Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

Читая нелепые, порой безрассудные размышления, я в который раз поразился — как наш человек, блуждая в потемках по закоулкам, безошибочно приходит к нужной двери, сам того не ведая. Прочертив сквозь синусоиды доводов прямую, связав начало и конец, комментаторы пришли к выводу — без нечистой силы дело не обошлось. Я даже знал, как ее зовут.

Чертова троица, стоило мне уйти, наверняка бросилась вдогонку за автомобилем, увозившем Бессонова. Как они провернули ограбление технически — достали маски, оружие, черные плащи, уложившись в столь короткий срок, меня совсем не занимало. Наверняка у бестиария есть в запасе куча приемов, с помощью которых они могут состряпать любое дельце, а уж слаженность в действиях у них наработана веками. Дерзости, наглости и сумасбродства им не занимать, остается один вопрос — на кой черт им понадобились деньги? Как я успел убедиться в ходе недолгих наблюдений, вопрос добычи бабла не стоял ребром — все, что было нужно, они предпочитали получать в результате натурального обмена, бартером, показывая кукиш в качестве оплаты.

За спиной раздался бой часов, я вспомнил, что надо позвонить жене, и только собрался набрать номер, как в районе входной двери засвистел механический соловей. Вдрогнув, пошел на звук, проклиная Петруччо, не придумавшего ничего более оригинального, чем купить дурацкий звонок с оглушительной трелью, но оказалось, что верещал домофон, мигая синим глазом. Коньсерж-охранник сообщил о прибытие посетителя и поинтересовался моими указаниями на сей счет, при этом трубка так орала в ухо, что я невольно отшатнулся, не разобрав половины сказанного. От такого напора я растерялся и пробормотал в ответ: «Соблаговолите». Охранник не понял, несколько раз переспросил в надежде что я растолкую значение загадочной фразы и мне пришлось еще трижды, как попугаю, повторять в трубку заветное слово по буквам, пока страж подьезда не въехал в смысл сказанного.

Я остался у двери в ожидании уборщицы, о которой предупреждал Петька, но она все не появлялась. Секунды складывались в минуты, за это время можно было пешком подняться на четвертый этаж несколько раз черепашьим шагом, но женщина не спешила приступить к работе, видимо заболталась с кем-то на лестничной клетке. Наконец, не выдержав, решил отлучиться с поста, чтобы налить выпить. Как только я сделал два шага по направлению к алкоголю, раздался долгожданный звонок. Чертыхаясь, рывком открыл дверь и увидел перед собой пару, мужчину и женщину с крепкими прямоугольными телами, они стояли на пороге почти в обнимку, так плотно друг к другу, что вместе составляли идеальный квадрат Малевича.

— Здравствуйте Петр Николаевич, — хором проговорили гости, поклонившись чуть ли не в пояс.

От неожиданности, да еще испугавшись внушительной габаритов пришедших, я невольно шагнул назад. Посетители приняли молчаливую оторопь за приглашение и тотчас же переместили одинаковые тела в квартиру, шагнув с одной ноги, синхронно, как солдаты в строю. Сохраняя дистанцию, дабы меня случаем не помяли, я снова отступил в глубь квартиры. Гости своеобразно интерпретировали мои вынужденные действия, просочившись дальше, стали снимать верхнюю одежду, поглядывая на меня и приветливо улыбаясь.

Если бы не эти улыбки, ей богу, я бы принял их за судебных исполнителей, пришедшим описывать имущество, настолько бесцеремонны в своей простоте были визитеры.

Не спрашивая разрешения, они повесили одежду в шкаф и застыли молча передо мной, рядком, будо две матрешки, женщина без талии, мужчина без шеи, с одинаковым выражением лица. Глаза их светились смесью наглости и подобострастия.

— Извиняюсь, я не Петр Николаевич, вы ошиблись, — только и оставалось признаться мне, на что визитеры хором засмеялись, вежливо, но убедительно.

— Шутник, вы, Петр Николаич, я это сразу заметила, когда вы нас в гости приглашали, — промолвила женщина, кокетливым жестом поправляя волосы.

Я решил не спорить и пригласил их располагаться в гостиной, а сам ретировался в кабинет, чтобы позвонить Петруччо.

— Совсем забыл, мать моя женщина, — услышал я голос друга.

Петька поведал, как на одном фуршете около месяца назад его познакомили с колоритной парой подающих надежды авторов, то ли муж с женой, то ли брат с сестрой. Приятель так настойчиво подсовывал начинающих литераторов, крепко схватив за рукав, что избежать личного контакта с будущими корифеями пера никак не получалось. Издатель Сапожников находился в приподнятом настроении и желал это состояние усугубить до упора, но приятель вцепился мертвой хваткой именно в правую руку, державшую наполненный бокал. Пара начинающих писателей, в точном соответствии с военной тактикой рассредоточилась вокруг Петьки таким образом, что полностью отрезала пути к отступлению. Устраивать потасовку не входило в планы, отвертеться не было возможности, и Петруччо принял Соломоново решение — пообещав всяческое содействие, вручил назойливым авторам свою визитку. В последний момент остатки сознания сработали как спасательный круг, он дал им карточку с адресом и телефоном квартиры, в которой бывал редкими наездами и застать его там можно было, только круглосуточно дежуря у подъезда. Память Сапожникова сыграла с ним злую шутку — он забыл, насколько целеустремленным может быть человек, рвущийся к славе. За месяц братишка с сестричкой, пытаясь встретиться с издателем, довели охрану до белого каления, действуя настойчиво, но в рамках закона — не реагировали на провокации, оставались безучасны к завуалированным и неприкрытым оскорблениям, ежедневно по нескольку раз справляясь о нахождении и самочувствии Петруччо. Петьке, конечно же, доложили о странной парочке, но он, занятый делами, только отмахнулся. Когда понял, что гости решили взять его измором, объявил мораторий на посещения творческой квартиры, решив, что проблема со временем рассосется сама собой.

— Гони их в шею, — закончил свой рассказ Петька.

— Легко сказать, — с сомнением возразил я. — У нас разные весовые категории. Меня борьбе сумо не обучали.

— Ну придумай что-нибудь, только без смертоубийства. Ну и я со своей стороны покумекаю, — засмеялся Петька, и я понял, что он мне в этом деле слабый помощник.

Положив трубку я подошел к двери, осторожно приоткрыл ее, чтобы в щелку понаблюдать за гостями. Сестрица выложила из сумки стопку отпечатанных листов стандартного размера, видимо рукопись. Судя по толщине в два кирпича, роман тянул на монументальное полотно, сравнимое с Войной и Миром Тостого, как минимум в трех томах. На этом ее миссия закончилась и она застыла, сидя с прямой спиной, положив пухлые руки на колени, как школьница на уроке, уставившись в неведомую точку на стене. Выйду, надо будет посмотреть, что там ее так заворожило, раз взгляд не отвести. Братец же, наоборот, вел себя несколько фривольно, моментально освоившись, тут же закурил и развалился на диване, по хозяйски раскинув руки по спинке. Сестра, не отводя взгляда со стены, шикала на него, призывая к порядку, брательник в отместку пускал ей дым в лицо.

Посчитав рекогностировку законченной, я открыл дверь и вышел в гостиную. Брат немного подобрался, но вальяжное выражение с лица не стер, и мне показалось, что именно он играет первую скрипку в тандеме. Сел в кресло напротив них, решив, что ни в чем не буду их разубеждать. Раз уж судьба дала мне такой шанс, побуду-ка я некоторое время маститым писателем, дающим советы только ступившим на эту стезю новичкам, а там куда кривая вывезет.

Итак, — начал я, мучительно вспоминая какую-то сцену из фильма. Не вспомнил и неожиданно предложил. — Чай, кофе, есть водка.

Гости ответили в один голос слаженным ансамблем, я услышал «кодка», из чего рассудил — сестре кофе, брательник не откажется водяры. Я прошел на кухню, включил чайник, пока он закипал, быстро соорудил на подносе легкую закуску и вернулся к гостям буквально через пару минут.

Мне не впервой ошибаться, сестрица плеснула себе горячительного, а брат пододвинул чашку с кофе, смешав все расклады в моей голове. Мы чокнулись с сестрой, подняв стаканы, я кивнул брату и выпил. Непринужденность за столом не появилась, но стало значительно легче.

— Итак, что вас привело в мою скромную обитель? — фраза провучала фальшиво, но раз начал играть, продолжай. — Кстати, с кем имею честь…

— Чертопраховы, — вступила в разговор дама, — Елизавета и Виктор.

После этих слов парочка слегка привстала и опять поклонилась со смущенной улыбкой.

— А по батюшке, не Варфаламеичи часом?

— Нет. Петровичи мы.

— Итак, — в третий раз повторил я, развернув брошюрованную стопку листов лицом к себе, — о чем книга?

— Это роман, — в голосе Лизаветы Чертопраховой зазвенели обиженные нотки, — второй из цикла.

— А где же первый? — наивно поинтересовался я, посмотрев на даму, которую сразу окрестил про себя «Плотной Лизой» — от слова плоть, ее количество зашкаливало.