Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Ты ему вот что скажи, — начал Крис и сразу стал похож на мистера Бантинга в самом его неподатливом настроении, — если он не займется гаражом в самом ближайшем времени, я этот гараж закрою и только меня и видели. После войны опять начнем. Но тогда, думаю, все будет по-другому.

— Конечно, по-другому, — охотно согласился Берт. — Слушай, а что если я к вам заеду сегодня? Твои еще не видели меня в форме. Ну, скажем, к чаю? — Берт явно считал, что доставит этим огромное удовольствие семейству Бантингов, и отказываться от такого великодушного предложения было невозможно.

В назначенное время он появился на Кэмберленд-авеню в огромной машине мистера Ролло, щеголеватый, подтянутый, и подъехал к «Золотому дождю» как раз в ту минуту, когда Джули возвращалась домой с воскресной прогулки в обществе Мэвис. Увидев у зеленой с белым калитки великолепную машину, за рулем которой сидел военный, Джули почувствовала сердцебиение и прибавила шагу, ибо «кортон-дэвид-24» — одно из самых внушительных созданий человеческого гения, особенно на взгляд обладателей дешевенького «конвэя». Джули приближалась в нему с душевным трепетом.

До того как Бантинг купили «конвэй», все марки автомобилей казались им более или менее одинаковыми; важно иметь хоть какую-нибудь машину. Вначале «конвэй» был полон очарования для его владельцев. Но вскоре они научились делать сравнения, и «конвэй» стал казаться им устаревшим. Достаточно было одного взгляда на его капот, чтобы убедиться, что ему лет семь по крайней мере; крылья у него тоже были погнуты, так как мистер Бантинг не всегда удачно делал развороты. Джули, переживавшая это острее всех, стыдилась, если ее видели в машине вблизи дома. Но такая, как у мистера Ролло! Она остановилась, глядя на «кортон-дэвид» с завистью и восхищением.

— Ой! — Джули подошла поближе и заглянула внутрь. Она немного наклонилась вперед, распространяя вокруг себя аромат духов.

— Сколько она делает миль, Берт?

Польщенный Берт признался, что при умелом обращении «кортон-дэвид» может показать довольно приличную скорость.

В голосе Джули зазвучали заискивающие нотки: — Слушай, Берт, поучи меня править.

— Да как же это можно, детка? До семнадцати лет разрешения не дают.

И вдруг от нее повеяло холодом, наступила напряженная пауза. Берт понял, что сказал что-то не то. На щеках Джули вспыхнули два ярких пятна, она смерила его уничтожающим взглядом. Этот взгляд должен был внушить Берту, что на него смотрят презрительно и с недосягаемой высоты.

— То есть как так до семнадцати лет? Мне уже восемнадцать. Исполнится в январе. Будьте любезны это запомнить, Герберт!

Несмотря на свой богатый опыт с женщинами, Берт немедленно скис; он даже слегка покраснел. Ему никогда еще не приходилось наблюдать такой молниеносный переход от заискивания к враждебности. И Гербертом его никто не называл с тех пор, как он кончил школу.

— Ну, ладно, ладно, — миролюбиво сказал он и посмотрел на нее внимательнее. Шелковые чулки, туфли на высоких каблуках, чудом держащаяся на голове шляпа с перышком. И это Джули Бантинг! Только теперь он ее как следует разглядел. Берт вспомнил, что в последний раз, когда он ее видел, она была в форме, которую носили школьницы мисс Морган-Делл, — длинноногая девочка в черных чулках, полосатой спортивной курточке и соломенной шляпе, и больше ничего. На какие превращения способны женщины, это просто уму непостижимо!

— Да я бы с удовольствием, — сказал он, идя следом за ней к дому и громко топая башмаками по асфальтовой дорожке. — Только когда? У меня всего два дня отпуска.

Никакого ответа. Они подошли к двери, Джули не постучала, не взялась за ручку, — она стояла поодаль и ждала, постукивая каблучком.

— Может быть, вы будете так добры?.. — насмешливо сказала Джули, давая этим понять, что перед дамой следует открывать дверь даже ее собственного дома. Красный, как рак, Берт исполнил этот обряд, спрашивая мысленно, откуда она набралась таких великосветских замашек. «Наверное, романов начиталась», — решил он.

С чувством облегчения пропустив ее вперед и шагая сзади, Берт напомнил себе, что он как-никак солдат, а солдаты — народ храбрый.

Войдя в дом, он снова обрел самоуверенность, которой природа столь щедро его наделила. Он вспомнил о своем мундире и нашивке. Мистер Бантинг вышел ему навстречу с протянутой рукой — а это было, большой честью — и, повидимому, собирался принять его, как равного.

— Я слышал, тебя повысили в чине, — сказал мистер Бантинг; он одобрял преуспевающих молодых людей. — За ступенькой ступенька, как сказал поэт.

— Берт, наверное, хочет чаю, — перебила его миссис Бантинг, которая не могла видеть равнодушно юношей в хаки и обязательно должна была приголубить их. Она накормила не одного солдата в прошлую войну и считала, что долг каждой женщины пичкать их до отвала, когда они приезжают в отпуск. Еда у нее была уже приготовлена, а при первых звуках голоса Берта она заварила и чай. Можно было подумать, что Берт прибыл сюда из осажденной крепости.

— Я уверена, что в армии вас кормят плохо, —сказала миссис Бантинг, приглашая его к столу.

— Суровый образ жизни весьма полезен, — заявил мистер Бантинг и добавил: — Если желудок в порядке.

Мистер Бантинг смотрел на Берта, сидевшего напротив, и перед ним вставали былые годы. В ту войну он жил в Кэмдентауне, и вокруг этого самого стола, который тогда стоял в тамошней их квартирке и, когда его раздвигали, загораживал всю столовую, мистеру Бантингу часто случалось видеть юношей в хаки, славных ребят со свежим загаром, приобретенным в лагере, рассказывающих всякие интересные истории с непривычным уху провинциальным выговором. Он приводил домой солдат и моряков, встреченных на улице или на вокзале в комнате для ожидающих, которым в чужом городе некуда было деваться. Все садились ужинать, разговаривали, пели. Какие это были прекрасные дружеские вечера! Он помнил лица и помнил имена, но часто одно не связывалось с другим. Фронтовая молодежь той войны! Многих вот уже двадцать лет как нет в живых. Их фотографии находишь между листами старых книг и в других самых неожиданных местах, и с карточки на тебя вдруг глянет улыбающееся, знакомое когда-то лицо, и ты стараешься вспомнить, кто это и что с ним случилось потом, и некоторым отвечаешь улыбкой и взглядом, который говорит: «Тебя не забыли».

Когда мистер Бантинг смотрел на Берта, у него было такое чувство, словно это вернулся один из тех, юных и улыбающихся, как встарь.

— Рад тебя видеть, Берт. Очень рад. Ешь побольше, не стесняйся. Джули, положи ему пончик. Обрати внимание, — не на маргарине.

— Да... танки, — начал он. — Теперь, наверное, их усовершенствовали.

— Ну, еще бы, — сказал Берт и пустился объяснять, что может сделать танк, в частности, что может сделать «Нарцисс» при умелом обращении с ним. Не все можно рассказывать про танки, это военная тайна, и ее нельзя разглашать даже в «Золотом дожде». Однако после всех его рассказов оставалось только предположить, что недосказанное стоит на грани чуда.

— Ты и в отпуск на нем приехал? — кротко спросила Джули.

— Джули, Джули, — остановила ее миссис Бантинг, а Крис посоветовал приятелю не обращать внимания на сестру. Мистер Бантинг заметил, что вышла какая-то неловкость, но смысл быстрых и невнятных реплик, которыми обменялись присутствующие, ускользал от него, и он вопросительно посмотрел на жену, но не получил от нее никаких разъяснений.

— А почему все-таки «Нарцисс»? Этого я не могу понять, — спросил Эрнест, которому претила кровожадность Берта.

— Лучше бы назвать его «Мститель» или «Страшилище»,— сказала Джули. —Или «Скорпион». Одним словом, какое-нибудь имя со значением.

— «Страшилище» — самое подходящее для танка, — сказал Эрнест.

— Только не «Скорпион», — возразил мистер Бантинг. — Это название паяльной лампы. Но «Нарцисс» слишком поэтично.

Началось импровизированное состязание на лучшее имя для танка. Результаты были не блестящи, но все согласились на том, что любое из предложенных имен лучше «Нарцисса».

Берт приуныл. — Да мне просто ничего другого в голову не пришло. Вспомнил одну старую отцовскую машину, вот и назвал.

— Какое это имеет значение? Важно, что Берт вернулся в своем танке домой жив и здоров, — сказала миссис Бантинг. —А все остальное — пустяки.

— Правильно! — поддержал ее мистер Бантинг. — И раз уж Берт приехал в отпуск, давайте проведем вечер вместе и повеселимся. Эрнест поиграет нам, а мы споем. Ну как, Эрнест? Только не этюды и не сонаты. Что-нибудь веселенькое.

Мистер Бантинг встал и направился в гостиную; ему хотелось, чтобы они смеялись, веселились, а не спорили о всяких пустяках. Странное дело, думал он, о чем бы ни заговорили в «Золотом дожде», непременно кончится спором.