Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
– Фараон нас ждет. Он разгневается на того, кто будет лениться.
– Но фараон ждал нас целых семь тысяч лет, – возразил Хусейн, боязливо поглядывая на пирамиду. – Что с того, если он подождет еще немного?
– Долгое ожидание делает фараона нетерпеливым, – объяснил Омар и внушительно добавил: – Бойся гнева фараона. Ты видишь, мы тоже не стоим в стороне. Мы работаем вместе с вами.
– Вы тоже боитесь гнева фараона? – спросил Хусейн, совсем струхнув. Омар закатил глаза.
– О да! Фараоны страшны в гневе! Но мы позаботились о вас. – Омар подошел к тростниковым зарослям и, кряхтя, вытащил оттуда целый ящик минеральной воды.
– Там еще есть. Два раза по столько, – объяснил он рабочим. Арабские рабочие не менее падки на халяву, чем русские. Кроме того, они хотели услужить фараону, хоть и скифскому. Поэтому работу продолжили.
Сергей проснулся, но открывать глаза не спешил. Втайне от себя он надеялся, что кошмар останется во сне и сейчас он увидит рядом с собой либо Андрея, либо селивановскую физиономию. Довольно милая, кстати, физиономия.
В конце концов глаза все-таки пришлось открыть – не потому, что он надеялся что-то увидеть в темноте, а просто по привычке. Рядом не было даже Скворцова.
Тишина и безделье угнетали больше всего. Да и голод уже давал о себе знать. Сергей прикинул, чем бы ему заняться. Факелы! Можно было попытаться их зажечь. Даже если он изведет на это целый коробок спичек. При свете факела можно попробовать найти выход. Потому что если Андрей его когда-нибудь и найдет в этом склепе, то Сергей, похоже, уже не сможет этого оценить.
Он встал и начал искать столбик с факелом. Это оказалось непросто. Когда он их не искал, этих столбиков ему попалось три или четыре. А сейчас он несколько раз пересек зал из конца в конец, хлопая перед собой ладонями, как при игре в жмурки, – и ничего!
Можно было, конечно, потратить еще одну спичку, но это было бы слишком просто. К тому же, именно этой спички ему может не хватить, чтобы зажечь факел.
Он продолжал бродить, хлопая в ладоши, пока не услышал какие-то звуки. Как будто скребли по камню. Скворцов, наверное, стены царапает. Сергей вздохнул и протянул вперед руку. Вот же он, факел! Он нащупал его верхний край. Из металлического раструба торчала деревянная палка. Вполне сухая и толстая. На верхнем конце палки были намотаны какие-то нити, которые рассыпались под пальцами. Сергей зажег спичку и поднес к факелу. Он был из золота. «Еще бы, – усмехнулся Сергей. – Помру среди золота от голодной смерти».
Сухие волокна на конце факела зажглись моментально. Сергей попытался осторожно поднять факел. Он легко вынулся из подставки. Теперь можно было осмотреться.
Фантазия у египетских фараонов была небогатая. Похоже, золото было единственным металлом, который они признавали. Причем в неограниченном количестве. Прямо как новые русские. Саркофаг, сундучок, или скорее большая шкатулка, ручки для факелов, украшения – все было из золота, которое тускло блестело в призрачном дрожащем свете огня. Слава Богу, что факелов много! Все-таки при свете веселей. Он вынул еще два факела из подставок и, крепко сжимая под мышкой дубинку, – тоже, кстати, золотую! – двинулся в сторону единственного коридора, через который он и вошел в этот зал.
Звуки стали громче. Где-то очень далеко Скворцов что-то бормотал на незнакомом языке. Совсем умом тронулся, бедняга. И голос у него какой-то странный.
Вдруг Сергей развернулся и побежал обратно в зал. Этот голос принадлежал не Скворцову! Он зажег все факелы на стенах и столбиках, – хоть столбики-то оказались мраморными, – присел на корточки у стены за саркофагом и приготовился дорого продать свою жизнь.
Последний кусок скалы был, наконец, оттащен в сторону и покоился среди тростниковых зарослей, огромный и величественный. Хафез подумал, что надо бы обращаться с ними почтительнее – камни семитысячелетней давности интересны сами по себе.
Перед ними чернел вход в пирамиду. Заманчивый и пугающий. Вокруг мирно пели какие-то птицы, в траве шуршали ящерицы. Как будто только что не произошло ничего выдающегося. Как будто они пели так с тех самых пор, как здесь упокоился могучий повелитель и отшумел великий город, который не оставил следа.
Впереди ждала слава. А также град из сухих пауков и змей, которые посыпались на них, как только они поднялись на верхнюю ступеньку перед входом. Рабочие закрыли головы руками и, причитая, выскочили обратно. Ученые же с интересом стали рассматривать древних насекомых и рептилий, которые усыпали пол. Пауки были огромные, с мохнатыми лапами. Они хоть и высохли, но отлично сохранились.
– Наверняка они были ядовитыми, – предположил Омар. – Надо будет биологам показать. Может быть, это вымерший вид.
К негодованию бедуинов, они сбегали за коробкой из-под минералки и аккуратно собрали в нее все, что высыпалось, – до последней паучьей лапки.
– Интересный механизм, – Хусейн рассматривал верхнюю ступеньку. Она состояла из четырех больших плит и одной маленькой, которая находилась посередине и уходила вниз сантиметров на десять, если на нее наступить.
Дальше шли осторожно. Рабочие прятались за спины ученых, и это их чуть не погубило. Кто-то из шедших впереди, видимо, тоже на что-то наступил, потому что сзади на них полетел огромный камень и с грохотом упал в десяти сантиметрах от Хусейна, замыкавшего шествие. Если бы истлевшая веревка, которой он был обвязан, не оборвалась, он бы со свистом врезался в группу рабочих, убив несколько человек.
– Эй, фараон! – обиженно крикнул Хусейн. – Ты чего дерешься?
– Не беспокойся, – сказал Омар. – Он по привычке. Видишь, он в последний момент передумал тебя убивать.
Хусейн огляделся. На стене узкого коридора что-то блеснуло. Он крикнул Хафезу, чтобы тот посветил фонарем. Это был кривой кинжал с золотой рукояткой, осыпанной драгоценными камнями. Он свисал с каменного штыря, вбитого в стену.
– Какая красота, – прошептали ученые. – Ради одного этого кинжала стоило сюда войти. Это будет самый драгоценный экспонат в нашем…
– Не тронь! – закричал Хафез, но было поздно. Хусейн решил вооружиться кинжалом на случай, если фараон опять захочет его убить и не успеет передумать.
Как только меч перестал удерживать своей тяжестью каменный штырек, тот втянулся в стену, сбил брусок, который не пускал туго натянутую тетиву, и наружу вылетела стрела, которая, впрочем, плавно спикировала на пол, – тетива за семь тысяч лет успела потерять упругость.
– Великий фараон не любит, когда трогают его вещи, – строго сказал Хафез, и Хусейн бросил кинжал.
– Я рискую навлечь на себя гнев фараона, – спокойно сказал Омар и уложил кинжал и стрелу в коробку с пауками.
Видимо, предки египтян сочли, что на данном отрезке пути умертвили всех нечестивцев, имевших наглость потревожить покой фараона, потому что больше сюрпризов не было.
Коридор кончился, и они оказались в небольшом зале, уставленном горшками, амфорами и охапками истлевшей травы. Похоже, это был провиант для фараона. Из этого зала было два выхода. Один коридор был прямо напротив входа, другой шел из правой стены. Немного подумав, решили пойти направо. Узкий коридор, видимо, был чем-то вроде музея, который должен был возвещать о богатстве и военной славе фараона, потому что на стене были развешаны кинжалы разных видов. Рабочие, увидев их, старались держаться подальше. Вдруг Омар замер и внимательно вгляделся вдаль.
– Ну-ка, – возбужденно сказал он, – выключите фонари!
Фонари выключили, и все убедились, что из глубины пирамиды пробивается свет.
– Как это может быть? – слегка растерялись они.
Впрочем, мрачные своды пирамиды и дух тысячелетий легко настраивали на мистический лад. Они решили, что свет может быть только в покоях всемогущего фараона.
Ученые торопливо прошли через зал с саркофагами многочисленных жен фараона, которых умертвили после его смерти, чтобы ему не было скучно, не обращая внимания на роскошные погребения. Проскочили через еще один коридор, устремляясь к источнику света, и вошли в главный зал.
– О, великое чудо! – благоговейно простонали ученые, глядя на горящие факелы. – Они горят семь тысяч лет!
Они обвели глазами зал, в котором покоился сам великий предок, давший начало всему египетскому народу. Все факелы – а их было немало на стенах и мраморных столбах – были зажжены, и в зале было светло, как днем. Посреди зала красовалась большая шкатулка с драгоценностями фараона. Крышка шкатулки была открыта, и золото и драгоценные каменья переливались при свете факелов. Сам саркофаг стоял на возвышении у задней стены. А за саркофагом, сжимая в руке золотой фараонский жезл и напялив царский головной убор, сидел на корточках сам фараон в белых одеждах и яростно сверкал глазами.
Живописная группа египтян застыла в проходе. Вдруг Хусейн пал ниц и распростерся у ног великого фараона. Вслед за ним попадали и все остальные рабочие. Глядя на него, ученые нерешительно сложили ладони ковшиком.
