Амритрай - Современная индийская новелла
Однажды ночью Рахиман увидел в бледном свете луны несколько хижин. «Деревня, — обрадовался он, — там, наверно, можно будет добыть хоть немного еды». Ну, а если в деревне японцы — его тут же схватят. Однако голод был невыносим, и Рахиман решил: днем он понаблюдает, а вечером пойдет в деревню и попросит помощи. С рассвета до наступления темноты следил Рахиман за деревней и окрестностями. Но удивительное дело: как он ни всматривался, никаких признаков жизни не заметил. Вечером крадучись он пошел к деревне. Пять-шесть лачуг. Тишина. В первой хижине дверь раскрыта настежь. Рахиман вошел. При слабом свете луны, проникавшем через щели в черепичной крыше, он увидел на полу черепки разбитой посуды, немного смешанных с землей и пылью зерен риса, разбросанные в беспорядке вещи.
Рахиман пошел к другой хижине. Дверь выломана. Заглянув внутрь, он увидел лежащего на полу человека. Человек не шевелился. Рахиман вошел и наклонился над ним. Это был труп женщины. Одежда разорвана, рядом лужа черной запекшейся крови. Рахиман в панике бросился из хижины. Он начал одну за другой обследовать остальные хижины — везде разгром и трупы. Только в последней ему наконец повезло: там он обнаружил немного очищенного от шелухи риса в небольшой ямке в углу. Часть риса он тут же съел, а остаток завязал в тряпицу и вышел. «Деревня, через которую прошла война», — пробормотал Рахиман и двинулся дальше.
С того дня Рахиман стал смелее. Теперь он шел и днем, заходил в деревни, заговаривал с крестьянами. Рахиман брался за любую работу: помогал обмолачивать рис, рыл канавы для орошения, рубил дрова и за это получал еду и приют на несколько дней. Иногда перепадало и немного денег. Несколько месяцев понадобилось ему, чтобы пройти пешком всю Бирму.
Рахиман уже шел по родной земле, но ни страхов, ни трудностей не убавилась. Он боялся, что его схватят и снова отправят на фронт. Это заставляло его обходить стороной города и большие деревни. О железной дороге он даже не помышлял. Денег на билет не было. В Индии Рахиман вел себя так же, как в Бирме: держался маленьких деревень, кое-где останавливался на день-другой, чтобы заработать на еду и ночлег, и затем отправлялся дальше — в крестьянской повозке или пешком. Расстояние постепенно сокращалось.
Когда наконец после шести месяцев дороги Рахиман был совсем близко от родной деревни — всего один день пути, сердце его готово было выскочить из груди от радости. Он тысячи раз переживал в воображении встречу с близкими. Как они обрадуются, увидев нежданного гостя! А Унниса, сколько лет она ждала его… Должно быть, потеряла уже всякую надежду и решила, что он погиб, все глаза выплакала, вся извелась… Да и узнает ли она его с таким изуродованным лицом? А потом… Ну да потом все пойдет как надо. Он никогда больше с ней не будет расставаться. Теперь ему и малого достаточно, и рубкой дров можно кормиться. Его счастье и его рай — Унниса. Как она отговаривала — не послушался! Теперь он повинится и попросит у нее прощения. Она добрая… И такая спокойная, уравновешенная. А как она его любит! Нет, она просто не может не простить. Ведь почти четыре года ждала его и теперь будет вознаграждена..
А его ребенок… Интересно, девочка или мальчик, на кого похож… Он его, верно, бояться будет… и близко не подойдет. Только через несколько дней, когда привыкнет… А может, и сразу осмелится, ведь он несет ему сласти и игрушки — давно припас. Знать бы, как зовут… А может, еще никак не назвали, ждут его. Сколько ему теперь? Три? Больше, три с половиной, должно быть. Небось, уже бегает и лопочет вовсю. Ребенку-то он обязательно даст образование, урежет себя во всем, а его-то выведет в люди.
А его бедная мать, наверное, высохла за эти годы от горя… Ну куда его, дурака, понесло. Да ладно, он возвращается. А Карим уже совсем взрослый… Может, и жениться успел… Да нет, не мог он этого сделать без согласия старшего брата… Ну что ж, если есть хорошая девушка на примете, надо женить парня — влезть в долги, а женить. Пора и ему обзавестись семьей…
Рахиман хотел прийти в деревню ночью. Но ему так не терпелось поскорее попасть домой, что он за полдня прошел дневной путь и к вечеру был уже у пруда перед деревней. Он посмотрел на свое отражение в воде. Да, совсем непохож на прежнего Рахимана. Багровые шрамы, длинные волосы под высоким тюрбаном и спутанная борода делали его лицо совершенно неузнаваемым. Да и одет по-другому. Вместо брюк и пиджака, которые он носил раньше, на нем теперь дхоти и рваная рубаха.
Чем ближе подходил он к деревне, тем быстрее шел, забыв о всякой осторожности. Когда вдали показался его дом, он уже почти бежал. Пот струился с лица. Вот он у двери! Но почему она на замке? Куда они все могли уйти? Он так спешил… Нужно заглянуть в окно. Но что это? Пусто, только пыль да паутина. Что же тут произошло? У кого узнать? Рахиман был в полном отчаянии. Его трясло, и он прислонился плечом к стене. Откуда-то доносился шум раздуваемых мехов. Да это же сосед, кузнец Кенчаппа. Его и спросить. Но надо быть осторожным и стараться не выдать себя.
Рахиман направился к дому кузнеца. Кенчаппа колдовал у наковальни над раскаленным куском железа.
— Послушайте, папаша, — окликнул его Рахиман.
— Что там? — кузнец поднял голову.
— Да вот работу ищу. Может…
— Нет тут работы, — Кенчаппа снова принялся стучать молотком.
— Жаль. Я еще и жилье приглядываю. Вот дом, рядом с вашим, пустой, что ли? Замок на двери.
Кенчаппа еще постучал, потом, отодвинув в сторону готовый топор, спросил:
— А что, снять хотите?
— Да, снял бы.
— Ключ у меня. Подождите немного, я сейчас.
— А где люди, которые жили там? Уехали куда?
— А зачем вам?
— Просто интересно, почему дом пустует. Ведь я собираюсь его снять.
— Дом как дом. А чтоб вы не сомневались, я вам расскажу. Жила там одна семья. Ладная семья, на редкость. Муж, жена, старушка-мать, младший брат мужа. 11 так согласно и дружно жили… Но если свалится беда на голову, куда от нее денешься?
— А что случилось?
— Да пошел хозяин на войну и погиб.
— Погиб?..
— Ну да, убили его, горемыку.
— А откуда вы знаете, что убили?
— Как откуда? Года три тому будет, как пришла им бумага…
— Какая?
— Пропал, мол, без вести. Погиб, значит.
— Ошибка! — вдруг вскрикнул Рахиман.
— Так что ж, он жив? — спросил удивленный Кенчаппа.
— Откуда мне знать? Но пока точно не установлено, нельзя утверждать, что человек погиб.
— Да, поначалу и мы так думали. Но сами посудите: прошло столько лет, и ни весточки от него. Нет, видно, правда то, что в бумаге прописано.
— А родственники его где?
— Родственники? Мать так сохла по сыну, что не прошло и года со дня его отъезда, как она умерла.
— Умерла! О всевышний!
— Вы что, их знаете? Может, какой дальний родственник?
— Да нет. Я сам недавно потерял мать. Вот и расстроился, — Рахиман заплакал.
— Да, мать всегда дорога. Сколько бы лет тебе ни было.
Они немного помолчали.
— А жена? Брат? — спросил Рахиман. Его сердце гулко билось в ожидании ответа.
— Что с ними станется! Живут и здравствуют.
— Живы? Слава богу! Где же они теперь? — нетерпеливо спросил Рахиман.
— Тут недалеко, в Хосахалли.
— Знаю эту деревню. А почему они туда перебрались?
— Карим, брат погибшего, там издольщиком.
— Хороший, видно, он человек.
— Хороший, ничего не скажешь.
— Все в холостяках ходит?
— Какой там! Больше года как женат. И ребеночек уже народился.
— Вот как! Вообще-то чему тут удивляться? Жизнь идет. Доброе у него, похоже, сердце. Ведь вот и сам обзавелся семьей, а семью старшего брата, наверное, не бросил на произвол судьбы, — Рахиман покачал головой.
— Семья брата теперь и его семья.
— Вот и я о том же говорю. Уверен, что он заботится об обеих семьях, как если бы это была одна семья.
— Как если бы? В том-то и дело, что одна. Разве я не говорил вам? Нет, видно. На своей невестке он и…
— Что? Что вы сказали? На своей невестке?..
Чтобы не упасть, Рахиман ухватился руками за столб.
— Не может быть! Это ошибка! Ложь! — закричал он.
— Да вы что, лучше меня знаете? — рассердился Кенчаппа.
Рахиман сел.
— Но ведь старший брат и его жена очень любили друг друга… Так вы, кажется, сказали? — задумчиво спросил он.
— Нет, не говорил. Но именно так оно и было. Поэтому никто не думал, что она опять пойдет замуж. И когда она сделала это, все очень удивились.
— Подлая измена!
— Ну как сказать? Что ей оставалось делать, без кормильца-то?
— Да лучше побираться или умереть. Если любовь настоящая…
— Бросьте. Вечного ничего нет. Время все меняет, — грустно сказал Кенчаппа.
— Ну нет, я с этим не согласен. Если любовь настоящая, измены быть не может.
