Линн Каллен - Миссис По

Мелкие льдинки секли мне лицо, голову, шею. Вдалеке я увидела Бэттери-парк, купол Кастл-гардена и пришвартованные в гавани корабли со свернутыми из-за снега парусами.

Внизу, далеко подо мной, по Бродвею не спеша ехали сани.

Я открыла рот, но не могла кричать – голова стала какой-то невесомой. Я чувствовала, как отделяется от тела душа и смотрит сверху на фигурку на лестнице, такую отчаявшуюся и перепуганную. Наконец мои легкие, словно пузырь, вытолкнули слово: «Помогите!»

Возница на санях огляделся по сторонам, будто услышав меня, но не догадался посмотреть вверх и уехал.

Душа скользнула обратно в тело, и я закричала изо всех сил:

– Помогите! Помогите!

Мистер По возник у входа в зал. Увидев меня на лестнице, он бросился ко мне:

– Френсис! Берегись!

Я подняла глаза в тот самый миг, когда минутная стрелка часов обрушилась мне на шею. Я упала спиной вперед, и мир вокруг померк.

Я открыла глаза. Маятник степенно ходил туда-сюда по положенному ему пути. Потом в поле зрения появились окантованные темным глаза мистера По. Он заботливо улыбнулся, поглаживая мой висок ладонью в перчатке. Моя голова покоилась у него на коленях.

Я попыталась откатиться в сторону, но почувствовала сильную боль в плече.

Он озабоченно нахмурился:

– Моя дорогая, ты так страшно упала.

Припомнив гигантскую минутную стрелку, я отшатнулась от него.

За спиной мистера По мельтешила миссис Клемм. Ее отчаянный взгляд из-за волнения казался еще более безумным, чем всегда.

– Отпусти ее!

Высвободившись из рук мистера По, я бросилась в объятия миссис Клемм, ища защиты.

– Не приближайся ко мне!

– Френсис! – потянулся он в мою сторону.

Я вжалась в миссис Клемм:

– Нет!

Заботливое выражение его лица медленно растаяло, уступив место страданию:

– Френсис, нет! Ты думаешь, это я? О, дорогая моя, дорогая. – Его глаза, опушенные темными ресницами, словно источали свет. – Ты думала, что это я.

Миссис Клемм погладила мою руку:

– Как вы думаете, милочка, вы сможете ходить?

– Что ты собираешься с ней сделать? – настойчиво спросил мистер По.

– А где Мэри? – Я отстранилась от миссис Клемм. – Что с ней случилось?

– О, – сказала та, – Мэри дома.

Мистер По прерывисто вздохнул и вдруг ринулся на тетушку, пытаясь вырвать меня из ее объятий. Я высвободилась и растерянно уставилась на них обоих, не зная, кому из них можно доверять.

– Френсис, – устало сказал мистер По, – что бы ты ни думала, это не так. Мадди просто весьма… нездорова.

Я моргнула. Это может быть хитростью.

– Нездорова?

Он глубоко вздохнул.

– Когда прошлой весной я ездил в сумасшедший дом, я думал поместить ее туда. Идея рассказа пришла ко мне только после нескольких визитов. Но Виргиния просто взорвалась, узнав, что я хочу устроить ее матушку в приют для умалишенных, и я побоялся, что она просто не вынесет этого, ведь она так больна. – Он опять вздохнул. – Виргинии нужна ее мать, и я не могу отказать ей.

Лицо миссис Клемм внутри ее вдовьего капора исказилось от ярости.

– Чудовище! Как ты мог замыслить такое против меня! Я подобрала тебя, когда ты был никем. Я отдала тебе зеницу моего ока. Виргиния стоит двоих таких, как ты. Она всегда вела тебя по пути славы.

Мистер По заговорил успокаивающе, будто обращаясь к ребенку:

– Мадди, я знаю, что ты стараешься делать для Виргинии то, в чем она нуждается. Я не виню тебя в том, что ты пыталась ее загипнотизировать. Конечно, ты хочешь спасти ее от смерти. Все мы этого хотим.

– Ты не хочешь!

– Нет, я тоже хочу, хоть она и совершенно меня измучила. Она – это я. Я был бы таким, если бы не повзрослел. Она осталась ребенком – ранимым, злым, мстительным, незрелым ребенком.

– Я знала, что ты не поможешь мне спасти ее!

Он содрогнулся.

– Перемещать ее душу в тело Мэри – это не спасение.

Миссис Клемм нахмурилась и обвиняющим тоном заявила:

– Это могло сработать.

– Мадди, – почти плача, сказал мистер По, – это же безумие. Ты пыталась сделать то, о чем прочла в моем рассказе, а ведь «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром» – просто выдумка. Ты не сможешь поймать душу Виргинии в момент ее смерти, и тем более не сможешь поместить ее в тело Мэри.

– Но почему Мэри? – спросила я. – Бедная, ни в чем не повинная Мэри?

Миссис Клемм с робкой улыбкой опустила глаза.

– Потому что до нее оказалось легко добраться. Я не могла поверить своей удаче, когда увидела, как она бродит по нашей улице и все крутит задом, охотясь на мистера Бартлетта. Кто придет на помощь служанке, хозяин которой давал волю рукам? Да и не только рукам. Эта бедняжка ничего не соображала, после того как оставила своего ребенка. Никогда не видела настолько отчаявшегося создания. Я всего лишь предложила ей поесть горяченького, и она попалась. – Миссис Клемм подняла голову, ее круглые синие глаза потемнели от ненависти. – Не беспокойтесь, я собиралась ее отпустить, как только доберусь до вас. Она была нужна мне, чтобы попрактиковаться, ну и на случай, если Виргиния не дотянет до того дня, когда я смогу вас заполучить.

Заполучить?

– Так ты думала, что я собираюсь убить тебя, как в моем рассказе «Маятник»? – горько спросил Эдгар. – С помощью стрелки церковных часов?

Миссис Клемм рассмеялась.

– Я знала, что смогу загнать вас на эту лестницу. Вы глупая, легковерная девчонка, и сами додумаетесь до всего, что мне нужно. Я только не знала, что Эдди может мне в этом помочь. – Она обернулась к мистеру По. – Я не собиралась убивать ее, Эдди, – только ранить. Несильно, чтобы она успела поправиться к тому времени, когда тело Виргинии испустит последний вздох и придет пора переселять ее душу в новое обиталище. А потом я бы просто для смеха отправила ее к этим задавакам Бартлеттам. – Она хихикнула. – И ты думал бы, что милуешься со своей шлюхой, а на самом деле это была бы моя дочь. – Она проигнорировала выражение недоверчивого ужаса, наверняка написанное на моем лице, и продолжала: – Эдди, все, чего когда-либо хотела Виргиния, – чтобы ты обращался с ней, как с женой. Почему ты не обнимал ее хотя бы изредка?

Мистер По тряхнул головой, словно желая освободиться от терзающего его мозг беса.

– Мадди. Мадди, тебе еще хуже, чем я думал. Души нельзя перемещать из тела в тело так же легко, как наперсточник на глазах доверчивой публики перемещает горошину.

– Но я консультировалась с этим милым мистером Эндрю Джексоном Дэвисом. Он сказал, что теоретически такое возможно.

– Он шарлатан.

Ее лицо исказилось:

– Ты думаешь, что лучше нас, потому что твоя мать родом из Бостона. Она считала себя такой важной! Оставила тебе эту картинку с Бостоном и приписала, что там – все ее друзья, и что там тебе помогут, если понадобится. Много же добра ты от них видел! Мой брат Дэвид был на голову выше нее, но она никогда его не уважала. Это из-за нее он начал пить. Да он и по сей день здравствовал бы, если бы она не уничтожила его, так же как и тебя, забив твою голову подобными идеями.

– Ты не знаешь, что говоришь, – ледяным тоном прошелестел он.

– Не желаю больше этого слушать. – И миссис Клемм тяжело двинулась к винтовой лестнице.

Мистер По метнулся за ней и схватил ее за руку.

– Нет, ты не уйдешь вот так!

– Пусти меня!

Она попыталась вырваться, завязки капора закачались. Ее сумочка раскрылась, и оттуда на дощатый пол выпал молоток. Молоток, который явно предназначался для меня. Мои кости словно превратились в желе, и я осела на колени. Сердце заболело так, что стало трудно дышать. Я подняла взгляд на мистера По:

– Но как ты узнал, что меня надо спасать?

Тоска и изумление в его обрамленных темными ресницами глазах пронзили мое сердце.

– Мне сказала Виргиния.

Зима 1847

34

Мы ехали в Йорквилл.[87] С ярко-серого неба пушистыми хлопьями падал снег, оседая на медвежьей шубе Сэмюэля, которой он меня закутал, и тая на моем лице, выглядывающем из меховой шапки. Снег укрыл поля, облепил голые ветви деревьев, запорошил спины тощих коров, жмущихся к заборам. Когда наши сани промчались под нависшей над дорогой кривой веткой старого дуба, на нас упал целый влажный сугроб. Сэмюэл, засмеявшись, принялся отряхивать наши плечи, не выпуская из рук поводьев.

– Как жаль, дорогая. Ты, должно быть, промокла?

– Все хорошо. – Я зарылась лицом в бобровую муфту, которую он несколько недель назад подарил мне к Рождеству.

– Во всяком случае, не произошло ничего, что нельзя поправить пуншем с хересом. Не беспокойся, уже недалеко.