Лесли Уоллер - Банкир
Она покачала головой:
– Это началось почти десять лет назад. Я помню обстоятельства, но не с точки зрения ЮБТК.
Их взгляды встретились. Палмер разглядывал ее лицо с высокими округлыми скулами и огромными темными глазами.
– Вы выглядите сегодня возмутительно хорошо,– пробормотал он.
Она взглянула через плечо на закрытую дверь, повернулась к нему и улыбнулась:– А вы нет.
Он кивнул и протянул ей сигареты:– Будь я нервным, я бы ночью не сомкнул глаз.
– Но вы, конечно, спали,– сказала она, отказываясь от сигареты.
Он снова кивнул:
– Беспокойно.
– Совесть? – Она слегка нахмурилась:– Мне очень жаль.
– Нет.– Он спохватился, что они говорят о разных вещах. А также он понял, что объяснить ей это значило оскорбить ее. Конечно, рассудил Палмер, Вирджиния должна была считать его нервозность результатом чувства вины. Откуда ей знать, что у него были другие причины нервничать, более серьезные, чем укоры совести. Кроме того, она не знала, что случилось вчера вечером, после того как они расстались.
– Не совесть? – спросила она.
– Я хотел сказать, что вы не должны чувствовать себя виноватой.
– Я ничего не могу поделать.
– Если я не чувствую себя виноватым, то и вы не должны.
– Хорошо,– согласилась она,– признаться, я рада.– Неожиданно ее глаза стали еще больше.– Между прочим,– продолжала она,– ее голос понизился почти до шепота, а глаза пристально смотрели на него,– еще никогда ни один мой проступок не доставлял мне такого удовольствия. А теперь,– ее голос опять зазвучал громко и стал почти деловым,– что вы еще хотели узнать о сберегательных банках?
Палмер откинулся назад в кресле, чувствуя огромное, почти физическое облегчение; казалось, добрая рука поглаживала его тело, снимая напряжение.
– Видите ли,– сказал он,– я хочу задать вам несколько каверзных вопросов, потому что мне нужны ваши неподготовленные ответы.– Скажите точно, когда впервые началась эта драка со сберегательными банками?
– Это началось около 10 лет назад с билля законодательного собрания в Олбани, предоставившего сберегательным банкам право иметь отделения вне того округа, где находится их главное управление.
– Кто выдвинул билль?
Она пожала плечами:– Несколько членов собрания от центра штата. По-моему, из Нью-Йорка.
– Что стало с биллем?
– Он умер скромно и незаметно.
– Просто так? Никакой борьбы?
– Никакой.– Она минуту подумала.– Если бы всю сумму денег, которую с тех пор потратили сберегательные банки на законопроекты об отделениях, они использовали в первый же год, победа была бы куплена с первого раза. Но ни у кого не хватило смелости для такого шага.
Палмер кивнул:– Это мне уже объяснил Бернс. Он клянется, что за эти годы билль об отделениях сберегательных банков во всех его вариациях стал порядочной обузой для законодателей. Скажите, когда началась открытая борьба? В каком году?
– Она обострялась несколько раз. Восемь лет назад. Пять лет назад. И безусловно, достигла высшей точки в прошлом году. Вы выглядите совсем другим сегодня утром.
Палмер нахмурился:– Как другим? В каком смысле?
– Немного растерянным.– Она помедлила и тряхнула головой.– Не на тему. Мне надо следить за собой. Ну, теперь о борьбе сберегательных банков.
– Да. Почему именно в прошлом году она стала такой острой?
– Отчасти потому, что сберегательные банки нажимали сильнее, чем раньше,– объяснила она.– Отчасти потому, что они, отбросив всякую деликатность, начали наступление на крупные городские банки, вроде ЮБТК. А отчасти и потому, что, по мнению Лэйна Бэркхардта, они повели наступление уже против него лично. Когда и он влез в драку, началась уже настоящая свалка.
– Так. В этом вся суть дела,– сказал Палмер.– Почему все-таки Бэркхардт решил вступить в бой?
Она снова пожала плечами:– Тогда произошло то же, что и в начале этого года. Джо Лумис попросил его от имени сберегательного банка «Меррей Хилл» воздержаться от борьбы. Поэтому Бэркхардт решил, что должен сделать как раз обратное.
– Он и Лумис старые друзья, давние компаньоны, а не давние противники. Почему же Бэркхардт должен был так реагировать?
– Именно поэтому,– сказала Вирджиния.– Он понял, что делается ставка на его дружбу. Бэркхардт решил, что враг считает его ключевым фактором в борьбе и, желая связать ему руки, нечестно использует его дружбу с Лумисом.
– Ясно,– продолжал Палмер.– Откуда вы все это знаете?
– На что-то Бэркхардт намекал, о другом он открыто говорил мне или в моем присутствии. Остальное я выудила у газетчиков. Палмер хотел было взять сигарету, но, передумав, еще раз протянул пачку Вирджинии. Когда она отказалась, он закурил.– Теперь скажите, насколько общеизвестно упрямство Бэркхардта? Знает ли об этой его черте кто-нибудь из промышленников?
– Меня бы очень удивило, если бы они не знали.
Палмер кивнул.
– Следующий вопрос: как был провален билль об отделениях на прошлой сессии? В какой степени можно считать эту победу личной победой Бэркхардта?
– Вот здорово! Вы задаете щекотливые вопросы.
– Я пытаюсь распутать чрезвычайно запутанный клубок.
– Я сказала бы… м-м… что я сказала бы? – спросила она себя.– В прошлом году законодательное собрание в своем отношении к биллю разделилось почти поровну. Голосование могло склониться в любую сторону. Разногласия проявлялись не по партийному признаку, но оппозиция была в основном с периферии штата и поэтому республиканская; сторонники сберегательных банков были главным образом из центра штата и, следовательно, демократические. А потом…– Она замолчала и задумалась.
– А потом?
– А потом один из присутствующих встал и призвал к партийному единству. Он подчеркнул, что поскольку сберегательные банки – банки маленьких людей, а демократическая партия – их партия, то, ей-богу, давайте объединимся против дьявольского союза республиканцев и коммерческих банкиров и протолкнем билль.
– Какой эффект имело это выступление?
– Оно неожиданно превратило спорный вопрос из внепартийного в партийный. Немногие республиканцы, выступавшие за билль, поджали хвост и в сплоченной республиканской фаланге проголосовали против него; после этой речи у них не осталось выбора.
– Вы считаете,– настаивал Палмер,– что речь была неблагоразумной?
– Чрезвычайно.
– Не охарактеризуете ли вы ее как-нибудь еще?
– Весьма своеобразная.
– И вы удивлялись, почему это сторонник билля так глупо подрывает его шансы?
– Очень точное определение, шеф.
Палмер поморщился:
– Кончайте, пожалуйста, с этим «шефом».
– Хорошо, босс.
– Прошу вас.
– Простите.– Она хмыкнула, но тут же сдержалась.– Извините. Меня просто разбирает любопытство, будьте так добры, скажите, пожалуйста, куда вы клоните… мистер Палмер?
– Не торопитесь,– произнес он наставительно.– Еще несколько каверзных вопросов. Откуда вы знаете, что в этом году Джо Лумис снова привел все в движение своим очередным обращением к Бэркхардту?
– Бэркхардт не делал из этого секрета. Он просто кипел от возмущения как раз в то время, когда вы присоединились к нашей счастливой братии.
– Кипел и клялся довести борьбу до конца?
– Вот именно.
– А в прошлом году, когда был провозглашен этот странный призыв к партийному единству, не высказывал ли кто-нибудь в ЮБТК догадки, почему один из законодателей вдруг решил провалить всю кампанию?
– По-моему, все сошлись на том, что он был в стельку пьян.
– Правда?
– Известно, что он закладывает. Но он преспокойно делал это много лет, не выкидывая подобных глупостей.
– Еще какие-нибудь предположения?
– Что кто-то из наших показал ему пачечку банкнот.
– А такое могло быть? – добивался Палмер.
– Видите ли. Я всего лишь жалкий сотрудник отдела рекламы, а не гадалка.
– Я думал, вы настоящая кельтская колдунья.
– Только после наступления темноты.
– Да. Теперь вспомнил.
– М-м…
Они помолчали.– Ну, что ж,– сказал затем Палмер.– Он вздохнул и улыбнулся ей:– Думаю, кончик нитки у меня в руках.
Если как следует встряхнуть, клубок может раскрутиться как по мановению волшебной палочки.
– Прошу вас, маэстро.
Он потянулся к телефону внутренней связи и нажал кнопку «Элдер». Через секунду по интеркому раздался хриплый голос Гарри.– Что такое, Вуди?
– Я вынужден избегать подробностей, Гарри. Намекни мне, когда блестящая сделка, о которой говорили вчера, была впервые предложена?
– Двадцатилетн…
– Без подробностей,– прервал Палмер.
– А. Хорошо. Я должен подумать. И это прямо с раннего утра.
– Думай без стеснения.
– Думаю, думаю,– проскрежетал Элдер.– Есть.
