Маркони наверняка позвонит Шонесси и наябедничает на нее. Тогда Шонесси позвонит ей и спросит, почему она не с Маркони. А затем, сообразив, что она занялась частным сыском, Маркони и Шонесси кинутся на ее поиски и довольно быстро в них преуспеют.

На случай, если вдруг Шонесси в кои-то веки решит пораскинуть мозгами и догадается отследить ее местоположение, Гретхен отключила телефон и поехала к дому Лены.

Вырулила на знакомую улицу и припарковалась там же, где и три дня назад, когда примчалась сюда на всех парах, ожидая самого худшего.

Поднялась в квартиру и какое-то время бесцельно слонялась из угла в угол, пока не остановилась напротив заваленного папками стола. Вчера она самонадеянно бросила Маркони, что на нем нет ничего интересного.

Но Лена не упускала ни одной мелочи. Про книгу Дюма она намекнула Гретхен за несколько месяцев до смерти. Лена предвидела, что у нее сдадут нервы, предвидела, что все пойдет прахом, и решила подстраховаться.

Возможно, она искренне полагала, что Виола заслуживает тюрьмы, иначе чем объяснить ее халатно выстроенную защиту. Но чувство глодавшей ее вины оказалось сильнее. И эту вину не заглушили даже сильнодействующие опиаты.

«Я наломала дров, Грета».

Лена понимала, какое несмываемое пятно наложит на девочку тюремное заключение: перед ее глазами несколько лет маячил наглядный пример — Гретхен. А еще она понимала, что Гретхен, в отличие от эмпатов, не страдает угрызениями совести. Потому и оставила ей коротенькие аудиофайлы, раскрывающие подноготную сложных отношений их маленькой группировки. Потому и указала прямо, что не особо доверяет Риду и дурачит Деклана Мерфи.

Но, главное, она указала, что во всем полагается на Эйнсли Кент. Поднажми кто на Гретхен — и она, вероятно, призналась бы, что именно по этой причине и позвонила Эйнсли. Саму Гретхен судьба Эйнсли Кент волновала мало, чего не скажешь про Лену. А отказать Лене в последней просьбе Гретхен не могла.

Где-то глубоко-глубоко в душе слабенький голосок запищал, что, возможно, на сей благородный поступок ее сподвигла не только Лена, но и внутренняя сущность самой Гретхен, но она придушила этот голосок в зародыше.

По внезапному наитию она переворошила лежавшие на столе документы в поисках папки с именем «Клэр Брентвуд». Вчера вечером она не поленилась и выяснила девичью фамилию жены Рида.

Папки располагались в алфавитном порядке, и найти нужную не составило никакого труда.

Ключ к разгадке прятался на самом видном месте.

Разрываемая смешанными чувствами — раздражением от своей недогадливости и восхищением Лениной смекалкой, Гретхен потянулась к папке и перелистнула страницы.

Содержащейся на них информации хватило бы, чтобы возбудить против Клэр Кент уголовное дело. Брачный договор, согласно которому Рид после двадцати лет брака получал половину состояния жены. Список телефонных звонков, свидетельствовавший, что Клэр несколько раз общалась с абонентом по имени Тесс Мерфи (в новой жизни — Фиона Деклан), после чего абонент перестал выходить на связь. Распечатки электронных писем Деклана Мерфи и Клэр, со всей очевидностью доказывавших, что Клэр готовила почву для выдвижения ложных обвинений против Рида. Не улики — мечта.

Не хватало лишь чистосердечного признания.

В конце папки лежал конверт, подписанный «Гретхен».

А в конверте — записка с одной-единственной строчкой.

Самая последняя просьба Лены.

Ее последняя воля.

Гретхен во все глаза уставилась на записку, когда на ее телефоне ожил таймер.

Затолкав записку в карман, Гретхен спешно бросилась к выходу.

Время Эйнсли Кент истекло.

56. Рид. За два дня до гибели Клэр…

Рид понимал, что надо молчать и хранить спокойствие.

Понимал, что надо продолжать играть свою роль и дать Лене возможность собрать улики против Клэр.

Он знал, что надежда опасна. Знал, но не догадывался о ее сокрушительной силе. Силе, способной вдохновить на борьбу.

— Врач останется прежним. Мы не будем искать нового, — в двадцатый раз повторил он. — Сколько бы ты ни притворялась, что проблема надумана, она по волшебству не исчезнет.