Владимир Романовский - В постели с Президентом
Дом Гейл, цвета слоновой кости, выделялся среди остальных, как последний здоровый зуб во рту наркомана с большим стажем. Спортивного вида машина, набитая до отказа подростками, пронеслась мимо дома. Другая спортивного вида машина — стильный кабриолет, ведомый очень молодой, густо накрашеной женщиной, проследовал в противоположном направлении. Муж и жена, ссорясь, прокатили на небольшой скорости в белом Кадиллаке. Пожилая женщина за рулем Олдзмобила. Другая пожилая женщина в желтом Феррари.
Подъехал Лерой, скрипнув колесами. Накренившись, внедорожник взобрался, качнувшись, на въезд.
— Забыл взять у нее ключи, — сказал он.
Грэйс фыркнула презрительно.
— Что? — спросила Гвен, готовая помочь.
— Забыл попросить у тупой суки ключи от ее сарая.
Замок был смешной. Гибкая препьюбесцентная девочка могла бы легко открыть дверь ударом ноги. Раздражаясь все больше, Лерой провел некоторое время, пытаясь вломиться в дом не попортив замок, в то время как нервничающая Гвен и саркастическая Грэйс следили и задавали дурацкие вопросы.
— У, блеск, — сказала иронически Грэйс, входя.
— Прелесть, да? — поддержала ее Гвен.
— Ага, — сказала Грэйс.
— Не слушай ее, Грэйс, — предупредил Лерой. — Мисс Форрестер издевается.
— Я это понимаю, — парировала умная Грэйс.
Дом как дом. Наверху, тонкая стенка отделяла одну от другой две миниатюрные спальни. Если ее убрать, будет лучше. Подвал с отдельной ванной оказался самым просторным помещением в жилище.
После беглого осмотра дома, Лерой кивнул Гвен. Она принялась за работу, мастерски орудуя плоскогубцами и стейплером, создавая систему слежения, которая вскоре превратила дом в стоглазого Аргуса чей мозг, в виде дисплея и приемника, был инсталлирован и подключен в подвале. Как показ диапозитивов — секция за секцией, жилье Гейл с пошлой «авангардной» мебелью из стекла, пластика, и светлого дерева появлялось на экране. Три записывающих устройства фиксировали все, что попадало на камеры и сбрасывали информацию на три разных диска. Лерой включил свет в гостиной. Когда ей надоело путаться у всех под ногами, Грэйс, наконец-то начав нервничать, оседлала складной стул в подвале с целью выяснить, как долго американский подросток женского пола может провести молча и не двигаясь. Четыре минуты, прикинул Лерой. Грэйс управилась выдержать все шесть, после чего попросилась в туалет. Лерой посмотрел на часы. За окном уже темно. Раскат грома вполне соответствовал его настроению.
— Ладно, иди, — сказал он. — И быстро чтобы, животное.
В подвальной ванной нет воды, сообщила всем Грэйс.
— Хорошо, — сказал Лерой, шумно вздохнув. — Наверх. Быстро. Я пойду с тобой, если не возражаешь.
— Возражаю.
— И что, похоже, что мне до твоих возражений есть дело?
Оставив Гвен в подвале, они бегом поднялись наверх. За окном еще раз грохнуло. Свет в гостиной мигнул дважды. Грэйс зашла в ванную и заперлась там. Лерой снова посмотрел на часы. Время опасно приближалось, по его расчетам, к моменту начала действия. Ему показалось, что он услышал скрип двери черного хода.
Батюшки.
Ей обязательно нужно было захотеть [непеч. ], думал яростно Лерой, непременно, и именно сейчас, да? И ведь — по определению, это должно было случиться именно сейчас. Женский мочевой пузырь в четыре раза меньше мужского, а канал в десять раз короче. И эти существа требуют, чтобы им дали равные права! И мы, с большими мочевыми пузырями и длинными каналами — даем им эти права! О глупость человеческая!
В доме наличествовало постороннее присутствие. Ошибиться было невозможно.
И что же теперь? Он не мог дать знать Грэйс, постучав в дверь ванной и произнеся какие-нибудь ободрительные слова. Гвен была одна в подвале. Две женщины. Нельзя полагаться на женщин. Ему захотелось завыть. Он положил руку на рукоять пистолета. Скрипнула доска пола под чьей-то ногой. Пожалуйста, не сливай воду, Грэйс. Пожалуйста, не возись с кранами. К черту гигиену. Пожалуйста.
Снова раздался гром. Используя момент, Лерой пересек коридор так незаметно, как мог. Изначальный план стал неприменим. Всё было зря — установка электронного наблюдения, ожидание в подвале, ловушка, всё. Теперь можно рассчитывать только на старые, веками проверенные методы — два яростных охотника выслеживают друг друга.
Он пытался не дышать. Следовало дать глазам привыкнуть к сумеркам задней комнаты, но времени не было. Проход к задней комнате дверей не имел.
Боковое зрение в сумерках работает плохо, и обычное зрение тоже. Лерой кинулся вперед, согнулся, присел, упал на колено, перекатился, поводя пистолетом — налево, направо, налево. Никого. Справа никого не было. Тень слева отбрасывалась дубовым комодом, на котором красовались миниатюрные бюсты знаменитостей прошлого, центральной фигурой был Бетховен. Он вгляделся в проход, из которого только что появился сам. Инстинкты подвели. Он почувствовал себя полным дилетантом. Новая тень возникла у него за спиной, и скругленный край стула соединился с верхом головы. Лерой упал лицом вперед, не издав ни звука.
Придя в себя — через пять минут? через час? через день? — он обнаружил, что сидит на стуле в гостиной, а руки его — в наручниках, за спиной. И, о вероломство! позор! труба! Труба за ним, и цепочка, соединяющая кандалы, за трубой. Голова раскалывалась от боли, и когда он попытался поводить глазами, боль поднялась, как уровень игры теннисного чемпиона в Уимблдоне, и он чуть снова не потерял сознание. Неприкрытые коммуникационные трубы в гостиной. Какая прелестная архитектурная придумка.
Гвен была рядом, сидела на стуле, руки стянуты за спиной изоляционной лентой, правая нога прикручена лентой же к ножке антикварного комода, на котором помещался очередной бюст. У Гейл Камински была к бюстам страсть.
Лерой обнаружил, что Ладлоу сидит верхом на стуле перед ними, с пистолетом в руке, со скептической улыбкой на лице. Правильные черты лица.
— Ты что, член садомазохисткого клуба? — спросил Лерой. Язык повиновался плохо.
— Нет, конечно, — сказал Ладлоу дружелюбным тоном. — Не доверяю любителям. А где Гейл?
Лерою было наплевать, где Гейл. Его гораздо больше интересовало местонахождение Грэйс. Он прислушался. Дом молчал.
— Есть легкий путь и есть тяжелый путь, — объяснил Ладлоу. — Хорошая новость — я человек разумный. Не извращенец, и не более садист, чем кто либо. Я понимаю, что полиция обо всем об этом ничего не знает, иначе мисс Форрестер здесь не было бы. То, что имеет место — баталия, устроенная частным образом лично Детективом Лероем, независимое предприятие: хобби такое у храброго детектива. У всех у нас есть хобби. Ладно. Если скажешь мне, где Гейл, пыток не будет. Я просто оставлю вас обоих здесь на пару часов и привезу Гейл. Если же ты откажешься говорить мне, где она, произойти может многое.
— Как тебя зовут? — осведомился Лерой.
— Ладлоу, если тебе необходимо это знать. Гейл, кстати говоря, не очень-то и важна. Я мог бы ее найти и после того, как закончу с вами двумя. Не сегодня так завтра, или послезавтра. Я просто подумал, что ты мог бы очень меня обязать, и я отплачу тебе, убив тебя быстро и безболезненно. Предполагаю, что у тебя есть ко мне вопросы.
— Есть. Как бы ты предпочел умереть — стоя, сидя, или лежа? — спросил Лерой.
— Я уважаю браваду, Лерой, но не кажется ли тебе, что время меряться [непеч. ] прошло?
— Зачем вы это делаете? — спросила Гвен.
Ладлоу повернулся к ней.
— Глупый вопрос. Совершенно очевидно, что я получаю удовольствие от моих трудов, — объяснил он. — Сегодня, правда, у меня есть и другие причины. И все же настоящий джентльмен должен получать от своего труда удовлетворение — в первую очередь. Взять, к примеру, Лероя. У него неплохая голова, сносно работающая. Он не лишен определенного шарма, грубоватого, но все же шарма. Он мог бы стать кем угодно. Профессором философии. Архитектором. Астрономом. Политиком. Он предпочел зарплату полицейского с переодеваниями, утонченный ежедневный кайф выдавания себя за кого-то другого. — Он рассмеялся. — Следовало выбрать более безопасную профессию.
— Кто бы говорил, — сказал Лерой. — А чем ты занимаешься в свободное от основных занятий время?
— Я помощник вице-президента в известном инвестиционном банке.
— Да ну? — сказал Лерой. — Что нового с акциями Дженерал Моторз, не подскажешь?
— Почему нет? Некоторое время они шли круто вниз, но есть признаки выздоровления. А что, ты купил недавно несколько?
— Я не владею акциями.
— Это не слишком-то мудро, Лерой, — пожурил его Ладлоу. — Все должны иметь акции. Другого пути вписаться в общество в наше время просто нет. Даже католические священники имеют.
— Ты не боишься?
Ладлоу удивленно посмотрел на Лероя.
